— Иди сюда! — приказал увалень. — Спокойно. Без резких движений.

Я начал медленно подходить. Морда у него была рябая и страшная, а дышал он тяжело и хрипло. Я остановился на некотором расстоянии.

— Ну, что вломить тебе? — спросил он.

— Нет.

— Какого черта тебе здесь надо?

— Девушку искал.

— Нашёл?

— Нет.

— Может люлей всё же навешать? — кинул он через плечо мужику, державшему Дятла.

— Не. Геморроев не оберешься, — откликнулся тот.

Но увалень всё равно отвесил мне увесистый подзатыльник, а Дятлу дал пинка.

— Ублюдки малолетние. Куда их денем?

— В гараж давай, — сказал мужик.

Нас повели по гравийной дорожке, под ногами заскрипели камушки. Собаки, задрав хвосты, бежали рядом, думая, что происходит что-то веселое.

На крыльцо вышла растрепанная женщина в ночнушке.

— Чего натворили-то? — спросила она.

— Ничё, — увалень ткнул меня в спину. — На их счастье. Баранов сейчас приедет, заберет.

— А что хотели-то?

— Мы ничего плохого не собирались делать, — затараторил Дятел, взывая к ней. — Честное слово. Только проверить хотели, что Саши здесь нет.

— Кто такой Саша?

— Саша. Это девушка. Её мама в лагере работает, поэтому сама искать не могла пойти. И мы решили помочь.

— Соловьева что ли? — женщина спустилась с крыльца.

— Да! Соловьева, — обрадовался Дятел.

— Слышь, Коль, они про Ленкину Сашку, — сказала женщина увальню.

— Плевать я хотел, — огрызнулся тот. — Хоть Ленка, хоть Сашка, хоть жена президента. Проникновение на частную собственность. Отвечать будут по полной. Иначе все повадятся. Ходи кто хочешь, бери, что хочешь. Святая простота!

— Ладно, ладно, — попыталась утихомирить его женщина. — Успокойся. Они же ещё не понимают, что делают.

— Вот теперь поймут. Они никогда ничего не понимают, пока граблями по лбу не получат.

— Ну, тогда отпустите их. Они уже всё поняли. На мальчике и так лица нет.

Я посмотрел на Дятла. Он действительно прилично побледнел и это был плохой признак.

— Обойдутся. Мама им наверняка говорила, что нехорошо лазить в чужие дворы.

— Говорила? — он дёрнул Дятла за шиворот. — Или не говорила?

Нас затолкали в ржавый гараж. Брякнул навесной замок.

— Никит, прости пожалуйста, — как только голоса фермеров начали удаляться, взмолился Дятел. — Это случайно получилось. Не понимаю, как она вывалилась. Карман, наверное, дырявый. Она на камни упала, а я не заметил и наступил.

Хоть я и не понял, о чём речь, мне было всё равно.

— Тебе где сказали сидеть? — еле сдерживаясь прошипел я.

— Ну, мне же тоже хотелось.

— Теперь убедился, какой ты лузер?

— Да, да, — запричитал он сокрушенно. — Мне так стыдно, если бы ты знал.

— Пофиг на твой стыд. И на тебя пофиг. Что делать теперь?

— Он в какую-то охрану звонил.

— Зашибись.

Я попробовал толкнуть двери. Но они лишь покачнулись.

— А, где Максим?

— Ты меня спрашиваешь?

— Я просто за тобой шёл и его не видел.

— Если выживем, больше вообще тебя никуда с собой не возьму. И общаться не буду. Всё. Ты сам по себе, я сам. Посадил, блин, на шею недоумка.

— Прости, — прошептал он.

И тут снаружи послышался лёгкий, едва уловимый шорох, скрежет снимаемого замка. Створка ворот приотворилась.

— Давайте по-тихому, — прошептал Макс в образовавшуюся щель.

Небо уже заметно посветлело и видимость после гаражного мрака была вполне приличная.

Подобно ночным теням мы неслышно метнулись к сетке, перемахнули через неё и рванули на всех порах через поле. Но только успели немного отбежать, как сзади послышались крики и свист. А спереди от леса, прямо на нас тихо выехал темный внедорожник с большой жёлтой наклейкой на дверях «Охрана».

Мы с Максом кинулись врассыпную, а Дятел потрясенно застыл.

— Беги, — заорал я ему.

