– Нет.

– Тогда почему вы здесь?

Саймон продолжал изучать Руперта, избегая пристального взгляда Камелии. По правде сказать, он и сам не знал, почему здесь оказался. Всю ночь он провел в тисках ярости и отчаяния. Он мог начать все сначала. Он это знал. Женевьева и Хейдон, как всегда, не дрогнув, поддержали его, они уже предложили найти для него новый дом. Хейдон перевел на его счет в банке определенную сумму, так что он сможет купить любое оборудование и материалы, необходимые для дальнейшей работы. Препятствие было ужасным, но преодолимым. Эскизы и чертежи уничтожены, но информация достаточно четко отпечатана в его уме. Потратив время и приложив усилия, он сможет восстановить утраченное.

Зачем тогда он тратит впустую время в доме Камелии, позволяя обезьяне дергать себя за волосы и следя за передвижением чертовой змеи?

– Наверное, пытаюсь понять, почему работа всей моей жизни превратилась в груду искореженного металла и пепла, – задумчиво сказал Саймон. – Это не был несчастный случай, Камелия. Тот, кто поджег мою лабораторию, намеревался уничтожить ее и весь мой дом.

– Что заставляет вас так думать?

– Я сумел подойти достаточно близко, чтобы заглянуть н окна кухни. И увидел, что столы снова опрокинуты, все разбросано по полу. Стиральная машина разрушена, двигатель валялся на боку. Он весил больше пятисот фунтов. Его невозможно перевернуть пламенем пожара.

– Но в вашей лаборатории наверняка были взрывчатые вещества, которые вы использовали для фейерверков, – заметила Камелия. – Возможно, загоревшись, они взорвались, и сила взрыва перевернула двигатель.

– По этой самой причине я держу в доме взрывчатки не больше чем на несколько хлопушек. Несчастные случаи в юности научили меня, что с селитрой нельзя обращаться небрежно. Даже если бы весь мой запас пороха загорелся, его хватило бы лишь на оглушительный хлопок и фантастическое количество дыма. К тому же дом горел весьма странно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Когда я добрался домой, горели спальни наверху и лаборатория, которая, как вы знаете, расположена в подвале. Но в холле и на лестнице не было огня, только дым, валивший снизу из кухни.

– Этого не может быть, – возразила Камелия. – Как могли загореться спальни, если пожар, начавшийся в кухне, еще не охватил лестницу?

– Я точно все изложил. Единственный логический вывод: кто-то разгромил мою лабораторию, потом поджег ее и верхний этаж. Возможно, злоумышленников было двое, каждый занимался своим этажом, решив, что остальное загорится само.

– Даже если кто-то действительно устроил пожар в вашем доме, почему вы думаете, что это имеет какое-то отношение ко мне? Возможно, это дело рук какого-нибудь завистника-изобретателя, который хотел уничтожить все ваши достижения.

– Мне льстит, что вы считаете мою работу достойной столь пристального внимания. Но я уже говорил вам, я всегда довольно свободно относился к своим идеям и не заботился о патентах. Идея, что какой-то сумасшедший конкурент уничтожил мою лабораторию, кажется мне довольно неправдоподобной.

– Возможно, он просто украл ваш чертеж и поджег вашу лабораторию, чтобы выиграть время? Тогда он создаст опытный образец и зарегистрирует патент на украденное у вас изобретение.

– Надеюсь, он добьется нужного натяжения троса на швабре, иначе на него посыплется множество жалоб.

Камелия раздраженно посмотрела на Саймона:

– Это не тема для шуток.

– Я не думаю, что это дело рук какого-то безумного изобретателя, Камелия. У меня такое чувство, что это имеет отношение к вам. – Он серьезно взглянул на нее. – Что напавшие на вас мужчины на самом деле хотели от вас?

Камелия небрежно пожала плечами:

– Я говорила вам, что их, вероятно, нанял какой-нибудь археолог, чтобы отпугнуть меня от моего участка.

– Я помню, что вы сказали. А теперь прошу сказать правду.

Она твердо выдержала его пристальный взгляд. Мистер Кент ей ничего не обещал, напомнила себе Камелия. И все же, глядя в глубины его серебристо-голубых глаз, она чувствовала, что его решимость отказать ей в помощи несколько пошатнулась. Он сказал, что все его проекты погибли. Теперь у него масса свободного времени. Вероятно, его можно убедить помочь ей.

– Я сказала вам правду, – настаивала она. – Всю правду.

