— Влюблён? Уверен? — уточнила она серьёзно.

— Где-то процентов на восемьдесят — восемьдесят пять, — навскидку кивнул Матвей.

— А остальные пятнадцать?

— А остальные пятнадцать ты меня дико, просто неимоверно раздражаешь.

— И для тебя это не проблема?

— Так ведь это нормально. Любовь-ненависть, вечно качающийся маятник — это и есть отношения. Я предпочитаю не терять время на сомнения. Главное начать, а там уже видно будет.

На него, наверное, с целую минуту пристально смотрели. Думали. Взвешивали. Прислушивались к себе. А затем Бондарев понял, что решение принято.

— Что ж, пойдет, — в его запястье вдруг вцепились и потащили за собой, в проход за сценой, где обычно располагались служебные и технические помещения.

— Эм, ничего не имею против, но не уточнишь, куда мы держим путь? — полюбопытствовали у неё, но ответ Матвей получил лишь когда они влетели в распахнутую гримёрку.

На подсвеченном светодиодными лампами туалетном столике валялась косметика Дины, на стойку с вешалками было неаккуратно брошено платье, в котором та приехала на вечеринку, на белом узком диванчике свисала до пола мужская футболка и поникший тряпичный чехол от гитары. Рабочий беспорядок. И никого.

— То, что надо, — Нелли с ноги захлопнула дверь и практически впечатала спину Матвея в неё, пригвождая его тем поцелуем, которого так отчаянно хотела. Горячим, глубоким и требующим не останавливаться.

Тот был только «за». Его руки с готовностью скользнули под лаковую юбку. Женские бёдра стиснули до приятной боли одновременно с тем, как её саму круто развернули. Теперь прижатой к двери оказалась Нелли.

— Ого. Это у тебя всегда такой отходняк ловится? — тяжело выдохнул Бондарев, с трудом заставляя себя оторваться от её губ. — Мне нравится. Знал бы, ещё раньше что-нибудь придумал.

— Не болтай, — лишь осадили его, решительно расстёгивая на нём джинсы.

Ого. Вот это скорость.

— Не пожалеешь? — на всякий случай уточнил он. — Не хочется, чтобы когда состояние аффекта прошло, тебе потом было стыдно смотреть мне в глаза.

Смешно. Ведь никакого состояния эффекта у Пылаевой не было и в помине. Только желание стать к нему ближе. Настолько, насколько это возможно.

— Пожалеешь ты, если не закроешь рот и не поцелуешь меня, — дверь задрожала. Кто-то попытался прорваться к ним. — Занято! — громко крикнула она. — В данный момент здесь происходит акт прелюбодеяния. Зайдите позже.

С той стороны истерично хохотнули голосом Тимура, и попыток ломиться больше не предпринимали.

— Ты совершенно… очевидно… напрочь чокнутая, — с восхищением вырвалось у Матвея.

Нелли, глядя в упор на него, перещёлкнула язычок замка, ограждая их от нежелательных свидетелей. Да, она была немного "того", ну да и что из этого? Зато такие вот истерички, как показывает практика, оказываются самыми страстными натурами. А раз она определилась, какой смысл теперь мяться и сдерживать свои желания? Это глупо. Её желанием был парень, стоящий перед ней. Она хотела его. Здесь. И сейчас. В чём проблема?

— Если ты меня не поцелуешь, я за себя не ручаюсь, — глубоко дыша от участившегося сердцебиения пригрозила она.

Угроза звучала, конечно, больше возбуждающе, чем пугающе, но тянуть резину Бондарев не стал. Он же не дебил, от такого отказываться. Сейчас в прямом смысле слова воплощалась в реальность его сексуальная фантазия. Жаль только нет того розового корсета, что так запал в душу, но тут и без него было на что посмотреть…

Топ без бретелек легко спустили на талию, обнажая тяжело вздымающуюся грудь. Юбку, наоборот, задрали, одновременно подхватив Пылаеву на руки и перенеся на маленький диван. Тесно, но ничего. Девичья гладкая кожа в момент превратилась в гусиную, реагируя на ласки. Места, куда приходились короткие обжигающие поцелуи кипели и плавились. Мужские ладони, добравшись до заветного, теперь исследовали каждый миллиметр её тела.

— Что это? — он нащупал подушечками пальцев грубый шрам на левом бедре. Странно. Почему он не заметил его в прошлый раз? Явно несвежий же.

Его руку требовательно переложили себе на грудь.

