Гаррик Стивенс после секундного колебания повернулся к другу.

– Как я рад за тебя, Брендан. – Он горячо пожал О'Нилу руку. – Мои поздравления, мадам. – Он шагнул к Селии. – Теперь вы моя сестра.

Селия, зажмурилась и позволила ему запечатлеть на своей щеке влажный поцелуй.

– Разве никто больше не видел моего Дэвида? – спросила миссис Кун, устремив на собравшихся строгий взгляд.

Селия чувствовала, женщине хочется поверить, что она и в самом деле видела сына, и она боится услышать, что все это ей привиделось и только.

– Я его не видела, миссис Кун. Но я уловила запах. Миссис Кун вскочила на ноги и оперлась руками о стол.

– Вот именно! Скажите, что вам напомнил запах? Селия открыла было рот, чтобы ответить, но мистер Суини перебил ее.

– Подождите-ка. Хотя большинство участников разошлись, мне кажется, мы должны в точности зафиксировать все, что здесь происходило, – описать звуки, запахи, видения. И сделать это надо каждому в отдельности, чтобы избежать чужого влияния на собственные впечатления.

– Я ничего не видел, – сказал Брендан.

– Тогда почему вы произнесли имя «Аманда»? – спросила миссис Кун. – Так ведь звали вашу сестру.

– Да, мою сестру звали Аманда.

– Прошу вас! – настаивал мистер Суини, раздавая всем листы бумаги. – Запишите здесь все, чему вы были свидетелями. У вас есть карандаши или перья?

Миссис Кун не удостоила репортера ответом.

– Я забыла запах Дэвида. Когда после верховой езды он возвращался домой, от него пахло лошадьми, сеном и травой.

– Я тоже чувствовал этот запах! – воскликнул джентльмен из офиса мистера Морзе. – Думал, что мне почудилось, но я явственно уловил запах лошадей и еще чего-то.

– Мыла для седел. – Миссис Кун кивнула. – От Дэвида всегда им пахло после езды.

– Прошу вас, ни слова больше! Изложите все на бумаге!

– И еще мне показалось, что в воздухе витает аромат женских духов, – продолжала миссис Кун.

– Это аромат Аманды, – сказала Селия. – Но кто-нибудь еще слышал, как она говорила?

– Нет! – выпалила миссис Кун. – А что она сказала? А вы слышали, что говорил мой Дэвид?

– Я слышала только Аманду. – Селия внимательно наблюдала за Гарриком – он стал еще бледнее обычного.

– Что она сказала? – спросил Стивенс. Селия медлила с ответом, и он нетерпеливо шагнул к ней.

– Ничего она не сказала, Гаррик, – устало заметил Брендан.

Мистер Суини в отчаянии воздел руки.

– Неужели никто не запишет свои впечатления?

– Прошу вас, – умолял Гаррик. Над его верхней губой, несмотря на холод, царивший в гостиной, выступили бисеринки пота. – Она спрашивала обо мне?

Дверь гостиной отворилась, и вошла тетя Пруденс, а за ней Эйлин с подносом.

– Выпейте чаю, – защебетала старушка, как будто у них семейный праздник, а не спиритический сеанс. – Мистер Суини, если я опишу свои впечатления, вы расскажете в статье о показательном сеансе, который мы планируем провести в скором будущем? Это будет великолепно, сэр, уверяю вас!

Она умолкла и оглядела присутствующих. Только сейчас женщина заметила, что в комнате повисла напряженная тишина. Улыбка слетела с ее лица.

– Скажите, – повторил Гаррик, – она говорила что-нибудь обо мне?

Селия покачала головой:

– Нет. Она просила кое-что передать своему брату, Брсндану.

– Что именно? – встрепенулся мистер Суини. – Это касается обстоятельств ее гибели? Она открыла секрет, который исчез вместе с ней в пламени пожара? – Покосившись на Брендана и Гаррика, он пробормотал: – Извините, джентльмены.

Селия взглянула на Суини. Он превращает сеанс в фарс. Сегодня ей не удалось никого утешить, и прежде всего себя. И убедить она никого не убедила. И Брендана в первую очередь – а ведь ей так хотелось, чтобы он изменил свое мнение.

Вместо этого Селия пришла к выводу, что Гаррик Стивенс убил собственную жену.

– Простите меня. – Она встала. – Мне надо подумать.

– Это необходимо? – спросил Суини.

– Что она сказала? – допытывался Гаррик. Голос его сорвался на крик, и он вытер ладонью пот со лба.

Почему Аманда не стала говорить непосредственно с Бренданом? Он ведь не поверит, если ее слова передаст ему кто-то другой. Но что теперь об этом жалеть.

– Она сказала, что ты не виноват, Брендан.

