— Ого, да тут вечеринка, — оценила Дина, вклинившись между Тимуром и Бондаревым, собственнически закинув локти на парней. Её мальчики. Звучит приятно. И слегка пошло.

Вежливо разбивая образовавшийся затык на входе в кабинет забавным колобком влетел преподаватель. Невысокий, кругленький, с встопорщенными жёсткими волосами, в которых проглядывала благородная седина и в шарфике, повязанном на шее в лучших традициях французских художников. Не хватало только беретика и палитры, но последнюю преспокойно заменял недоеденный бургер.

Призывное пощёлкивание испачканными в соусе пальцами означало, что он требует внимание к своей скромной персоне. Если учесть, что звонок звенел минут десять назад, аргумент звучал веско. Дискотека поспешно начала сворачивать лавочку. Народ кинулся врассыпную, занимая места. Нелли с видом невинной школьницы скромно спорхнула с парты, подхваченная Котом. Её парень что ли? Или верная собачка?

— С удовольствием присоединился бы к веселью, но у нас полно работы. Пылаева, будь любезна, — мягким взглядом исподлобья попросил он у неё убавить звук всё ещё играющей в телефоне музыки. — Твои предпочтения я уже оценил.

— Ага, ща, ван сек, — та уже активно ковырялась в смартфоне, но гаджет как назло завис. Экран никак не разблокировывался, а трек всё играл. — Блин, бесполезная ты коробка с кнопочками, — бурчала она, в какой-то момент не выдержав и со всей дури швырнув аппарат в стену. Послышался треск, а потом всё стихло.

— Радикально, — преподаватель заинтересованно пихнул мыском валяющийся телефон. Всё бы ничего, но мыском тапка. Домашние открытые тапки и шарфик — кажется, в этой обители шизиков были заражены все.

— А, его всё равно на помойку. С лета новый лежит, всё жалко было распаковывать. Теперь повод есть. И наука на будущее, на проливать йогурт на динамики. Потом всё остальное капитально начинает глючить. Оу… — ей вдруг пришло в голову, что несколько последних фоток она не успела перенести в сетевое облако. — Хотя, наверное, я всё же погорячилась…

— Не забудь после занятий подобрать конструктор. Он не сочетается с дизайном класса, — учитель заметил новичков, зависших в проёме. — Чего топчемся, кислород выжигаем, молодые люди? Марш на места.

Свободных стульев оказалось, кстати говоря, не так уж и много: один в первом ряду, другой по диагонали у окна, и парочка аж в задней части, откуда небольшую сценку возле доски в принципе сложно разглядеть за спинами. Места для сонь и лентяев. Было ещё одно, конечно. То, что словно в насмешку, покоилось аккурат за Нелли.

Дина и Тимур, хитро переглянувшись, одновременно отпихнули Матвея и ломанулись вперёд, занимать самые козырные места. Всё было проделано так стремительно, что Бондарев даже не стал рыпаться, чтобы не выглядеть глупо и с невозмутимым лицом направился к третьему ряду.

— Тут Лера сидит, — хмуро обернулась к новому соседу Пелька.

— И где она?

— Болеет.

— Её проблема. Зад поднял — место потерял.

Ютиться на последних рядах он не собирался. Это не его стиль. Уж лучше разглядывать чуть неровный пробор, родинку возле замочка от украшения и два забавных пучка. К тому же тут вкусно пахло сладкой жвачкой, которая неизвестно как и когда оказалась у Пылаевой во рту.

— Потерял бы ты свой зад. И себя заодно, — пренебрежительно бросили она ему, надувая и лопая пузырь.

— Ой, не воняй.

Пелька озадачилась. До такой степени, что, сгорбившись, понюхала испачканный носок. Кеды стояли рядышком, но обуваться не хотелось.

— Не гони, они не пахнут.

— Я имел в виду закрой рот и не бухти.

Напрягшаяся Нелли монументальным изваянием развернулась к нему.

— Рамсы не попутал, мальчик? — огрызнулась она, что невольно вызвало смешок. Слишком уж не вязался голос берсерка-убийцы с образом цветастой ми-ми-ми. — Гляньте-ка, он ещё и ржёт.

— Вроде девочка, а ругаешься, как быдло.

— Не твоё дело. Я как бы девочка, но вроде и нет, а вот кто-то точно зазвездился. Резинка от трусов не жмёт? Кровь в мозг нормально поступает?

— Ты какая-то агрессивная. Выпей чай с ромашкой.

— Только с тобой за компанию. К стрихнину как относишься?

— Всегда охотно. А ты к мышьяку? Или тебя яд не берёт?

— Попробуй цианид.

