— Ты приехал, — Нелли хотелось запрыгнуть на него обратно и обнимать, обнимать, обнимать, но эйфория от его появления медленно смешивалась с подступающим волнением. Приехал, значит не миновать разговора.

— Ну, конечно, приехал, — тряхнул головой Бондарев, словно такие вещи даже не обсуждаются. — Хотел забить на всё и приехать ещё в первый день, но решил дать тебе время покумекать со своей дуростью наедине. Чтобы ты хорошенько соскучилась. Чтобы вот так встречала. Было непросто, поэтому убедительная просьба — впредь подобных финтов больше не выделывай.

Он не стал добавлять, что заставить себя остаться и не поехать тогда следом ему удалось благодаря… Максиму. Бондарев не умел сидеть и ждать. Весь его принцип жизни, плохо это или хорошо, заключался в коротком девизе: если что-то хочешь сделать — иди и делай. И он собирался делать, но Майер, видя, что тот на низком старте, смог его вовремя притормозить.

Они обменялись короткими фразами, казалось бы вполне невинными и простыми, но заставившими призадуматься каждую из сторон, после чего парни поехали… в бар. Где просидели несколько часов за выпивкой и даже не подрались. Забавно получается. Всего несколько предложений могут превратить друзей во врагов, а врагов в…. ну если не друзей, то союзников, заключивших перемирие. С испытательным сроком, типа того.

Те несколько часов, в которых они оба в равной степени сходили с ума от неведения не прошли даром. До обоих, наконец, дошло очевидное: неважно, какая у них между собой неприязнь — важно, что из-за неё страдает та, кого они любят. И если они действительно её любят, то смогут найти компромисс.

Нелли молча наблюдала, как Матвей достал из внутреннего кармана лёгкой куртки, непригодной для уличной погоды, но удобной для длительной поездки за рулём, распечатанные на принтере листы, сложенные в несколько раз. Мелькнули синие штампы.

— Я должен признаться, — хмыкнул он. — Моё стремление привязать тебя к группе имело куда более корыстные цели, чем я говорил. Мне казалось, это отличная возможность держать тебя подальше от Макса. Концерты, гастроли, турне. Чем длительнее расставание и дальше вы друг от друга, тем быстрее вероятность того, что каждый начнёт новую жизнь. Новую и никак не пересекающуюся между вами. Способ всё лучше, чем закатывать скандалы.

— Это разумно, — согласилась та.

— Да. Но неправильно. В общем, я не буду запрещать вам общаться. Я уважаю и тебя, и твоё личное пространство. И я тебе доверяю… — на её глазах бумагу разорвали на две части. Пелька только и успела вскрикнуть, всплеснув руками.

— Только не говори, что это был мой договор? — зажмурившись, поморщилась она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Он.

— Ну зачем… я же ведь не сказала «нет».

— Не переживай. Это просто копия. Оригинал лежит в бардачке, — его смерили обманутым угрюмым взглядом, что вызвало у Бондарева очередную улыбку. Такая она забавная: два высоких хвостика с разноцветными резинками, розовый топик в полоску, зелёные шорты с бахромой, неизменные фенечки на запястьях, на ногтях обгрызанный голубой лак. Его девочка-хиппи. Его девочка-радуга. — Не злись. Считай этот жест чем-то вроде моего белого флага.

— Белого флага для чего?

— На случай, если тебя беспокоит именно это.

Пылаева непонимающе моргнула. Прокрутила в голове всё, что он сказал и тут её осенило.

— Ты решил, что я уехала, потому что вы с Максом… О, это совершенно не при чём! Я ведь понимаю, что это непросто. Я бы тоже бесилась, крутись возле тебя какая-нибудь подружка из прошлого. И буду беситься! Это нормально.

Матвей озадаченно взлохматил волосы.

— Тогда в чём, твою мать, дело? Я всю голову уже сломал!

— Да ты тут вообще не виноват. Вернее, виноват, но не в этом смысле… — Нелли спрятала запылавшее лицо в ладонях. Пылаева запылала — какая игра слов однако.

— Нелька! — психанул собеседник, которую до чёртиков надоели все эти непонятки. — Хватит ломать мой мозг. Я смирился, что ты у меня чудачка, но такими темпами я сам с тобой скоро с…

— Я беременна! — вырвалось из неё. Сказала, как выплюнула и застыла в ожидании фаталити оловянным солдатиком. А за окном взрывались фейерверки. Символично.

Одна секунда, две, три…

— От меня же ведь? — глупый вопрос можно было простить состоянием аффекта. Не каждый день заявляют, что ты станешь папашей.

