Мэри Блейни - Твой пылкий поцелуй

– Нет, спасибо.

– Миссис Уилтон дома, но только капитан сейчас отсутствует: два дня назад он отправился по делам в Эдинбург, и его не будет несколько недель.

– А ты давно у Уилтонов? – поинтересовался Гейбриел.

– Я был с капитаном уже на первом корабле, которым он командовал, однако случилось так, что я едва не утонул, и решил, что мне лучше вовремя оставить море. Вот тогда-то капитан и дал мне работу здесь. Мой отец был конюхом, так что Мне не составило труда освоить это занятие.

Дослушав историю до конца, Гейбриел кивнул и зашагал к дому. Дверь ему отворил вышколенный дворецкий, а когда несколько минут спустя он увидел Мадлен Уилтон, ему сразу стало ясно, что слуги наверняка желали скорейшего возвращения капитана. Его жена была на сносях, и до родов явно оставалось совсем немного времени.

Миссис Уилтон оказалась милой, привлекательной женщиной, и у Гейбриела сразу потеплело на душе.

– Мне так жаль, что капитана сейчас нет, – начала она, едва они устроились в креслах, и тут же послала горничную за чаем, а потом попросила дворецкого проверить, как продвигается покраска стен в детской. – Найди, пожалуйста, мальчиков и скажи им, что они останутся без яиц, если растревоженные куры перестанут нестись.

Затем миссис Уилтон перенесла все внимание на Гейбриела, и они заговорили о погоде в Лондоне, а потом переключились на то, как быстро распускаются мальчишки, когда они предоставлены сами себе. Их наставнику, объяснила миссис Уилтон, пришлось срочно уехать по семейным делам, и он будет отсутствовать не меньше трех недель.

Наконец дворецкий подал чай и большое блюдо со сладостями. Мадлен Уилтон предложила Гейбриелу блюдо, но он взял лишь сливочное пирожное, гордясь собственной выдержкой.

– Ваше письмо пришло уже после отъезда капитана в Эдинбург, но я не сомневаюсь, что он отказался бы встретиться с вами, даже если бы находился дома. Мы оба знаем, что это не нужно.

Гейбриел едва не поперхнулся: он никак не ожидал столь откровенного разговора.

– Мне бы хотелось, чтобы ваш супруг все же согласился на встречу. – Гейбриел решил отплатить хозяйке дома той же прямотой и открытостью, стараясь при этом свернуть разговор на Шарлотту Парнелл. – Ох уж это врожденное упрямство Пеннистанов!

– Вы правы. – Мадлен опустила взгляд на руки, скрывая улыбку. – Хотя я и нахожу некоторые способы, как его обойти.

– Чего только не сумеет женщина! – Гейбриел почувствовал, что почти влюбился в нее. Но знает ли миссис Уилтон о миссис Парнелл?

Мадлен подлила ему чаю, предложила еще пирожное, и тогда Гейбриел решил действовать напрямик:

– Миссис Уилтон, говорит ли вам о чем-нибудь имя Шарлотта Парнелл?

– Да, – осторожно ответила она.

– И вы знаете, где она живет?

– Знаю.

Гейбриел хлопнул себя по колену и расхохотался. Его сердце готово было выскочить из груди.

Поднявшись, он подошел к окну, и его охватило странное чувство, похожее на освобождение.

– Мне бы очень хотелось поговорить с ней, – сказал Гейбриел осторожно. – Я буду очень признателен, если вы мне подскажете, где я могу найти ее.

– Вы хотите нанести ей визит?

– Да. – Он подошел ближе к ней, однако миссис Уилтон по-прежнему смотрела в сторону, словно обдумывая его просьбу.

– Мне кажется, вам лучше дождаться Роберта, – произнесла она, бросив на него умоляющий взгляд. – Это должен решать только он сам.

– Но возможно, я мог бы убедить вас изменить свое мнение…

– Мне очень жаль, милорд. – Мадлен поднялась. – Я согласна с мужем в том, что особа, о которой вы спрашиваете, имеет право на уединение и личную жизнь. Я не хочу нарушать это уединение, не обсудив вопрос с Робертом.

Гейбриелу ничего не оставалось, как только признать свое поражение.

– Ваша верность достойна восхищения, мадам. – Он понимал, что теперь ему предстоит дожидаться возвращения Уилтона или вернуться сюда, когда будет точно известно, что капитан дома.

Прежде чем миссис Уилтон успела проводить его к дверям, у них над головой раздался грохот, и Мадлен положила руку на живот, словно стараясь успокоить будущего ребенка. Гейбриел бросился в холл, и Мадлен последовала за ним.

