— Это не имеет значения, ведь ты пришел. Важно, чтобы ты следовал велению своей души, — ответила она.

— Наверное, ты права. Я не понимал людей, которые постоянно посещают храм. Теперь я понимаю, что они находят в этом огромное утешение.

— А тебе это дает утешение?

— Да, — сказал он и улыбнулся. — Ты знаешь, я хотел бы обвенчаться с тобой в этой маленькой церкви.

— Чтобы падре Джулио произнес: «Ввввозьмешшшшь ли тттты Сссссофию?»

Он усмехнулся тому, как точно она подражает речи падре.

— Да я бы даже не возражал, чтобы он перепутал меня с Ферчо!

Он привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

Она ощущала себя с ним как за каменной стеной. Его запах заставил ее вспомнить все радости, которые дарило ей его тело. Она хотела бы остаться в его объятиях навсегда. Никто из них не имел сил говорить. Ей было и грустно, и радостно, оттого что она была с ним. Она знала, что такие моменты не повторяются, поэтому прильнула к нему всем телом, пытаясь запечатлеть его в памяти навсегда.

— Ты признавалась падре Джулио, что мы с тобой были любовниками? — спросил он, отстраняясь.

— Ты с ума сошел? Нет! А ты?

— Нет, а ты признавалась ему хоть в чем-то?

— Нет, я просто что-нибудь выдумывала. Он все время так ужасался, что я не могла противиться искушению.

— О, какая же ты испорченная девчонка! — с легкой грустью пошутил он.

— Я была не такая испорченная, какой оказалась сейчас. В этот раз я превзошла собственные ожидания.

— Я тоже испытывал чувство вины, но оно прошло. Мне кажется, что мы так любим друг друга, что у нас нет другого выхода, — сказал он, качая головой, как будто ситуация вышла из-под контроля, а значит, он перестал быть ответственным за нее.

— Но мы и вправду любим друг друга, — проговорила она, взяв его за руки. — Так должно было быть с самого начала.

— Я знаю. Теперь меня мучает чувство вины за то, что я не испытываю никаких угрызений совести. Это ужасно, что я так легко отодвинул все на задний план.

— Клаудию?

— Клаудию, детей. Когда я с тобой, я не думаю о них.

— Со мной все точно так, как ты описываешь, — согласилась София, хотя каждый раз, когда она вспоминала Давида, ей становилось страшно.

Она решила, что не станет больше о нем думать, но Давид умел быть настойчивым, являясь ей даже без «приглашения».

— Давай уходить, а то падре Джулио застукает нас на месте.

Он направился к выходу.

— Но мы не делаем ничего плохого. Мы ведь кузены, разве нет?

— Софи, даже если бы я хотел, то не смог бы забыть об этом. Я иногда думаю, что Бог сделал тебя моей кузиной, чтобы наказать за что-то, совершенное в прошлой жизни.

— О, тогда в этом черный юмор небес!

Когда они вышли из церкви, Софии пришлось прикрыть глаза от слепящего солнца. Она даже ощутила головокружение, пока не приспособилась к свету. Влажность достигла предела.

— Скоро будет гроза. Чувствуешь ее приближение?

— Я люблю грозу. Я прихожу в восторг от грозы.

— Мы с тобой впервые познали друг друга во время грозы. Ты помнишь?

— Как я могу забыть?

Они вышли на площадь. Дорога, как и прежде, была лишь грязной колеей. Все осталось, как во времена их дедушки и бабушки. Вдоль дороги стояли высокие деревья. София заметила, что их кора все так же выкрашена в белый цвет, чтобы отпугивать муравьев. Маленькие дома и магазинчики приветливо встречали прохожих. На углу стояло то же кафе, в котором ее отец любил читать субботние газеты. Поскольку Пако был человеком привычки, то София верила, что он не изменил этой традиции и по сей день. В этом кафе любили собираться гаучо, пить матэ и играть в карты.

Все удалились на сиесту, и магазины были закрыты. София и Санти прошли к стоявшей в тени скамейке. Они уже собирались расположиться на ней, как вдруг услышали чей-то голос. К их удивлению и ужасу, к ним обращалась местная колдунья.

— Доброго дня, сеньора Хофстета, — вежливо кивнул в ее сторону Санти.

— Я и не знала, что старая ведьма еще жива, — с улыбкой прошептала София.

— Я думаю, что ведьмы не умирают.