Он отмер, немного пробежал на заплетающихся ногах, но тут же закашлялся и остановился. Даже в рассветном полумраке я заметил, как он подозрительно побледнел. Этого только не хватало. Я уже и забыл о его эпилептических приступах, которых боялся, как огня. Сейчас как свалится в припадке.

Я тоже остановился и развернулся к нему.

— Ладно. Плевать. Пусть ловят.

Он наклонился, пытаясь отдышаться.

Из машины на ходу выпрыгнул крепкий парень в костюме чоповца, и машина поехала дальше за Максом прямо по полю.

А от фермы уже бежал увалень, тряс кулаками и орал:

— Ты чё творишь? Тут же всё засеяно!

Но водитель, естественно, его не слышал, и мы втроем замерев, с любопытством следили за этой погоней.

Макс метался, как заяц, и пару раз менял направление, то сворачивая в нашу сторону, то от нас. Потом предпринял попытку проделать тоже самое, что в тот раз, когда мы сбежали от фермеров.

Просто остановился, и когда машина подъехала, стал что-то кричать водителю. Я прекрасно знал, что он нарочно выводит его из себя, чтобы заставить вылезти и погнаться за ним без машины.

Но, как я уже потом узнал, у водителя было оружие, и Макс разумно передумал убегать. Но к тому времени он успел основательно навырубаться, так что чоповец, как только вышел, сразу же стал его бить.

Макс защищался и норовил ударить в ответ, в этот момент до них как раз добежал увалень и тоже набросился на чоповца. Завязалась невнятная потасовка.

Солнце понемногу начало вставать. Голубоватый воздух дрожал и поля в этом свете выглядели изумительно прекрасными.

А потом на нас надели наручники и отвезли в городское отделение полиции.

Но мне уже всё было безразлично. Я сто раз прокрутил в голове, какой я дурак, что послушал Макса, какой он идиот, что связался с фермерами, и какой непроходимый дебил потащившийся за нами и выронивший из кармана петарду Дятел. Петарда упала в камни на дорожке, и когда он, не заметив, наступил на неё, рванула. Это её я принял за выстрел.

В полиции, пока не начался рабочий день, нас мариновали в обезьяннике, а после вызвали писать объяснительные.

Вошли в кабинет и я сразу узнал Можаева. Он нас тоже узнал. Разулыбался. Обрадовался. Велел рассказывать, что приключилось.

Дятел пребывал в лёгком шоке, Макс с разбитым лицом сделался злым и ещё менее разговорчивым, так что отдуваться за всех пришлось мне.

Рассказал всё, как было: что Тифон скинул Сашу в воду, что телефон накрылся, и она, обидевшись, ушла. Поэтому, когда пришла её мама, мы почувствовали себя виноватыми.

В общем, старался как мог, ни слова не соврал, только немного преувеличил, описывая, как мы все волнуемся. Вспомнил просто, как Зою искали. Тогда действительно страшно было, ну потому что это Зоя и уже дня три прошло как её не было. Так расстарался, что самого пробрало. Вот только, что к фермерам целенаправленно лезли, говорить не стал. Сказал: искали-искали по полям, кричали, звали ну, и дошли до их двора. Заглянули посмотреть. Вот и всё. Ничего противозаконного не помышляли и уж точно не совершали.

Можаев слушал и понимающе кивал. Выражение лица у него было сочувствующее, и он ни разу не выразил сомнений в правдивости моих слов.

— Если хотите, можете позвонить её маме — Елене Соловьёвой. И она подтвердит, что сама пришла к нам и хотела, чтобы мы искали Сашу.

— Хорошо, хорошо, — покивал Можаев. — Я позвоню. Попозже. Может даже зайду. Но сейчас, поскольку документов у вас с собой нет, нам нужно провести установление ваших личностей. Сделаем запрос по месту жительства и подождем результаты. Не обещаю, что будет быстро. Они вообще там в Москве не шевелятся. А как установим, я вас отпущу. Это нужно для того, чтобы Кожуховы знали на кого заявление в суд писать. Ну, а дальше не наше дело. Пускай Москва вами занимается.

— Какой ещё суд? — подал голос Макс. — Меня вообще схватили за территорией их участка. В поле. Вы чего? Это я могу в суд подавать за то, что какие-то упоротые чуваки в спецовках меня за просто так избили.

На самом деле, Максу было обидно не столько из-за побоев, сколько оттого, что они его поймали.

— Ой, ну с Барановым разбирайтесь сами. У них частная охранная организация, — отмахнулся Можаев. — Они вас нам сдали, мы — приняли и за их действия не отвечаем.