— Нет, блин. От Пети Иванова!

— Что за Петя Иванов?

— Придурок! — огрызнулась Пелька, чувствуя, как её трясёт. — Ну конечно от тебя, дурила! Ещё раз усомнишься во мне и откушу твоё грёбанное проколотое ухо!

Ругательства срывались с языка непроизвольно, в силу натуры, правда в ближайшие месяцы психи и дурость можно было со спокойной душой и лёгкой совестью списывать на гормоны. А что, очень даже удобно.

Мысленно она ожидала любой реакции, но когда её подхватили и закружили, норовя снести затылком свисающую люстру с плафонами, растерялась. Ещё несколько пируэтов и Нелли усадили на столешницу, с грохотом задвинув подальше кастрюли с не заправленными салатами, которые будут доедаться следующие несколько дней. Чтобы не мешали.

— Ты рад? — недоверчиво икнула она, пока всю следующую минуту её покрывали поцелуями везде и повсюду: пальцы, шея, плечи, лицо, уже почти зажившие, но ещё заметные следы от ссадин. Несколько раз фанаты "Ящика" натыкались на неё на улице и теперь в соцгруппах на полном серьёзе судачили о том, что солист бьёт свою девушку. Такая она, оборотная сторона популярности.

Сердитый щелбан в лоб и тут же контрольный поцелуй туда же. Типа: ерунду не городи.

— Разумеется. А как иначе?

— Не знаю… я думала, тебе это не понравится.

— Почему?

— Ну… у тебя группа, а тут дети…

— Ничего. Малой будет с детства приобщаться к музыке.

— Малой, это ты уже на мальчика нацелился?

— Мальчик, девочка. Всё равно. Хоть обоих.

Вот так поворот.

— Ты какой-то шибко спокойный, — и ей это совсем не нравилось. Вернее, нравилось, но было как-то неуютно. Она тут в депрессии мешком картошки последнюю неделю валялась, не зная с какой стороны подступиться и как обо всём рассказать, а он довольный вон какой!

— Зато ты шибко нервная, — резонно заметили в ответ, переплетя их пальцы и продолжая одаривать ласковыми поцелуями.

— Знаешь ли, я не каждый день узнаю, что внутри меня кто-то живёт. У меня нет опыта быть матерью.

— Ничего сложного. У тебя получится.

— Какая самоуверенность. А ты что, знаешь, как быть отцом?

— Понятия не имею. Но мы что-нибудь придумаем. Однако Каролину придётся спрятать. А то как-то не этично выходит…

Пауза, после чего Пылаева уткнулась носом ему в грудь, давясь от смеха. Нашёл время про Каролину вспомнить, блин… Родной запах, смешанный с влажной от снега курткой и уличной прохладой действовали, как наркотик. От них начинало уносить в приятную нирвану. Она крепко обняла его за торс, прижавшись так крепко к сильному телу, словно мечтала в нём раствориться.

— А группа? — тихо спросила она.

— А что группа? — не понял Матвей, играя её хвостиком. — Ты знаешь закон, запрещающий беременным петь? Не знаю… Я вот без проблем представляю тебя на сцене с пузом… И это чертовски сексуально.

Пелька улыбнулась в мужской свитер. Ей нравился ход его мыслей. Нравилось, что он продолжает видеть её подле себя, а не ждущую дома с дитём и кастрюлей борща. Нравилось, что принимает такой, какая есть, и что важнее — любит именно за это. Что знает чего она хочет, порой даже раньше её. Что исполняет мечты, готов стать защитой и опорой, но самое важное — нравилось, что с ним она не только могла быть собой, но и сама того не замечая становилась лучше. Это определило всё.

— Я согласна, — Нелли вскинула голову, встречаясь с синим морем, в котором бесновался плутоватый шторм.

— На что?

— На роль солистки. У вас там декретные отпуска, часом, не предусмотрены?

Матвей по-доброму усмехнулся. Так, как умел делать это только он.

— Я спрошу. Значит, да?

— Да. Не знаю, как мы с этим справимся, но попробуем.

Ну а что? Бабуля же как-то родила и растила дочь в нескончаемых разъездах вместе с дедом. Справилась. У неё не было возможности передавать её на сохранность близким, а у них будет… Так что если будущему малышу не понравится кочующий образ жизни, у него всегда будет иметься запасной вариант. Ну а если понравится…

— Справимся. А как на счёт роли жены?

— Делаешь мне официальное предложение?