— Будешь задавать вопросы, я передумаю, — вновь пригрозили ему, изворачиваясь так, чтобы лечь поудобнее и обхватить его за пояс ногами. — И понежнее, будь любезен. Ты практически лишаешь меня второй раз девственности.

С ума сойти. Нелли умудряется командовать даже сейчас, в такой момент. Ничего-ничего, не она одна тут с характером. И не в том лежит положении, чтобы сейчас раздавать указания. Шрам же… откуда тот взялся Матвей узнает завтра. А сегодня у них есть дело поважнее.

Глава 9. Тет-а-тет


Нелли валялась на постели, на коленках калякая без особого вдохновения домашнюю работу по английскому. Рядом лежали учебники по истории и европейской литературе — дожидались своей очереди. Сегодня, играя на всё той же отмазке с отравлением, она тоже решила не идти на работу. Прогуливать так прогуливать.

Дина, недавно вернувшаяся вместе с остальными с очередной репетиции, высунув от усердия язык, играла в какую-то игрушку в телефоне, распластавшись на своей койке поперёк и задрав ноги на стену. Играла и явно проигрывала, судя по с периодичностью проскакивающей руганью.

Тихий вечер воскресенья в том самом временном отрезке, когда делать уже ничего не хочется, а ложиться ещё рано. Тихий размеренный вечер, который нарушил громкий стук в дверь.

— Открыто, — не отрываясь от тетради с заданиями крикнула Пылаева.

Бондарев. Кто бы сомневался.

— Систер, — с порога бросил Кудряшке он. — Погуляй где полчасика.

— Ну начинается, — сердито надули обкусанные губы, ставя игру на паузу и неохотно скатываясь с кровати. — Так и знала, что этим закончится. Может нам сразу поменяться комнатами?

— Давай. Я за, — с готовностью согласился пришедший.

— А я против, — возмутилась Пелька. — Зачем ты мне тут нужен?

— Ну, мне так точно не упёрлось перебегать с места на место, чтобы вы уединились. Я у тебя, если что. Утром, когда приду, чтоб оба были одеты. Я шмотки с собой не беру, — подхватив ноутбук, зарядку, пакет кукурузных чипсов и любимый плед, Дина гордо удалилась. Она была, конечно, рада за брата, но о последствиях как-то не подумала.

— А… Э… — Пылаева немного растерялась от крутости поворотов, за событиями которых пока не успевала. А затем завизжала. — Эй, ничего не попутал!? Я для этих целей тебе Каролину купила. Она всегда согласна!

Её не слушали. Учебники улетели вниз. Забравшись практически на неё, Матвей беспардонно завалил Пылаеву на подушку и стащил с неё пижамные штаны, развернув боком, так что шрам на бедре теперь можно было без проблем рассмотреть. Большой, выпуклый, с лёгким изгибом. Бондарев чувствовал, как напряглась его обладательница, но не позволил ей отстраниться, закинув женскую ногу на себя и тем самым обездвижив.

— Дай угадаю, — тяжело вздохнула Нелли. — Сейчас пойдут ненужные вопросы?

— Полагаешь, ещё не время?

— Да нет. Пора, — удивили его ответом.

После того, что между ними произошло уже точно пора. Раз они перешли на новый уровень, раз она готова и хотела попробовать быть с ним, держать его на расстоянии и дальше было просто нечестно. Так отношения не строятся.

Матвей провёл подушечкой указательного пальца невидимую линию по тёмному контуру.

— Он имеет отношение к той тайне, которую ты так оберегаешь?

— Да нет никакой тайны, — невесело покачала головой Пылаева. Лежать абсолютно беззащитной было неловко, так и хотелось укрыться одеялом, чтоб он не пялился на этот безобразный шрам. Она ненавидела его. Миллионы внутренних комплексов и всё из-за такой мелочи. — Просто стечение обстоятельств.

— Так что всё же произошло?

— Ничего сверхнеобычного. Старое-доброе клише. Лучшая подруга и парень застуканы с поличным.

— Это я знаю. И это меня мало интересует. Я хочу знать, почему ты оказалась в больнице.

— Неудачно упала.

— Упала? — брови Бондарева грозно взметнулись вверх. — Всего лишь упала, да? Запуталась в каблуках?

— Не совсем… — как же нелегко давалась правда. Максим был единственным, кому она рассказала об этом. Остальные парни не знали подробностей. Даже мама не знала всего… — Мы тогда с Артёмом уже недели две как расстались. Он бесился, орал, извинялся, двери вышибал, когда я его не пускала. Короче, поехал кукушкой.

— Так сильно сожалел?

