Мэри Блейни - Твой пылкий поцелуй

– Наконец-то война закончена, и теперь мы не должны препятствовать восстановлению мира недоброжелательством и дурными отношениями. Пусть английские и французские дети станут друзьями, и пусть это начнется здесь. Боже, храни короля!

За этим призывом последовали громогласные возгласы «Ура!», и люди в толпе стали поздравлять друг друга. Гейбриел и Линетт покинули площадь и, подойдя к экипажу Уилтонов, сели в него вместе с майором и детьми.

– Позвольте мне взять Клер на руки. – Линетт высказала эту просьбу, когда проходившая мимо женщина бросила на них любопытный взгляд. – Иначе люди начнут интересоваться вами.

– Давайте скажем им правду, – предложил Гейбриел. – Я учитель мальчиков и живу у Уилтонов.

Линетт добродушно усмехнулась:

– Как я вижу, вы кое-чему научились у Шарлотты Парнелл…

– Или у миссис Страусе, – подсказал он.

– Я буду вам крайне признательна, если вы навсегда позабудете это имя, – произнесла Линетт холодно. – Наша приверженность благовоспитанности и аристократическим манерам весьма поверхностна и ненадежна. У нас всего несколько слуг и даже нет собственного экипажа.

– Я бы попросил вас делать различия, мисс Гилрей. Большинство людей живут под масками, причем не только внешними.

– Согласна. К примеру, если с кузнецом не все в порядке, он не так хорош и силен, как прежде, то он ни за что не признается в этом никому, даже себе. Дочка викария просто сходит с ума от скуки и ждет не дождется, когда ей удастся сбежать в город, к крестной матери. Если честно, все это сообщает мне матушка после того, как проведет целый день с уличными торговцами мануфактурой.

– Ваша мать умная женщина, – с уважением заметил Гейбриел. – Она видела, как у кузнеца трясутся руки и как дочка викария часами сидит, бесцельно уставившись в пространство.

Поездка до усадьбы Гилреев оказалась очень короткой, и вскоре Линетт, выйдя из кареты, пожелала всем оставшимся в карете доброй ночи.

После этого Уилтон позволил мальчикам сесть рядом с кучером, а сам занял место напротив Гейбриела, и некоторое время они сидели в молчании.

– Отличная речь получилась, Роберт, – наконец произнес Гейбриел.

– Спасибо.

– В ней была мысль, которая показалась мне особенно ценной.

– Неужели?

– Несомненно, это так. – Гейбриел кивнул. – Особенно удачна последняя часть, в которой ты призывал сограждан не держать зла на французов. Это правильно и поразительно дипломатично. Ты, наверное, с раннего возраста был приучен к дипломатии.

Уилтон кивнул, и Гейбриел продолжил:

– Линетт сказала мне сегодня, что вы познакомились, когда она еще была замужем за Страуссом…

– Так она рассказала тебе о Страуссе?

– Да.

В это время экипаж повернул на дорожку, ведущую к усадьбе, и Гейбриел сообразил, что у него осталось совсем мало времени.

– Линетт сказала также, что ты один из самых великодушных людей, которые ей известны. Ты никогда ни разу не обвинил ее в том, что случилось с теми детьми или их родителями.

– Верно, потому что она была такой же жертвой этого грязного ублюдка, как и дети, отданные в сиротские приюты.

– В том-то и дело, Роберт. – Гейбриел подался вперед. – Мой брат Линфорд, да и все мы тоже ни в чем не виновны – мы такие же жертвы коварства нашего отца. Не по вине Линфорда твоя мать жила в нужде и так рано покинула этот мир.

– Ты так думаешь?

– За тебя нес ответственность отец. – Гейбриел почувствовал облегчение оттого, что Роберт не повернулся к нему спиной. – Это был человек, который всегда кичился своей порядочностью.

Уилтон внимательно поглядывал на Гейбриела, но он ничуть не смутился.

– Пойми, Роберт, сказанное тобой сегодня применимо не только ко всей стране, но и к твоей семье. Продолжая винить Линфорда, ты сохраняешь единственное препятствие, которое не дает твоим и его детям стать друзьями.

Наступило долгое молчание, и, когда экипаж остановился у дома, Гейбриел открыл дверцу прежде, чем кучер и мальчики спустились на землю.

– Спасибо тебе, брат, и, надеюсь, ты всерьез подумаешь над моими словами. – Гейбриел повернулся и направился к дому.

Хотя до наступления темноты оставалось еще несколько часов, Линетт чувствовала себя так, словно провела без сна несколько дней. Она позавидовала способности Клер засыпать немедленно, стоило ей только найти местечко, где можно пристроить голову.