Колдунья сидела на другой скамейке, облаченная в длинное черное платье. Неудивительно, что ее за глаза называли старой ведьмой. Когда София была ребенком, эта женщина наводила на нее ужас. Лицо сеньоры Хофстеты было маленьким и сморщенным, как грецкий орех. Ее глаза походили на две черные дыры, такими же черными были и зубы, а почувствовать ее присутствие можно было за милю по исходящему от нее зловонию. Костлявыми пальцами она держала коричневый бумажный пакет.

Санти с Софией попытались не обращать на нее внимания, но София ощущала, что старуха не отрывает от нее взгляда.

— Она смотрит? — требовательно спросила она у Санти.

— О да. Но ты представь себе, что ее здесь нет.

— Я ее чувствую, и поэтому нам лучше уйти.

— Не волнуйся, она безобидная.

— Не верю. По сравнению с ней ведьмы в сказках могут считаться Белоснежками.

Они рассмеялись.

— Она знает, наверное, что мы говорим о ней.

— Если она ведьма, то, конечно, знает.

— Давай уйдем, я не могу этого вынести.

— Баааа! — закричала она им вслед.

Они поторопились, но услышали, как она произнесла:

— У вас был свой шанс.

Они остановились и посмотрели друг на друга, застыв от изумления.

Санти уже собирался повернуться и сделать ей замечание, но Софии удалось утянуть его за руку.

— Я вижу вашу ауру. Вы родственные души. Души-близнецы, но!

— О, как она меня напугала. Давай убежим отсюда, — настаивала София, убыстряя шаг.

— Как она смеет распускать сплетни! — рассердился Санти. — Это по милости таких вот людей у других случаются неприятности.

— Теперь я точно знаю, что она ведьма.

— Тогда пусть убирается на своей метле, — ответил он, и они рассмеялись.

Внезапно, когда они уже подумали, что им удалось избавиться от нее, она явилась перед ними, похожая на огромную летучую мышь, двинулась на Софию и всучила ей коричневый пакет. София взглянула на него, как на клубок со змеями, — пакет был влажным и таил в себе какую-то опасность. София испугалась, но колдунья успокаивающе кивнула ей и прижала пакет к ее груди. София отступила на шаг, словно придя в ужас от неизбежного, но ведунья в это мгновение широко усмехнулась, произнесла ее имя — «София Соланас», а потом исчезла из виду.

Уже сидя в машине, София открыла окно и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Ее трясло.

— Что там, в пакете? — нетерпеливо спросил Санти, которого вся эта история только позабавила.

— Я не знаю, и не понимаю, что тебя так рассмешило. Хочешь — сам его открывай!

Она вручила пакет Санти.

Он медленно открыл его, как будто готовясь к любой неожиданности, но тут же с облегчением рассмеялся.

— Что там? — поинтересовалась София.

— Ты не поверишь! Это саженец дерева омбу.

— И что я должна с ним делать?

— Ну, в Англии он точно не приживется.

Он снова рассмеялся.

— Какая странная женщина. Сколько ей лет? Она уже давно должна покоиться в могиле, — отреагировала София.

— Зачем она отдала его тебе? — Санти нахмурился. — Я понятия не имел, что она знает тебя.

Он завел мотор, и София облегченно вздохнула, когда они направились в Санта-Каталину. Прочь из города.

— Она назвала нас душами-близнецами, — задумчиво проговорила она.

— Ничего не понимаю.

— Она права. Ну, это нетрудно было увидеть. Находятся такие, кто ей безоговорочно верит. Соледад, например.

— А ты нет? — усмехнулся Санти.

— Конечно, нет! — с негодованием воскликнула она.

— Тогда почему мы говорим о ней? Если бы она не заставила тебя задуматься, то ты и не вспоминала бы о ней.

— Она не должна так пугать людей. Она просто... Я не верю в ведьм.

— Но ты веришь в волшебство дерева омбу.

— Это другое дело.

— Почему же?

— Эта женщина безумная. Ее надо запереть. А омбу — это магия природы.

— Софи?

— Ну? — раздраженно отозвалась она.

Она взглянула на него, заметив, как он улыбнулся.

— Но разве омбу хотя бы раз выполнило твое желание?

Он смотрел на дорогу.

— Да.

— И какое же?

— Я загадала желание, чтобы ты влюбился в меня, — с торжествующим видом заявила она.

— Думаю, что омбу здесь ни при чем.

— Ты ничего не смыслишь в этом! — возразила она, горячась. — Заверяю тебя, этот саженец приживется в Англии.

Она повернулась к нему.