– Не виноват? – Впервые за этот день он посмотрел на супругу без своей обычной презрительной гримасы.

– Она упала, споткнувшись о камень заколдованного круга, и поранила лицо. Аманда сама виновата, что пошла за тобой – так она говорит.

Суини подождал еще немного, и лицо его вытянулось.

– И это все? И никаких мудрых изречений и пророчеств? Сестры Фокс всегда получали мудрые пророчества из потустороннего мира. Так у вас ничего?

Селия покачала головой и бросила взгляд на Брендана, который сидел неподвижно, с непроницаемым выражением лица.

И она пошла прочь, не оглядываясь.

Наверх. Но не к себе в комнату. Надо спрятаться от всех, побыть в одиночестве и хорошенько все обдумать.

Единственная дверь с замком в этом доме у комнаты дяди Джеймса на чердаке. Туда она и направилась. За ней никто не пошел, чему она была очень рада.

Прикрыв дверь, Селия защелкнула замок. Наконец-то она одна!

В кабинете все было покрыто толстым слоем пыли и завалено книгами. Селия вместе с тетей провели здесь не один час в поисках документа на владение домом и других бумаг, которые понадобились после дядиной смерти. Документ они не нашли, и это понятно – дядя уже отписал дом своим ростовщикам. Не нашли никаких ценных бумаг, если не считать старой семейной Библии, в которой были записаны дни рождения и даты смерти нескольких поколений их семейства, и официального свидетельства гибели ее родителей. Селия собственноручно занесла в Библию день смерти дяди Джеймса, заполнив чистое поле напротив даты его рождения.

Впервые с тех пор, как она попала сюда ребенком, Селия поняла, почему дядя так любил этот укромный уголок. Он не стал наводить здесь чистоту и уют – маленький грязный, захламленный кабинет служил убежищем тому, кто устал от упорядоченной жизни их дома. «И это очень неплохо придумано», – с улыбкой признала Селия.

Отпихнув кучу бумаг, она устало опустилась в кресло рядом с письменным столом. Во всей комнате не найдется ни кусочка свободного пространства – везде разложены книги, кипы бумаг, письма, свернутые в трубочку карты. Секретер письменного стола забит сломанными перьями и пустыми пузырьками из-под чернил. Линейка в черных и синих чернильных пятнах придерживала один из ящиков, чтобы тот не вывалился. Из-за этого было невозможно открыть не только этот ящик, но и те, что снизу и сверху.

Селия закрыла глаза, в висках у нее стучало. Все, к чему она ни прикасалась в последнее время, обращалось в прах. Значит, среди этого хлама и пыли ей и надо укрыться от суетного мира.

Удивительное спокойствие снизошло на девушку, как будто пыль и хлам обладали свойством завораживать и усыплять, как снотворное. Здесь такая тишина, все звуки замерли далеко-далеко. Мертвая тишина.

– Девочка моя, – услышала она над ухом чей-то шепот. Наверное, она заснула, потому что сразу узнала голос. Ей привиделся дядя Джеймс – это понятно, ведь она в его святилище, в его любимом кабинете.

– Ах, дядя Джеймс, зачем вы это сделали? – вздохнула Селия.

Это сон, а во сне все понятно без дальнейших пояснений. И дядя понял, что она имеет в виду.

– Я не думал, что умру так скоро, Селия. Я надеялся, что еще успею все поправить.

– А тетя Пруденс обвиняет меня, – пробормотала она.

– Нет, все не так. Просто она всю жизнь привыкла думать только о себе, но я любил ее. Когда мы впервые встретились, она была одной из самых красивых девушек Нью-Йорка и не задумывалась о том, что красота с возрастом увянет. Она тебя любит. Но сейчас ей плохо, она несчастна. И ты просто подвернулась ей под руку.

– М-м-м, – ответила Селия, погружаясь в забытье.

– Прежде чем ты уснешь, дорогая, послушай меня. Для тебя тут кое-что есть.

– Пресс-папье в виде стеклянного шара с индюшачьей головой? – Она устало улыбнулась.

– Пора бы запомнить, что это был индюк самого Бенджамина Франклина, тот самый, о котором...

– Знаю, знаю. Тот самый, о котором он думал, когда решил сделать индюка нашим национальным гербом. А в результате выбрал плешивого орла. Интересно, кому принадлежало это пресс-папье?

– Слушай, мисси, не отвлекайся. – Таким тоном дядя Джеймс всегда ее бранил. Вот уже много лет он не называл ее «мисси». – Слушай внимательно. Загляни в красный атлас...

Селия проваливалась в сон, как в вату. Как здесь уютно и спокойно!

– Слышишь меня? – позвал дядюшка.

– Да, дядя Джеймс. Красный атлас.

