Нет, скорее птичка. Так он сказал, и именно так она чувствует себя.

Да как он смеет вершить ее будущее, равнодушно и жестоко, будто она — одна из его лошадей или собак, которую ему взбрело в голову отдать или продать новому хозяину?! Она ошиблась в нем, непоправимо ошиблась, считая, что в нем есть порядочность и сострадание. Ни того ни другого. Он не делал секрета из того, что считает ее помехой, очередной проблемой, которую следует решить как можно скорее…

Господи, как она надеялась, что, возможно, сэр Алекс сумеет подать ей руку помощи, но и тут ничего не вышло. Какой идиоткой, должно быть, посчитал ее Деверелл! Хоть в одном ей повезло: неожиданное прибытие гостя помешало ей выложить сэру Алексу свой дурацкий план. Можно представить, каким бы посмешищем она себя выставила!

Теперь выхода не осталось. Яснее ясного, что ей придется решать свою судьбу, а не медлить в напрасной надежде на то, что какое-то чудо спасет ее от последствий непоправимого поступка.

Из мрачных размышлений девушку вывел легкий стук в дверь. Остановившись у камина, она попросила стучавшего войти, и в дверях появилась Люси.

— Мисс, принести вам ужин сюда? — с любопытством протараторила она. — Леди Уинфорд тревожится, что вы заболели, мисс Кортленд, и спрашивает, не спуститесь ли вниз, если головная боль прошла?

— Мне все еще нездоровится, Люси. Передай ее светлости, что я предпочитаю поужинать у себя в комнате, но обязательно навещу ее завтра утром.

До утра нужно обязательно придумать, что сказать бабушке… Нет, не стоит лукавить, она уже знает, что скажет. Что обязана сказать. Да разве у нее есть выбор?

Все отнято графом.

Конечно, куда легче жить как ни в чем не бывало, забыть ночь в библиотеке, притвориться, будто ничего не случилось. Но он не позволит ей и этого. Твердо вознамерился убрать ее из дома бабушки, навязать ненавистный брак, а если выжидать слишком долго, она окажется в ловушке. Нет, лучше самой сделать первый шаг. Да и как она может оставаться здесь после всего, что было? Граф, похоже, не вернется на службу, хотя побежденная армия Наполеона вернулась во Францию из Москвы, изрядно потрепанная, потеряв свыше пятисот тысяч солдат. Планам корсиканца нанесен сокрушительный удар, враги его торжествуют. Но даже при том, что война Британии и Америки в самом разгаре, граф остается в Лондоне. И подумать, что она когда-то считала его героем и спрашивала, как на него действует всеобщее восхищение!

Да, пора принимать решение. Больше ничего не остается, кроме как во всем признаться бабушке, а этого она не в силах сделать. Она опозорила себя, причем по собственной слабости, и не стоит ранить бабушку еще сильнее.

Господи, как она устала!

Девушка шагнула к окну и посмотрела на ночной сад.

Тонкий лунный луч пролег по дорожке, сверкал на кристалликах снега, таких чистых, белых, холодных… Амелия протянула руку, коснулась ледяного стекла, провела пальцем по раме. И вспомнила свой первый день в Лондоне. Она точно так же стояла у окна и смотрела на графа, пронзавшего смертоносной шпагой невидимого противника. Уже тогда Амелия подумала, что он беспощаден. Теперь же знала наверняка.

И даже не могла ненавидеть его за это.

Зажмурившись от боли, она принялась сочинять письмо дону Карлосу.

Дон Карлос де ла Рейн оглядывал погруженную в полумрак комнату, где на окнах висели тяжелые бархатные занавеси, а углы и обстановку скрывали темные тени.

Мадам Л'Эгль, как всегда осмотрительная и тактичная, провела его в это помещение на втором этаже «Клуба адского проклятия» и удалилась, оставив дожидаться английского связного. Тут было так тихо, что его дыхание звучало неестественно громко.

В комнату скользнула еще одна тень, в длинном плаще с капюшоном. Прозвучало негромкое приветствие.

Карлос напряг глаза, пытаясь разобрать черты лица неизвестного.

— Снимите чертов капюшон. Что-то уж больно мягок ваш голос, — потребовал он на плохом английском и немного растерялся, когда ему ответили на беглом испанском:

— Нет. Секретность — лучшая защита для нас обоих.

Вы получили информацию, которую от вас требовали?

— Да, но ничего особенно важного.

— Тем не менее давайте все, что принесли.

Дон Карлос полез в карман, извлек толстый пакет и протянул неизвестному. Из складок плаща протянулась рука и схватила пакет.

— Превосходно. Вы более ловки, чем мне казалось.