— Ты снова смеешься? — возмутилась она. — Останови машину.

— Что?

— Останови машину. Сейчас же!

Он съехал на обочину и остановился в небольшом пролеске, так чтобы открывался вид на поля. Он заглушил мотор и повернулся к ней. Его большие зеленые глаза горели озорным блеском. София не могла противиться его очарованию, но была слишком раздражена.

— Послушай, эта женщина очень напугала меня, — настойчиво произнесла она.

— Но какой вред в том, что она назвала нас душами-близнецами? — Санти поцеловал ее в шею.

— Она сказала, что мы упустили свой шанс.

— Да что она может знать? Старая ведьма, — хмыкнул он, принимаясь расстегивать на ней платье.

Как только его теплые губы коснулись ее лица, она закрыла глаза и отдалась своим чувствам, позабыв о том, что говорила им старуха на площади. Соленый привкус кожи Санти приводил ее в восторг. Он поднял вверх ее платье, пробегая пальцами по нежной коже бедер, а потом одним движением перенес ее, усадив себе на колени. Освободив ее от белья, он скользнул в нее. Прижав Софию к себе, Санти направлял ее движения. Полуодетые и распаленные, они предавались страсти, получая удовольствие от нарушения запретов.


Глава 46

Вернувшись в Санта-Каталину, они пошли к бассейну и упали в воду. Полуденное солнце низко висело на западе. В это мгновение оно было похоже на догорающий в раскаленном небе уголь. Москиты атаковали деревья, а аромат роз и жимолости, выращенных Антонио, густой пеленой окутывал водную гладь. Держась за край бассейна и глядя на бескрайние поля, они говорили о вещах, которые изменились за годы их вынужденной разлуки.

— Ты знаешь, я очень скучаю по Жозе, — сказала София. — Пабло очень милый, но Жозе был мне по-настоящему близок.

— Он был мудрецом.

— А кто этот Хавьер? Он очень симпатичный.

— Это сын Соледад и Антонио. Разве она тебе не говорила? — искренне удивился он.

— Сын Соледад? Ты уверен?

— Конечно, уверен. Не могу поверить, что она тебе ничего не рассказала. Наверное, решила, что тебе известно об этом.

— О, как это ужасно. Я только и делала, что говорила о себе с того самого момента, как приехала.

— Он у нас герой.

— Как так?

Санти рассказал, как Хавьер помогал его отцу высаживать растения возле бассейна несколько лет назад, пока вся семья загорала и болтала на террасе у воды. Клара и Феликс тихо играли на траве с другими своими маленькими кузенами. Никто не заметил, как Феликс подполз к краю бассейна. Хавьер обратил внимание на какой-то серый комок, лежавший на дне бассейна, и не стал терять ни секунды. Он вытащил малыша, который начал жадно хватать ртом воздух. Он спас ему жизнь. Если бы не Хавьер, Феликс утонул бы. В награду за спасение внука Пако подарил Хавьеру новое седло с его инициалами, выгравированными на серебряной табличке. Никто не забыл того, что сделал Хавьер. Пако всегда с любовью относился к нему и выделял среди остальных.

После того как они поплавали, София направилась к дому, разыскала в кухне Соледад, которая готовила ужин.

— Соледад, ты никогда не говорила мне, что у тебя есть сын! — горячо воскликнула она, желая загладить свою невнимательность. — Он очень красив.

— Как Антонио, — рассмеялась Соледад.

— Нет, скорее, как ты, Соледад, — ответила София. — Я чувствую себя просто ужасно: ведь я уже столько дней здесь, а ничего не замечала.

— Я думала, что вы знаете.

— Теперь знаю. Санти рассказал мне, как Хавьер спас жизнь Феликсу. Ты, наверное, очень гордишься сыном.

— Еще бы. Мы оба были тогда на седьмом небе от счастья. Хавьер натирает седло каждый день. Это для него самая ценная вещь. Сеньор Пако — щедрый человек, — уважительно произнесла она.

— Хавьер заслуживает и не такой награды, — сказала София.

Она вышла в свою комнату и набрала ванну прохладной воды.

Потом разделась и предалась размышлениям о Санти и о том, что им готовило будущее. Она вспоминала Давида, который помог ей в самый трудный период ее жизни. Он всегда был добр к ней и нежен. Ее размышления прервал стук в дверь. Она облегченно вздохнула, когда на пороге появилась Соледад. София хотела отвлечься от мыслей, терзавших ее душу всякий раз, когда она оставалась одна.