— Я как-то не подготовился, знаешь ли, но готов встать на колено. Примешь руку, сердце, почки и печень без кольца? Можем заменить его на… — Бондарев нашарил на столе бутылку подсолнечного масла и снял с горлышка круглую дужку, с которой обычно припаивалась крышка. — Да хоть на это. Временная замена. Пока не откроются ювелирки.

Пылаева несколько секунд разглядывала жёлтое пластиковое колечко, которое положили ей на ладонь. Предложение, вот те на. Жена, мама, солистка в рок-группе, студентка… не слишком ли?

— Может не будем форсировать события? — попросила она.

— Форсировать? По-моему, с этим мы уже слегка просчитались, — её красноречиво погладили по животу. Точно джина из бутылки вызывали.

— Вот именно. Всё слишком быстро происходит… В других обстоятельствах я бы вышла за тебя, да, но не так скоро. Прежде мы бы, как минимум, доучились и сняли квартиру. И уж точно я не собираюсь играть свадьбу по залёту. Словно это последний шанс привязать мужика. Нет, нет и ещё раз нет.

Бондарев не спорил.

— Хорошо. Я понял.

— Что ты понял?

— Что ты не хочешь меня к себе привязывать и что надо срочно искать квартиру, — его с досадой пнули по ноге. — Со вторым я серьёзно. Нечего нам в общаге толкаться. Подыщем жилье рядом с Академией на первое время, а там как карта ляжет.

— Сразу предупреждаю: я не очень хорошо готовлю… Практики было маловато.

— Думаю, с этим мы как-нибудь справимся.

— И не люблю убираться.

— Я тоже. Будем звать Дину для субботников. Ей только за радость тряпкой пыль погонять. Что-то ещё или есть ещё отговорки?

Пелька с улыбкой отрицательно помотала головой.

— Всё.

— Значит, сдаёшься?

Головой снова помотали, но теперь согласно.

— Сдаюсь.

Мужские руки медленно скользнули по обнажённым женским бёдрам, будя спящий вулкан эмоций.

— И добровольно соглашаешься на плен?

— Соглашаюсь.

Пальцы оставляли отметины собственничества на коже. Вулкан начинало потряхивать. Сейчас рванёт.

— На длительный срок без права досрочного освобождения.

— Посмотрим.

Мягкие губы проложили дорожку от шеи до ключицы. Нелли зажмурилась от удовольствия. Она хотела ещё. Хотела больше…

— Да или нет?

Больше…

— Да, да, да…

— Ну вот и славно, — ей, наконец, позволили потонуть в водовороте чувственности и страсти. От поцелуев искрило и фонило. Перехватывало дыхание. Нарастало желание и нетерпение…

Когда Пылаева уже подумывала о том, чтобы тихонько слинять из квартиры и поселиться на следующие несколько часов в машине, из коридора до них долетели прибавляющие громкость голоса. Зашуршала верхняя одежда, заскрипели молнии. Бухтел поддатый дед, который никуда не хотел идти.

К тому моменту, как Пелька и Матвей заставили себя с неимоверным усилием оторваться друг от друга, основной поток людей уже высыпал в предбанник. У зеркала в прихожей копошились лишь мама.

— Вы куда? — не поняла Нелли.

— А, к Райке сходим, — обматываясь шарфом отозвалась та. — А то она одна дома, скучает небось. Пару часов нас точно не будет. Ведите себя хорошо, не хулиганьте.

Ха-ха. Очень тонкий намёк, мамочка. Спасибо.

— Ой, да ладно, — замаячила на горизонте среди синих подъездных стен бабуля, держа в каждой руке по ещё пока не початой бутылке наливочки. — Везде, где могли, они уже нахулиганили. Пускай отрываются пока есть возможность, — та ещё шпионка. Её заговорщицкий шёпот был бы слышен и на первом этаже.

— Всё, всё, мы ушли. Еда на столе. Если вдруг проголодаетесь, — многозначительно помахали им на прощание, торопливо скрываясь за дверью. Заскрипел ключ в замке. Затем всё стихло.

Очаровательно. Им только что предоставили полный карт-бланш. Какие золотые родственнички. Специально вежливо спровадились, чтоб дать им возможность уединиться. Грешно не воспользоваться таким подарком.

— Ни в коем случае не настаиваю, но ты не напомнишь… На чём мы остановились? — полюбопытствовал как бы невзначай Матвей. Хитрый жук. Нет. Хитрый Пират. Думает, что победа у него в кармане. Рано радуется. Пускай готовится к мятежу. Женщина на корабле издавна к беде. А уж в пустой квартире… а когда это будет их квартира… Ничего, скоро узнает бедняжка, на что подписался.