А насчет того, другого? Дело продвигается?

Дон Карлос пожал плечами, но, вспомнив, что в темноте вряд ли виден красноречивый жест, со вздохом пояснил:

— Трудно сказать. Она сдержанна, как все англичане.

— Она американка. И я не согласен с вашим мнением.

— Очевидно, вы не пытались завести с ней более теплые отношения, — отпарировал дон Карлос. — Эти девственницы так и шарахаются от малейшего знака мужского внимания. Но я часто ее навещаю, осыпаю комплиментами, всячески выражаю свое обожание. Все это не составляет никакого труда, тем более что против всех моих ожиданий она умна и любезна.

— А вот это совсем неплохо. Было бы еще лучше, если бы ее любезность не имела пределов.

— Я бы тоже не возражал, — признался испанец, вновь пожимая плечами.

— Еще бы! Мисс Кортленд не только прелестна, но и очаровательна. Только помните: следует как бы ненароком заинтересовать графа. Отвлечь его просто необходимо. Его вмешательство может все испортить.

— Не пойму, каким образом…

— И не нужно. Это вас не касается. Ваше дело — выполнять приказы.

Ах, не того он ожидал, соглашаясь на роль, которую играл сейчас. Но все не так плохо, поскольку Амелия на редкость красива, а он не из тех людей, которые отказываются от представившейся возможности. Да и неплохо насолить Девереллу: уж очень он высокомерен и не скрывает презрения к какому-то испанцу. Взирает на дона Карлоса, как на грязь под ногами! Возмутительно! Да не будь испанского восстания, побудившего Наполеона разделить свои силы и броситься на защиту завоеванных территорий, вся Британия, возможно, уже была бы под властью Франции! Нет, Девереллу следует быть более благодарным и вернуться в армию, вместо того чтобы совать нос куда не следует и расстраивать хрупкое равновесие сил. Если французы возьмут Англию, вся Европа будет стерта с лица земли, а он не имел ни малейшего желания жить под властью корсиканца!

— Граф слишком близко подобрался к истине, — пробормотал посланец. — Если его немедленно не выманить из Англии и не положить конец расследованию, придется применить более радикальный метод, а это пока нежелательно.

— Не столько граф, сколько его наемник, этот проныра кокни. Он становится опасным.

— Я лично управился с Джемми Тейлором. Больше он ни слова не проронит — ни Девереллу, ни кому-либо еще.

Дон Карлос тихо рассмеялся:

— И после этого испанцев считают безжалостным народом! Но по-моему, страшнее англичан никого не найдешь. В вас нет ни страсти, ни пыла. Одна одержимость.

— Ваше мнение меня не интересует. Делайте все, что от вас требуют, и получите достойное вознаграждение.

— Верните мне титул и владения. Меньшего я не приму. Почему это Веллингтон настаивает на том, чтобы держать своих солдат постоем в моем поместье?! Невыносимо!

— А по-моему, куда хуже — отдать его Наполеону.

Не находите? — сухо осведомился собеседник. — Не забывайте об этом. Если мы потерпим крах, французы еще могут победить.

— Не понимаю, каким образом это возможно, и почему графа во что бы то ни стало следует устранить.

— Еще раз повторяю: не лезьте не в свои дела и продолжайте в том же духе. Используйте мисс Кортленд как угодно, лишь бы граф не докопался до правды. Он вернулся в Англию в самое неподходящее время, и если есть иной способ заставить его покинуть страну до… не важно. Это вас не касается. Если понадобится, женитесь на ней, лишь бы убралась из Англии вместе с вами, а граф наверняка помчится следом.

И тут дон Карлос неожиданно распознал знакомые нотки в бесплотном голосе, но незнакомец уже исчез.

Дверь чуть приоткрылась, так что свет из коридора упал на высокую, закутанную в плащ фигуру, и тут же все исчезло. Испанец тяжело опустился в кресло, гадая, уж не ввязался ли в чересчур опасную игру. Но что оставалось делать? Эти англичане умеют плести интриги не хуже испанцев, но по какой-то причине опасаются прикончить Деверелла, что, по его мнению, было бы самым верным методом устранить угрозу.

Но ничего не поделаешь, он удвоит усилия, чтобы завоевать прелестную мисс Амелию, еще одно ценное приобретение в добавление к возвращенным богатствам и титулу, которых Веллингтон угрожал лишить его своим присутствием. Теперь, пожалуй, стоит обдумать, как лучше покорить ее сердце.