– Хорошо. В нем ты найдешь ключ. А под подоконником, прямо под дощечкой сиденья, найдешь шкатулку, к которой ключ и подойдет. Ты слушаешь меня?

Ах, как хочется спать! Наконец-то она нашла укромный уголок, где ей никто не помешает.

– Ключ в атласе, – сонно повторила она. – Шкатулка под подоконником.

– Молодец, – одобрил ее голос. – И вот еще что, Селия.

– М-м-м?

– Здесь все дышит миром и спокойствием. И красота такая. Твои мама и папа смотрят на тебя отсюда и по-прежнему тебя любят. Они наставили тебя на правильный путь.

Селия уснула с улыбкой на лице, а по се щеке катилась слеза.

Селия проснулась от громкого стука в дверь. Она резко открыла глаза, не разобрав спросонья, где находится. Вокруг темно. Как долго она спала?

Доковыляв до двери, она повернула ручку замка. На пороге стояла Эйлин с масляной лампой в руке.

– Мисс! То есть миссис О'Нил...

– Да, Эйлин. Я, должно быть, уснула.

– Миссис Купер прислала меня узнать, будете ли вы ужинать.

– А который час?

– Почти девять часов вечера.

– Все ушли?

Она хотела спросить, ушел ли Брендан, но решила не показывать виду, как это для нее важно.

– Да, мэм. Все ушли.

Селия застыла в задумчивости. Что теперь делать? Придется поужинать, а потом лечь спать в ту же постель, в которой она спала в течение двадцати с лишним лет. Если не считать парочки исключений из этого правила.

Нет, она все-таки должна спросить.

– А мой муж?

– Он ничего не сказал. Сразу после того, как вы поднялись наверх, он ушел. – Эйлин пожала плечами.

– А он сказал, куда пошел?

Лампа отбрасывала на потолок зловещие тени.

– Нет, мэм. Он ушел вместе со всеми. Мистер Стивенс ужасно расстроился.

– Нуда, охотно верю, – процедила Селия сквозь зубы.

– Мэм?

– Ничего, Эйлин. Благодарю тебя. Я сейчас спущусь. Окинув напоследок взглядом дядюшкин кабинет, она невольно задалась вопросом, что же вызвало такой необычный сон?

Брендан чувствовал, что-то не так.

Поведение Гаррика больше нельзя списывать на страдания от утраты близкого человека. Все гораздо сложнее. Он видел, как испугался его друг, что Аманда может заговорить с того света.

Конечно, сеанс – чистейший обман. Но реакция Гаррика непосредственная и искренняя.

И в то же время слова, которые произнесла Аманда, тоже заставляют задуматься. Она сказала, что Брендан не виноват в том, что она упала в детстве.

Какая чепуха! Почему бы ей не вспомнить недавние события? Сказала бы, кто виновен в ее смерти.

А так – это какая-то бессмыслица.

После сеанса, если его можно так назвать, Брендан сослался на дела и покинул дом на площади Вашингтона. Он направился к себе в офис на Уотер-стрит. В тавернах, расположенных по соседству, уже веселились и дрались.

Неудивительно, что аренда помещения стоит здесь так дешево. Заведения Уотер-стрит пользовались дурной славой, взять хотя бы музыкальный салон Джо Аллена – вывеска служила прикрытием для публичного дома. Аллеи, бывший студент-богослов, настоял на том, чтобы в каждом кабинете его «салона» выставили на видном месте Библию.

Сестра могла сказать все, что угодно. К примеру, упомянуть о родителях. Или других, более важных событиях из своей жизни. Но к чему вспоминать полузабытый случай из детства – кто из нас не разбивал нос или коленку?

О'Нил шел мимо знаменитых на всю округу притонов Уотер-стрит, разглядывая прохожих. В этом районе нельзя разгуливать беспечно.

Вот здесь танцуют, а также грабят и убивают, что нисколько не обескураживает постоянных посетителей. Они выстраиваются в длинную очередь, чтобы попасть в это сомнительное заведение. Таверны, ветхие, как нищие лачуги. Из их широко распахнутых дверей несется зловоние, причем у каждой забегаловки оно свое, ни на что не похожее.

Брендан миновал таверну «Провал и прогал». За несколько дней пребывания в этом квартале он успел познакомиться с Одноруким Чарли, владельцем заведения, и его бессменной хозяйкой Мэг Подтяжкой. Ему пришлось водить дружбу с подобными типами исключительно из соображений безопасности. Мэг, которая была выше Брендана на пару дюймов, заслужила это прозвище в честь своего изобретения, она умудрилась приподнимать юбки выше колена при помощи широких подтяжек. Брендана она частенько одаривала призывными улыбками, когда он проходил мимо, манила пальчиком и выпячивала губки.