— Давайте договариваться, пока фермеры не накатали заявление, — сказал Макс. — Мы уже так накалывались.

— Договариваться? — Можаев вскинулся, будто услышал волшебное слово. — А как нам договориться? Не понимаю. Есть прецедент, вы в нем приняли непосредственное участие. Как тут договориться?

— Ну, давайте, мы как-то компенсируем моральный ущерб им что ли, — пробурчал Макс. — Потому что больше компенсировать нечего.

— Вы, молодой человек, думаете всё так просто покупается? — Можаев помахал в воздухе пальцем. — Удивительное поколение. Может, вы ещё хотите мне взятку предложить?

Макс неопределенно пожал плечами.

— Или может у вас вдруг обнаружилось гражданское сознание, и вы отыскали пропавшие медали?

— А если бы отыскали? — спросил я.

— Ну…у, — задумчиво протянул Можаев. — Медалей же всё равно нет.

— А если мы их найдем? — я вопросительно посмотрел на Макса. — Можно будет обойтись без заявлений и всякого такого?

Можаев тяжело вздохнул.

— Я бы, вероятно, мог как-то посодействовать в урегулировании претензии Кожуховых.

— Если они и найдутся, — сказал глядя в упор на меня Макс. — Если они всё же найдутся, то их ещё привезти нужно.

— Ну, так позвони Артёму прямо сейчас, — в открытую заявил Дятел.

— Давай, давай, звони не стесняйся, — одобрил Можаев. — Мы не будем мешать.

В воцарившейся тишине голос Артёма был слышен очень отчётливо, хотя и не все слова получалось разобрать, потому что говорил он раздраженно, время от времени заикаясь и желая поскорее закончить разговор.

— Ты отвёз медали оценщику?

— Не до этого сейчас.

— Что-то случилось?

— Давай п-потом.

— Нам очень нужны медали.

— Когда?

— Срочно.

Можаев одобрительно закивал.

— Я не м-могу.

— Мы в полиции.

— Чё?

— В полиции сидим. Медали привезешь, нас отпустят.

— Говорю, не могу сейчас.

— А когда сможешь?

— Не знаю. Сегодня, но п-позже. Я позвоню.

— Точно привезешь? Нам хоть понимать, что делать.

— Привезу. А за что взяли?

— За фермеров.

— Ну ясно, — было слышно, как он усмехнулся. — Разберусь с одним делом и сразу приеду.

— Ты злой?

— Очень.

— Ты там аккуратнее. Чтоб без жертв.

— Теперь уже вряд ли.

Глава 26


Вита

В моей системе жизненных ценностей обман равносилен преступлению.

Обман оскорбляет того, кого ты обманываешь и унижает тебя самого. Обман — это клетка и постоянный страх, что всё раскроется. Обман — заведомое признание своего поражения.

Я не собиралась обманывать Артёма. Хотела рассказать о Ярославе, Гашише и теплоходе позже, когда он всё-таки поинтересуется тем, что происходит у меня.

Однако теперь, из-за его внезапного возвращения, всё выглядело совсем иначе.

Готовясь к неприятному разговору, я решила, что если Артём обидится, буду просить прощения, разозлится — перетерплю, выставит меня за дверь — буду ждать конца света. Но я почти не сомневалась, что услышав про Гашиша, он всё поймет и простит.

Каково же было моё удивление, когда увидев меня на пороге, он счастливо засиял и распахнул дверь.

— Ну, наконец-то, лягушка-путешественница. А то я уж совсем волноваться н-начал.

Его радость прозвучала настолько неожиданно, что на заикание я поначалу внимания не обратила.

Кинулась к нему и обхватив, прижалась изо всех сил. После всех пережитых мучений, это было лучшее на свете лекарство.

— Ты на меня не обижаешься?

— От тебя пахнет персиками, — он отодвинул меня за плечи и изучающе посмотрел. — Плохо выглядишь.

— Это из-за морской болезни.

— Платье болтается совсем, — он бесстыдно заглянул в вырез.

— Да, это…, — я смутилась.

— Ладно, по дороге поговорим. Мы уезжаем. Прямо сейчас. С мамой я д-договорился.

— Куда?

— Это сюрприз, — белизна улыбки на загорелом лице ослепляла.

Я приподнялась на мыски — поцеловать, но он задрал голову и дотянуться не получилось.

— Ты обижаешься. Я же вижу. Давай я тебе всё объясню?

— Что объяснишь? — левая бровь удивленно взлетела.