— Во-о-от! ВОТ! — радостно всплеснул руками преподаватель, теряя запчасти от бургера, но даже не обращая на это внимания. — Видите, видите? — учил он непутевый класс. — Чувствуете волны? Вот как должна выглядеть страсть! Вот так должно штормить, когда велят показать неприязнь! — тычок пальцем в долговязого парня с мелированной чёлкой. — А не твоё жалкое блеянье, Комаров! Я забираю у тебя роль и отдаю… — снова требовательное пощёлкивание, на этот раз в сторону новенького. — Твоё имя, юноша?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Матвей.

— Матвей, чудесно. Ты берёшь роль Васи.

Бондарев напрягся.

— Какую ещё роль?

Заторможенность новичка учителю не понравилась. Кажется, это был тот тип педагога-торопыги. Ни секунды без движения, ни минуты промедления — иначе смерть.

— Не тупите, молодой человек. В мюзикле, разумеется! Просыпаемся, просыпаемся.

Нелли с ужасом уставилась на преподавателя.

— Никитич, не надо! Давайте Васю оставим!

— Нет. Василий тебе категорично не подходит. На твоём фоне он просто теряется. Нам нужен тот, кто будет тебя дополнять, а не прятаться тенью. Вот такой, как… — очередное нетерпеливое пощёлкивание. — Как там тебя зовут, ты сказал?

— Матвей, — Бондарев уязвлённо откинулся на спину стула.

— Именно! Ты с Нелли идеальный тандем. Только не растеряйте запала. Приберегите для концерта.

— Да нам нельзя работать вместе, — поморщилась Пелька. — Мы же прибьём друг друга.

— Я тебя умоляю, — отмахнулся Никитич. — Ваши ролевые игры меня не интересуют, мне нужен результат.

— А мне что делать? — грустно вздохнул оставшийся без роли Вася.

— Не знаю. Дадим тебе что-нибудь другое. Будешь играть летучую мышь.

— Летучую мышь играю я! — пискнула маленькая девушка с огромными глазами, оттопыренными ушами и ярко-оранжевыми волосами. Прям мартышка-мартышка, но миленькая.

— Ну тогда дадим ему дерево, я не знаю, — нетерпеливо закатил глаза учитель. — Разберёмся по ходу дела.

— А меня спросить никто не собирается? — напомнил о себе Матвей. Он сидел мрачнее тучи, растопырив ноги и скрестив руки на груди. — Я не хочу участвовать ни в каком мюзикле!

— Что, не твой уровень? — едко усмехнулась через плечо Пелька.

— Я здесь первый день и уже куда-то ввязан. У меня и без того концерты и съёмки.

— А хрен ли ты припёрся спустя месяц учёбы? Тогда бы и выбор был. Теперь вынь да положь, но до конца декабря выучи текст.

— До конца декабря? Издеваетесь? Я отказываюсь.

— Отказывайся. И вылетишь из Академии. Не поможет никакой богатый папаша.

— У меня нет богатого папаши.

— Да пофиг, веришь — нет? — отмахнулась Нелли, усевшаяся поперёк стула так, чтобы не приходилось постоянно оборачиваться.

— Тебя я вообще не спрашиваю, что ж ты в каждой бочке затычка-то!

— Слышали? — наигранно ужаснулась Пылаева, всплеснув руками. — И как мне играть с ним влюблённых? Он же хам и женоненавистник.

Глаза Бондарева округлились.

— Каких ещё влюблённых? С кем? С этой Кенди-Кенди?

— Не трожь Кенди-Кенди, изверг!

— Окей… Тогда с этой… — неопределённый взмах на розовые очки и чокер на шее. — Вашей девчачьей Луной в матроске.

Пылаева в негодовании раскрыла рот, от чего оттуда едва не выскочила жвачка.

— Да у тебя святого ничего нет!!! Не произноси имя Сейлор Мун всуе!

Матвей уставился на неё, как на диковинку зверюшку.

— Признавайся, ты что-то принимаешь? Такой чудачкой по трезвому быть просто нельзя.

— Кофе по утрам. С лимоном.

— Ясно. Значит тебя так колбасит от лимона.

— Это ты не видел, как меня таращит от кислых мармеладок.

— Любишь кислое?

— Люблю щекотать рецепторы.

— И чужие нервы.

— И чужие нервы.

— Я в восторге, — смачно шмыгнув, Никитич смахнул с лица невидимую миру слезинку. — Какой накал, какие эмоции! Это будет фурор! Репетировать начнете завтра! Так и быть, дадим новичку денёк обжиться на новом месте.

Бондарев подался вперед.

— Я же сказал, я не хочу участвовать ни в каком мюзикле!