Она лжет, понял Саймон. Ее брови были серьезно сдвинуты, в зеленых глазах мерцала смесь женской решительности и уязвимости. Камелия словно изо всех сил пыталась не показать лелеемой в душе надежды, потому что гордость и независимость не позволяли ей демонстрировать слабость. Это была искренняя игра, которая легко убедила бы любого другого человека. Но Саймон не был любым.

Об этом позаботились годы борьбы за жизнь, когда, чтобы выжить, ему приходилось быть попрошайкой и вором.

– Я передумал, леди Камелия, – внезапно объявил он. – Я собираюсь сделать вам насос.

Камелия удивленно посмотрела на Саймона. Она не ожидала, что он так быстро передумает.

– Почему? – осторожно спросила она.

Он пожал плечами:

– Мне понадобятся годы, чтобы восстановить все изобретения. Теперь, когда вы напомнили мне о проблемах с паровым двигателем, я хочу посмотреть, сумею ли решить их. Для начала дела хорошо любое время.

– И вы поедете со мной в Африку, чтобы удостовериться, что насос работает?

– Безусловно. Я даже прослежу, чтобы ваши рабочие обучились управлять им. Мне очень любопытно увидеть ваши раскопки и выяснить, что в них такого важного, что на вас напали и угрожали смертью.

Его тон был немного шутлив. Камелия отчетливо почувствовала, что Саймон дразнит ее.

– Я организую путешествие в Кейптаун на следующем же пароходе.

– Это немного преждевременно. Мне нужно время, чтобы построить механизм.

– Но вы можете сделать это в Южной Африке, – возразила Камелия. – Возьмите с собой все, что нужно, и соберете насос там.

– К сожалению, все не так просто. Я собираюсь изменить проект, а это означает, что не все сразу заработает. Мне нужно быть в Лондоне, где есть надежные изготовители, которым я доверяю, и которые изготовят необходимые детали по моим чертежам. На это потребуется время.

– Сколько?

– Думаю, что сумею сделать надежный насос недель за восемь.

У Камелии вытянулось лицо.

– Это слишком долго!

– Реликвии, которые вы ищете, пролежали в земле, наверное, тысячи лет. Ничего страшного не случится, если они полежат там еще несколько месяцев.

– Но я должна считаться с рабочими, – сказала Камелия. – Сейчас они могут только вычерпывать воду ведрами. Независимо от результата я должна заплатить им за работу, а мои средства, к сожалению, не безграничны. Оплата двухмесячного безрезультатного труда существенно отразится на моих финансах.

– Тогда пошлите письмо, чтобы они на два месяца отправлялись по домам, – предложил Саймон. – И велите возвращаться, когда мы прибудем с насосом.

– Эти люди порой живут за сотни миль от участка, – сказала Камелия. – Неделями или даже месяцами они идут пешком, чтобы найти работу. Они соглашаются остаться на определенный срок, после чего стремятся вернуться домой, к семьям. Они не могут собрать вещи, отправиться домой, и потом вернуться. Неужели вы не можете построить насос быстрее?

– Если я буду работать над ним день и ночь, а изготовители не подведут меня, то, возможно, я управлюсь за шесть недель.

Камелия умоляюще смотрела на Саймона.

– Как вы думаете, если работать еще напряженнее, вы уложитесь в четыре недели?

– Маловероятно.

– Но вы попробуете?

Саймон вздохнул:

– Да. Постараюсь.

– Замечательно! Когда мы начинаем?

– Я начну завтра с поисков дома, в котором смогу устроить новую лабораторию.

– Почему бы вам не устроить ее здесь? – предложила Камелия. – Вы можете использовать столовую или гостиную, и даже обе комнаты, если хотите. Мы мало ими пользуемся. Визитеры у меня бывают редко, мы с Заребом предпочитаем обедать внизу в кухне.

– Это очень великодушное предложение. Но вряд ли вы хотите, чтобы соседи судачили, что по вашему дому днем и ночью блуждает незнакомый мужчина.

– Меня мало беспокоит, что обо мне говорят другие. И поскольку им уже не понравилось, что я остановилась здесь с моими животными, то ваше присутствие мало что изменит.

Саймон не знал, то ли обижаться, что она приравнивала его к обезьяне, птице и змее, то ли встревожиться, что она плохо понимает, как губительны сплетни лондонского общества.

– Я найду место для лаборатории, – уверил Камелию Саймон. – Спасибо за предложение. Как только я устроюсь, мы снова встретимся. Для работы над проектом насоса мне нужно многое с вами обсудить. Как вы говорили, суровая африканская среда предъявляет уникальные требования.