В данный момент это было плечо Линетт, и она со спящей малышкой на руках не могла уделить должного внимания мальчикам. Тем более для нее было удивительно, когда в дверях вместо матери появился дворецкий Уилтонов.

– Мисс Гилрей, – не замедлил объяснить он, – ваша матушка сейчас у нас в доме. У миссис Уилтон начались схватки, и она просит капитана поехать за акушеркой, а я пока присмотрю за детьми. – Сообщив все это, дворецкий забрал у Линетт Клер, после чего она не мешкая вскочила в двуколку, стоявшую у подъезда, и отправилась к Уилтонам.

– Спасибо, что приехала, дорогая, – приветствовала Линетт Эстер, стоя на пороге дома. – Сейчас здесь командует капитан, но Мадлен требуется компания, а ты же знаешь, что в этих случаях мужчины абсолютно бесполезны.

Линетт кивнула, и ей тут же пришло в голову, что мужчинам вообще не дано быть хоть в чем-то полезными во время родов.

– Теперь ты оставайся с Мадлен, а я отправлюсь домой, – не допускающим возражения тоном произнесла Эстер.

– Но, мамочка, я абсолютно ничего не понимаю в родах!

– Что ж, я тоже лишь однажды испытала это. Стыдно признаться, но это было так ужасно! Теперь от одной лишь мысли, что кто-то переживает подобные мучения, мне становится дурно, вот почему этим делом придется заняться тебе. – Эстер повернулась и торопливо зашагала по дорожке, а Линетт смотрела ей вслед, молясь про себя, чтобы рядом оказался хоть кто-нибудь, понимавший в этом больше, чем она.

Мадлен лежала в постели, обложенная горой подушек, и руководила горничной и остальной прислугой, отчего Линетт подумала, что, если даже ребенок появится на свет до прибытия акушерки, Мадлен точно укажет всем, как действовать.

– Возможно, ждать придется довольно долго, – сообщила Мадлен, – и все же гораздо легче себя чувствуешь, когда знаешь, что кто-то есть рядом.

– О, на это я точно сгожусь, – заверила ее Линетт и попросила поставить стул у постели, а затем стала наблюдать, как Мадлен раздает указания.

– Ну вот, – наконец удовлетворенно произнесла Мадлен, – я думаю, сейчас все уже в полной готовности. Пожалуйста, оставьте нас с мисс Гилрей, вы мне понадобитесь где-то через час, – обратилась она к горничной, и хотя та попыталась что-то возразить, Мадлен все же настояла на своем.

После того как горничная ушла, Линетт и Мадлен принялись обсуждать многочисленные темы, касавшиеся детей, как вдруг Мадлен неожиданно спросила:

– Скажите, Линетт, а каков капитан в открытом море? Я никогда не видела, как он командует кораблем, и мне это ужасно любопытно. – Мадлен скинула покрывало, словно ей было жарко.

– Дайте-ка подумать минутку. – Линетт вскочила с кресла и, сдвинув покрывало к ногам постели, аккуратно сложила его и затем снова уселась на место. – Капитан Уилтон отвечает за все, он командует спокойно и властно, держа людей на почтительном расстоянии. Он полностью соответствует своему положению, хотя иногда это и стоит ему дружеского расположения его офицеров.

Линетт остановилась, так как Мадлен в этот момент сконцентрировалась на следующей схватке.

– А брат хоть в чем-то похож на него? – наконец удалось произнести Мадлен.

– Гейбриел?

– Да. Я знаю, что у них разные матери, но все равно меня удивляет, как мало общего у Роберта и его брата Линфорда. Конечно, Джессап тоже очень сильно отличается от них обоих… Интересно, а что вы думаете о Гейбриеле?

Линетт ненадолго задумалась.

– По-моему, он обаятельный мужчина, правда, слишком доверяющий окружающим его людям.

– Да, пожалуй. – Мадлен медленно кивнула. – Гейбриел убежден, что человек сам должен преодолевать свои недостатки и слабости, – добавила она. – Он также уверен, что в один прекрасный день на Роберта найдет просветление, и Роберт займет свое место в семье. Об этом мы говорим с Гейбриелом все последние недели, и за это время я окончательно убедилась, что он неисправимый оптимист.

Тут выражение лица Мадлен резко изменилось, и она, закрыв глаза, положила руку на живот, пытаясь не поддаться охватившему ее приступу боли.

Линетт подошла к постели и взяла Мадлен за другую руку, а она с неожиданной силой сжала ее пальцы и крепко держала, пока боль не отступила.