Преподаватель изменился в лице. Из добродушного странноватого дядьки в секунду превращаясь в сурового надзирателя. Уже и шарфик не смотрелся нелепо. Вот уж точно, мастер перевоплощений.

— Не участвуй. Заодно можешь не распаковывать чемодан. Нелли права, ежегодный мюзикл обязательная часть учебной программы. От того, как будет отыграно шоу выставляются итоговые экзамены за семестр. Неявка означает провал и отчисление.

Матвей хмуро скрестил руки на груди.

— Тогда дайте мне тоже сыграть какое-нибудь дерево.

— Роли назначаю я. Нежелание слушать преподавателя означает… угадай, что?

— Провал и отчисление.

— Умница. Вы смышлёный мальчик, Макар.

— Матвей, — процедили сквозь зубы.

— Смышлёный? Это вряд ли, — так, чтобы было слышно ему, но не слышно Никитичу фыркнула Пылаева, за что заработала слепой пинок.

— Вы должны понять, — продолжал учитель, сверля взглядом не только Матвея, но и Дину с Тимуром, хотя те всё это время сидели тише воды. — Мне плевать, какие у вас успехи за территорией Академии и есть ли у…. — ироничные кавычки пальцами. — "Светил современного рока" крутые связи. В границах актового зала и этого кабинета вы мои овцы. А я ваш пастырь. Это ясно?

— Очаровательно, — едва слышно присвистнул Матвей. Хотел обычной жизни. Получай.

— Ясно? — Никитич не дождался ответа, хотя Дина слабо кивнула в знак согласия.

— Ясно, ясно, — пробурчал Бондарев.

Заветное слово было услышано, и учитель мигом подобрел, возвращая образу привычную расхлябанность.

— Вот и славно. Василий отдаст тебе сценарий. Пелька, сядь по-старому, как батя поставил: к красавчику принцу задом, к старому вредному хрыщу передом. Теперь, наконец, приступим к уроку. И так много времени протрепались… — велел он. Ликующая Нелли послушно выполнила приказ. Радость от того, что кто-то поставил дующуюся позади наглую физиономию на место даже перекрывала негодование от навязанной ей пары. Затея не бог весть что, но и с тюфяком Васей, если уж говорить честно, тоже было не аллё.

«Красавчик принц» до конца пары хмуро пожирал взглядом женскую спину, невесело размышляя о том, что вляпался не пойми во что. Ну блин, просто… мюзикл, серьёзно? Что вообще такое мюзикл — непонятная хрень, где все пляшут и поют. Это для тех, кто хочет работать в направлении театральщины, он то что там забыл?

Ещё хуже стало, когда Вася передал ему на обеде в кафетерии не очень толстую, но увесистую стопку отпечатанных и разукрашенных жёлтым маркером листов. «Анастасия» значилось на титульнике. Это прикол? Они собираются ставить мюзикл по диснеевскому мультику? Охренеть. Это же чистой воды девчачья сопливая хрень! От одной мысли, что его втянули в эту чушь становилось стыдно. А если инфа просочиться в сеть? Не дай бог фанаты увидят его в этом кошмаре. Жесть. Треш. Капец.

Нелли не скрывала торжества, наблюдая за тем, как вытягивалось лицо Матвея, когда тот читал диалоги и стихи, отмеченные для его персонажа, Дмитрия — возлюбленного Анастасии. Которую играет, понятное дело, Пылаева. Она ж даже не рыжая, как ей дали эту роль? Да ей до принцессы Романовой, как до луны. Противная, нестабильная, саркастичная чудачка — вот кто она.

После последнего занятия их поток отправили в зал, заниматься декорациями — благое дело на безвозмездной основе от которого тоже никак нельзя было отмазаться. Тюрьма строгого режима, а не элитное учреждение. Хуже грязной физической работы было присутствие под боком Пельки. От вечного фырканья стискивались кулаки, а стоило ей открыть рот — девку хотелось легонько придушить. Да она даже когда молчала умудрялась его бесить взглядом в стиле: «чё пялимся, мачо-чмо? Я б тебя урыла, но маникюр недавно сделала». Обиженная краля. Задели её, видите ли.

Матвей чувствовал, как начинал дёргаться его глаз и уже подумывал о том, чтобы первым пойти на мировую. Может, он правда погорячился? Девушки ж нежные существа, ляпнешь что не подумав, а для них это, считай, оскорбление с последующим вызовом на дуэль. Ну, так Дина сказала во всяком случае. Она же, не откладывая всё в дальний ящик, с применением в равных пропорциях дара убеждения и физической силы подтолкнула его к Нелли, которая сидела на корточках в отдалении и покрывала вторым слоем краски объёмную картонную конструкцию с имитацией купе поезда царских времён.