— Да я тебя умоляю. Нику он быстро отшил, или она его, уж не знаю, но остался он один. Вот и пытался меня вернуть. Не верил, как это на него, такого замечательного, можно дуться. Подумаешь, измена. Все изменяют.

— И ты встречалась с таким козлом?

— Он бы самым популярным на потоке. Красавчиком. А я глупая и влюблённая. Хотела тусить в крутых компаниях.

— Ладно. Пытался извиниться и…?

— Ну и как-то напился до голюнов на вечеринке у общих знакомых. Их предки свалили, вот те и замутили тусу на хате. Я тоже, дура, пошла, развеяться захотела. Да и позлить его, чего уж. Обида ведь гложила: думала, потанцую с левым чуваком, пускай поревнует, кулаки покусает. Дотанцевалась, дебилка. Он психанул, подстерёг меня у ванной, затолкал внутрь, опять начал заливать про люблю и скучаю. Я начала вырываться, он не отпускал. Слово за слово… Я влепила ему пощёчину, он взбесился и… — Матвей приподнялся на руках. Нелли чувствовала, как он напрягся. — И решил взять меня силой. Типа месть за моё безразличие и пляски непонятно с кем.

— И…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Кулаки у Бондарева сжались непроизвольно. Он уже догадался, что произошло дальше. Если бы этот г*ндон Артём сейчас был в зоне его досягаемости, он бы сломал ему шею, наплевав на последствия.

Пылаева отвернулась, пряча лицо в подушке. Не хотела, чтобы он видел его. От стыда хотелось провалиться сквозь землю и прикрыться бетонной плитой.

— И взял силой, — тихо ответила она.

— Он тебя изнасиловал?

Произнести вслух страшное слово оказалось слишком сложно. Проще было едва заметно кивнуть.

— Пока я сопротивлялась и умоляла его перестать, мы сшибли корзинку со всякой дребеденью. Там были ножницы… ну я его и пырнула вслепую. Вырвалась и в слезах помчалась из квартиры. Смутно помню тот момент. Помню только, как шарахались прохожие. Ножницы-то я не выпустила из рук. А они были в крови.

На душевное спокойствие тех прохожих Матвею было глубоко плевать.

— Ты написала заявление на эту тварь?

— Не успела. Успела только дойти до директора. А по дороге в ментовку Артём меня поймал. Начал слёзно извиняться, потом опять орать, угрожать, что его папаша меня уничтожит, так как я ему куда-то там в живот засадила. Был в парке через дорогу? Там мост ещё есть железный. Под ним овраг. В общем, мы сцепились, и я полетела в этот овраг. Итог: перелом бедра, сотрясение, операция, пластина, месяцы реабилитации. А этому мудаку хоть бы что. Швы свои снял и как новенький, — Пелька зашевелились, принимая сидячее положение. Ненависть, утихшая было за столько времени, разгорелась вновь. Этот трус ведь тогда сбежал. Испугался. Скорую вызвал какой-то оказавшийся рядом собачник. — Дело замяли, даже не начав разбирательств. У его папаши реально связи крутые оказались. Правда Артёма исключили, но папаня сыночка быстренько по контракту отправил служить. Чтоб скандал не разросся.

— Это… — Бондарев даже слов подобрать не мог. Дикость. Пи*дец. Какой-то полный треш. Ох, как он хотел бы встретиться с этой скотиной. Как бы хотел.

— Я знаю, — его поняли и без слов. — Так что вот так, — грустно пожала плечами она. — Тайны нет, но говорить об этом лишний раз не хочется.

— Ещё бы.

— Правда нашлось в том дерьме и хорошее. Быстро отсеялись липовые «друзья». Все эти компании и дружбаны, которыми я так гордилась, моментально забыли о моём существовании. Где я? Почему пропала? Что случилось? Всем было класть. Ну а мне теперь класть на них… Кроме Кота, — поправила саму себя Нелли, подумав. — Он единственный писал, интересовался моими делами, рассказывал последние новости. А ведь в Академии мы практически не общались. Я всегда избегала таких вот под "мухой". Опасалась, что они могут быть неадекватными, — истеричный смешок вырвался из неё непроизвольно. — Забавно, как торчок может оказаться человечнее других. Бросил бы эту дрянь и вообще отличный парень был. А то ведь угробит себя, — Пылаева с отвращением ковырнула шрам. — Скоро надо решать: вытаскивать пластину или оставлять. Потом закрою это уродство татуировкой.

— А я вот не вижу нигде уродства, — Матвей лёг так, что теперь её искалеченная нога оказалась в его объятии. Контрольный поцелуй приятно согрел бедро. — И закрывать ничего не надо.