– Вы можете обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Я с радостью помогу вам, чтобы мы могли вернуться домой как можно скорее.

– Превосходно. Тогда всего хорошего, леди Камелия. – Саймон двинулся к дверям гостиной, держась на почтительном расстоянии от Руперта, затем остановился. – Да, и еще одно. Мы забыли обсудить мое вознаграждение.

– Ах да, конечно, простите. – Камелия нахмурилась, притворно задумавшись. – Я уверена, что вчера мы обсуждали пять процентов моей прибыли в течение двух лет.

– На самом деле, вы завершили свои усилия завербовать меня предложением десяти процентов на пять лет.

Камелия холодно посмотрела на изобретателя, раздраженная тем, что он это помнит.

– Хорошо.

– К сожалению, это было вчера. С тех пор мои обстоятельства сильно изменились, и поэтому я вынужден поднять цену до двадцати процентов в течение двух лет.

– Я не могу позволить себе платить вам так много!

– Но и вы выигрываете от сделки. Если вы действительно находитесь на грани важного открытия, оно принесет вам богатство, и двадцать процентов окажутся мелочью. Но если участок не хранит ожидаемых вами сокровищ, или если их невозможно извлечь из земли в течение двух лет, тогда мои услуги обойдутся вам даром, поскольку в таком случае я ничего от вас не приму. Тем временем я буду посвящать все свое время и энергию созданию насоса и оплачивать всю необходимую рабочую силу и материалы. Думаю, любой согласится, что в этой затее гораздо больше риска для меня, чем для вас.

– Он прав, Тиша. – Зареб стоял в дверном проеме с маленьким свертком в руках. Оскар взгромоздился на крепкое плечо африканца. – Ты должна согласиться.

– Прекрасно, – натянуто сказала Камелия. Сумма была непомерная, но у нее не было выбора. – Я принимаю ваши условия, мистер Кент. Нужно зафиксировать их на бумаге?

– Для меня достаточно вашего слова, леди Камелия. Зареб будет свидетелем.

– Тогда дело сделано, – улыбнулся Зареб.

– Я навещу вас через несколько дней, леди Камелия, и мы сможем обсудить детали. Всего хорошего. – Саймон легко поклонился.

– Мистер Кент, я завернул смородиновый пирог, чтобы вы могли взять его с собой.

– Спасибо, Зареб. – Саймон подумал, что старый слуга чрезвычайно сообразителен.

– Мне это приятно. Я провожу вас.

Камелия наблюдала, как Саймон вслед за Заребом и Оскаром пошел вниз по лестнице к входной двери. Потом подняла с пола Руперта и снова устроилась на софе, положив змею на колени.

– Четыре недели, Руперт, – пробормотала она, поглаживая его маленькую оранжевую головку. – Еще есть время, чтобы собрать немного денег на оплату рабочим. Тогда мы сможем наконец поехать домой.

Руперт смотрел на нее, тихо наслаждаясь ее нежной лаской.

– Время пройдет быстро, – пообещала Камелия, скорее уговаривая себя, чем Руперта. – Вот увидишь. А пока не пойти ли нам вниз и не поискать тебе что-нибудь поесть? – Положив змею на плечи, она поднялась с дивана. Еще четыре недели в Лондоне.

Это казалось вечностью.

* * *

– Он ушел, – сообщил Берт, когда Саймон поднялся в карету. – Поторапливайся, Стэнли, уходим.

Великан появился из-за дерева. С зажатого в кулаке пирога капал жир.

– Я еще пирог не доел.

– Черт побери, Стэнли, говорил я тебе, не бери пирог. Ты хочешь, чтобы курица, которой его начинили, нас выдала?

– Я есть хочу, – невинно сказал Стэнли.

– Ты всегда голодный, обжора, – отрезал Берт. – Ты только что умял тарелку картофельного пюре и с тех пор икаешь. Неужели ты не можешь заставить свою утробу помолчать хоть минуту?

– Конечно, Берт, – застенчиво посмотрел на него Стэнли. – Хочешь? Пирог правда отличный.

Берт с негодованием посмотрел на измятый пирог. Он собирался из раздражения отказаться и заставить Стэнли выбросить пирог. В конце концов, как этот здоровенный олух узнает, что хорошо, а что плохо, если Берт ему не покажет? Иногда Стэнли хуже ребенка, и это печальная правда. От пирога действительно вкусно пахло, несмотря на то, что в огромной руке Стэнли он превратился в месиво. Должно быть, он был сочный и теплый, когда Стэнли стащил его. Хотя Берт приказал ему этого не делать.