– Эти мальчишки неделю не получат ни куска пирога! – воскликнула она, поднимаясь по лестнице.

– Позвольте мне? – Гейбриел указал пальцем наверх.

– Вы хотите помочь? Благодарю. Вдруг там действительно кто-нибудь ушибся, а я не могу теперь передвигаться так резво, как еще несколько месяцев назад.

Когда Гейбриел вошел в комнату, из которой доносился шум, он очутился в детской, где шел ремонт.

Судя по всему, один из мальчишек попытался пройти по доске, соединявшей приставные лестницы: доска поехала, и цирковой номер закончился плачевно. Сорванец, похоже, не столько ушибся, сколько страдал от того, что оказался между сломанными досками и ступеньками лестницы.

– О, сэр, если вы поможете мне выбраться отсюда, я еще успею убежать, – простонал он.

Гейбриел сложил руки на груди.

– И кто же тогда будет виноват во всем этом? Я?

– Нет, что вы, сэр. Мы можем сказать, что это был кролик. Если вы выпустите его из клетки, он сможет натворить массу дел.

Да помогут небеса Мадлен Уилтон!

Гейбриел помог застрявшему мальчишке встать на ноги и позволил ему убежать, затем открыл дверцу кроличьей клетки и вытащил оттуда белый пушистый комок как раз в тот момент, когда в дверях появилась миссис Уилтон.

– Здесь никого нет, – невинно сказал он.

– Если у вас войдет в привычку врать, я вам не дам больше ни кусочка яблочного пирога, – незамедлительно откашлялась Мадлен.

– Простите меня. – Гейбриел безуспешно старался не расхохотаться. – Нам велено передать вам, что это кролик вырвался из клетки.

Мадлен усмехнулась:

– Сколько вам лет, лорд Гейбриел?

– Достаточно, чтобы понять, что такое целая неделя без пирога. Это ужасное наказание.

– Если бы они разлили краску, мне пришлось бы увеличить срок. – Миссис Уилтон прошла в соседнюю дверь, и Гейбриел, сунув кролика обратно в клетку, проследовал за ней.

Войдя в дверь, он оказался в классной комнате с большой картой на стене и стал не спеша разглядывать аккуратно выстроенные книги на полке, столик в углу, где вырезали шаблоны для деревянных картинок-головоломок, и прочие учебные принадлежности. Запахи грифельной доски, мела и красок полнили воздух, а лучи света, падавшие через окно, напомнили ему о школьных временах.

Когда Гейбриел обернулся к окну, Мадлен рылась в большой корзине, а за ней Гейбриел заметил нечто, заставившее его замереть.

Это была картинка с видом Гавра. Он узнал первые лучи света, поднимавшиеся за городом и оставлявшие в глубокой тени здания. Шпили церквей казались черными стрелами на фоне серого неба, водная гладь отражала бледный рассвет. Это же он видел в то утро, когда с Шарлоттой и детьми наконец покинул Францию.

Подойдя ближе, Гейбриел убедился, что изображение сделано из наложенных друг на друга слоев бумаги. Вся композиция была размером с оконное стекло и представляла настоящее произведение искусства.

Ему вспомнился сосредоточенный взгляд Шарлотты в то утро. Именно эту сцену она изучала, запоминала ее. Шарлотта Парнелл была настоящей художницей, теперь Гейбриел в этом не сомневался.

– Удивительная вещь, не правда ли? – сказала Мадлен.

– Да, несомненно. Это гораздо сложнее, чем портретные силуэты, которые я видел. Скажите, он и портреты делает тоже?

– Она делает, потому что, видите ли, художник – женщина.

– Да, конечно. – Гейбриел постарался скрыть охватившее его ликование. – Такая тонкая работа! Не у многих мужчин достало бы терпения сотворить такое.

– Действительно, вы правы.

– И где же живет художница? Мне кажется, Мерной был бы не прочь иметь портрет жены, выполненный в этой технике.

Мадлен выпрямилась, только в этот момент она осознала, что едва не выдала тайну Шарлотты.

– Она работает только для друзей, милорд. Я могу встретиться с ней и спросить, не согласится ли она принять заказ от герцога.

– Благодарю, буду признателен вам за это.

Если Мадлен и была удивлена отсутствием настойчивости, то никак не показала этого.

– Милорд, я должна найти мальчиков. Вероятно, единственный способ заставить их слушаться – это привязать их к стульям.

– Позвольте мне навести здесь порядок, возможно, они скоро вернутся и тогда я приведу их вниз.

– Спасибо. – Мадлен кивнула и направилась к лестнице, а Гейбриел принялся возвращать разбросанные вещи на свои места.