Глава 16

Столицу окутал нестерпимый холод, и Деверелл, нетерпеливо поеживаясь и переминаясь с ноги на ногу, ожидал появления Джемми Тейлора. Кокни опаздывал куда больше обычного. Правда, он никогда не появлялся в назначенное время, но был готов на все ради нескольких монет. Теперь же прошло уже больше часа, если судить по звону колоколов церкви Боу, и становилось очевидным, что он не придет. Девереллу пришлось удалиться.

К тому времени, как карета остановилась у Бикон-Хаус, он окоченел настолько, что был готов отдать все за глоток бренди и зажженный камин. Пока Бакстер принимал каррик и шляпу, граф осведомился, где сейчас бабушка.

— Уехала с миссис Фрай, милорд.

— Господи, в такую погоду?

— Именно, милорд. Похоже, речь шла об ужасающих условиях в одной из тюрем.

— Кошмар, — пробормотал граф. — Они ее в гроб сведут, если я не положу конец этой бессмыслице. Подожду леди Уинфорд в библиотеке. Там горит огонь?

— Нет, милорд. Сегодня суббота.

— Суббота… А, да, у слуг выходной. Держи она штат побольше, было бы кому растопить камин!

— Ее светлость считает, что в хозяйстве необходима экономия и следует разводить огонь только там, где это необходимо. Но я растоплю для вас камин, милорд.

— Не стоит, Бакстер. Я вполне способен сам это сделать. Позвоню вам, если понадобитесь.

Он направился в библиотеку, все еще размышляя о таинственном исчезновении Джемми Тейлора. Сам Холт сегодня навестил Кокрина и уехал донельзя раздраженный упорным отказом шотландца вернуться на родину, где он был бы в безопасности. И не зря на обратном пути его поджидала засада: за Кокрином по-прежнему следили, и, по мнению Холта, вовсе не французы.

Неприятные подозрения усиливались с каждым часом, хотя граф считал их слишком невероятными, чтобы принять во внимание. Но почему прилагаются столь настойчивые усилия, чтобы вернуть его в армию? Вчерашнее нападение только подтвердило его предположения, и граф цинично подумал, что для британского правительства куда более затруднительно позволить Кокрину проповедовать свои идеи, чем держать его в укрытии весь остаток жизни.

Изощреннейшее унижение, превосходный метод обезоружить Кокрина, запугать и заставить молчать. В таком состоянии он вряд ли выдаст секрет нового оружия.

А это означает, что вмешательство Холта крайне несвоевременно, и парламент предпочитает спрятать Кокрина в каком-нибудь темном, Богом забытом уголке.

Но что произойдет, если преследователям станет ясно, что их планы провалились? Неужели правительство опустится до убийства одного из своих собратьев, чтобы не дать потенциально опасной тайне попасть в чужие руки?

Граф встал на колени у остывшего камина, поднес спичку к бумажным полоскам и, подождав, пока они загорятся, передвинул к щепкам. Наконец в камине занялся крошечный огонек, и он уже хотел встать, когда послышался стук двери. Обернувшись, он увидел мисс Кортленд, поспешно шагнувшую к письменному столу. Открыв ящик, она вынула бумагу и письменные принадлежности.

Холт молча наблюдал, гадая, когда она заметит его.

Правда, с его наблюдательного пункта зрелище представлялось крайне соблазнительным. На ней был домашний халатик из тонкого муслина, с воланами у горла и на манжетах, слишком легкий для такой погоды. Темно-розовый цвет изумительно оттенял темные волосы, небрежно зачесанные назад и падавшие на плечи. Тусклый свет, проникавший в окно, обрисовывал точеные формы. Подвинув стул, Амелия уселась и разложила бумагу с пером. Дом, временно лишенный жизнерадостного шума и голосов слуг, был погружен в тишину.

Чувствуя, как постепенно согревается, Холт с сухой усмешкой не сводил с нее глаз. Подумать только, она так поглощена своим занятием, что даже не заметила его!

Выбрав перо поострее, девушка открыла чернильницу и принялась писать, останавливаясь лишь затем, чтобы вновь окунуть перо в чернила. Граф, наконец, поднялся и осторожно шагнул к столу. Ноги утопали в толстом ковре, и шагов не было слышно. От Амелии исходил слабый нежный аромат неизвестных духов, и Холт постоял немного, странно тронутый ее беззащитно-тонкой шеей, с которой соскользнули густые блестящие пряди волос. Перо с лихорадочной быстротой бегало по бумаге. Граф вовсе не намеревался подсматривать, но, случайно взглянув на стол, заметил имя дона Карлоса и пришел в бешенство. Амелия только успела увидеть, как чья-то рука выхватила бумагу из-под ее носа, и растерянно обернулась. Перо покатилось по столешнице.