– Ох! – Мадлен взяла влажное полотенце из стоявшего рядом таза и утерла лицо. – Линетт, как вы думаете, возможно ли, что мать оказывает влияние на ребенка еще до его рождения? У Джеймса и Роберта одни и те же наклонности и черты характера, при этом у них один отец, но разные матери. Меня это очень беспокоит, и мне хотелось бы, чтобы нашим детям передались сила и стойкость Роберта, его благородство и великодушие, его честность, его чувство ответственности.

– Разумеется, дорогая миссис Уилтон, все эти качества достойны восхищения, и, если повезет, ваши дети унаследуют лучшие качества вас обоих.

– Прекрасная мысль! – Мадлен похлопала Линетт по руке. – Я надеюсь, что однажды вы тоже найдете мужчину столь же достойного, как мой Роберт…

Первые серьезные схватки начались часа за четыре до прибытия акушерки, и постепенно они становились все сильнее. Акушерка, буркнув что-то себе под нос, жестом выгнала всех из комнаты, желая немедленно осмотреть Мадлен.

Линетт прошла в гостиную, откуда ее отправили в столовую, где был накрыт холодный ужин. Капитан оставался в своем кабинете: ни еда, ни общество его не интересовали. Слуга, который вернулся из дома Гилреев, заверил, что там все в полном порядке.

Поев, Линетт не удержалась и спросила у дворецкого, где находится сейчас Гейбриел.

– Он с мальчиками, следит за тем, чтобы они не слишком хулиганили. Полагаю, лорд Гейбриел наверняка съел бы кусок хлеба с ветчинкой, а если намазать на хлеб маслица, будет еще лучше. – Дворецкий приготовил поднос, добавив к вышеперечисленному немного весенней зелени. – Не хотите ли отнести это ему? И возможно, мальчики тоже захотят поесть…

Линетт прошла в крыло дома, откуда доносился строгий мужской голос. Войдя в классную комнату, она поставила поднос на стол и подошла к двери в спальню.

– Есть еще что-нибудь, что вам хотелось бы узнать на эту тему? – Голос Гейбриел а звучал, как голос профессионального учителя.

– Нет, сэр.

– Тогда я разбужу вас, когда у вас появится братик или сестричка.

– Спасибо, сэр. А мамочка не умрет, ведь правда? – Гейбриел кашлянул.

– Ваша мама – сильная женщина, и она уже благополучно проходила через это – иначе вас бы сейчас не было на свете.

– Но может быть, ей нужно чем-нибудь помочь?

– Лучшей помощью с вашей стороны станет, если вы будете вести себя тихо как ангелочки. Я знаю, что это трудно, и все же думаю, что вы справитесь. А когда все кончится, я свожу вас в «Амфитеатр Эстли» с разрешения вашего отца. Но если вы будете себя плохо вести, я подозреваю, что он попросит меня продать вас в цирк.

– Да, сэр. – Мальчики явно готовы были исполнить все, чего требовал от них их новый наставник.

– Я оставлю вам одну свечку, и вы, если хотите, можете немного поиграть, но только если я услышу шум в вашей комнате, то обязательно вернусь.

– Не бойтесь, сэр, мы вас не подведем.

Получив эти заверения, Гейбриел вышел из комнаты.

– А как насчет меня, лорд Гейбриел? – спросила Линетт. – Мне вы тоже намерены поставить какие-либо условия?

– Если потребуется. – Гейбриел хмыкнул, и Линетт предусмотрительно решила сменить тему.

– «Амфитеатр Эстли?» Кажется, вы собираетесь отвести их в цирк? Это подкинет им столько новых идей, что им хватит на годы вперед, чтобы терзать маму с папой.

– Скорее, Эстли находит новые идеи для своих цирковых номеров, глядя на детей. А еще я планирую свозить мальчиков в Лондон за собственный счет. Ох и смешно я буду смотреться в компании двух шалопаев! – Увидев поднос с едой, Гейбриел направился прямо к нему. – Конечно, если вы поедете с нами, никто даже не заметит ни мальчишек, ни меня: все будут смотреть только на вас. – Он быстро проглотил кусок бутерброда. – Как странно, – его голос неожиданно изменился, стал мягче, – мы не виделись вот уже несколько недель, а теперь встречаемся по два раза на дню.

– Странно? Но это обычный деревенский образ жизни.

– И все же мне кажется, что вы избегаете меня.

– Отнюдь. Вы не пуп земли, и солнце не вертится вокруг вас, милорд.

Гейбриел ненадолго умолк, видимо, обдумывая ее слова.

– Видите ли, – начал он, тщательно выговаривая слова, словно прилежный ученик, – чем больше времени мы проводим вместе, тем яснее, что мы просто созданы друг для друга.