Подобрав кроличью клетку, он вернулся в классную комнату, по пути вспоминая себя в нежном возрасте и размышляя, где могли спрятаться шалуны.

На самом деле было лишь одно место, куда не заглянула их мать. Гейбриел подошел к встроенному в стену шкафу, и, когда он дернул дверцу, мальчики, чихая и отфыркиваясь, вышли оттуда.

– Как вы узнали, где мы спрятались, сэр? – Гейбриел усмехнулся:

– Мне тоже когда-то было двенадцать лет.

– Да? А мне уже четырнадцать, – сказал старший мальчик обиженно.

– Неужели? Странно, подобного поведения я не мог ожидать от такого взрослого мальчика.

Шалуны переглянулись и пожали плечами.

– Наверняка в мире имеются вещи, гораздо более интересные, чем гонять кур по двору и крушить детскую, разве нет.

– Нам хочется пойти на озеро, но мама нас не пускает, а здесь нам скучно.

– И что же интересного на озере в это время года?

– Ну, там мы любим смотреть на уток…

Гейбриел готов был держать пари на кролика, которого он держал в руках, что кормить уток на озеро ежедневно приходили девочки и в этом было все дело.

– Раз уж вам не позволено ходить на озеро, почему бы тогда не заняться фехтованием?

– Этого мы не умеем. Наш учитель носит очки, так что сами понимаете… – сказал тот, что поменьше, словно это было достаточным объяснением.

– А вы не пробовали вырезать силуэты из бумаги? – спросил Гейбриел, запихивая кролика обратно в клетку.

Дети молчали, видимо, не очень понимая, что от них требуется, и Гейбриел, не в силах удержаться от улыбки, повернулся, чтобы вновь взглянуть на вид Гавра.

– Тогда, может быть, вы хотя бы знаете, кто сделал эту картину?

– Мисс Гилрей, – без запинки ответил один из мальчиков, и у Гейбриела отлегло от сердца. Теперь остальное было всего лишь делом техники.

– Вероятно, эта женщина живет неподалеку? – как бы невзначай поинтересовался Гейбриел.

– Да, сэр. Ее братья приходят сюда на занятия с нашим учителем, а дом мисс Гилрей стоит на той стороне.

– Так близко?

– Да, сэр. Вам придется пройти совсем немного, чтобы попасть туда.

– По-вашему, мисс Гилрей сейчас дома?

– Да, сэр, мама навещала ее вчера.

Гейбриелу тут же захотелось оставить мальчишек, чтобы немедленно найти озеро и Шарлотту, но чувство вины перед Мадлен заставило его выбрать иной путь. Он предложит ей обучать мальчиков фехтованию, и это послужит предлогом, позволяющим ему задержаться здесь на некоторое время.

Мадлен Гейбриел нашел за письменным столом ее мужа: она задремала, и он проворно подобрал подушку, упавшую с кресла.

Это движение, должно быть, разбудило ее, и Мадлен улыбнулась ему извиняющейся улыбкой.

Услышав от гостя предложение на время стать наставником ее детей, Мадлен встрепенулась.

– Вы хоть чуть-чуть представляете, что хотите взвалить на себя, милорд?

– Я не столь давно сам был мальчишкой и поэтому думаю начать с уроков фехтования.

Заметив тревожный блеск в глазах Мадлен, он успокаивающе поднял руку.

– Мы используем рапиры с тупыми концами, а на мальчиков наденем шлемы и защитные куртки. Это будет не более опасно, чем кур гонять по двору.

В конце концов, Мадлен кивнула и тут же предложила Гейбриелу комнату. Правда, одну ночь ему придется провести в сельской гостинице, но на следующий день его комната будет готова.

Уладив таким образом самые срочные дела, Гейбриел отправился к озеру и вскоре, обогнув его, увидел небольшой опрятный двухэтажный домик с башенкой и с крышей из прессованной соломы, стоявший чуть в стороне от дороги.

Вдоль подъездной аллеи расположились цветущие кусты и разбросанные в беспорядке деревья, посаженные много лет назад, из-за чего казалось, что дом когда-то сам вырос здесь в окружении этих растений.

Гейбриел остановил коня и глубоко вздохнул. Что он скажет ей? Он был так поглощен мыслью разыскать беглянку, что ни на минуту не задумался о своих дальнейших действиях.

Было ли это, как утверждал Джесс, не чем иным, как проявлением мужской гордости? Кто знает.

В любом случае отступать было уже поздно: солнце клонилось к закату, а это значило, что разбираться в собственных чувствах ему придется уже после того, как он войдет в дом.