Карен Робардс - Твоя навсегда

– Поднимайтесь! – крикнул один из моряков.

Гребцы снова налегли на весла и подвели баркас вплотную к «Надин». И очень вовремя – шторм быстро набирал силу, и волны становились все выше и выше.

Внезапно могучий вал вскинул баркас круто вверх, а затем отбросил от цели, окатив ледяными брызгами. Хью судорожно вцепился в шерстяное платье женщины, чтобы удержать ее, когда баркас соскальзывал с волны, удаляясь от судна. Женщина снова пошевелилась и тихо застонала. Стон ее казался таким беспомощным, что полковник и сам едва удержался от стона – сейчас он с удовольствием дал бы по физиономии мерзавцу Хилдербранду.

За Хью многое числилось – главным образом отъявленное беспутство, и он первый же это признавал, но он никогда не обидел ни одну женщину.

А сейчас ему, возможно, придется ее пытать, а потом убить.

О Господи!

Спина под его рукой чуть прогнулась. Женская спина… И полковник вновь подумал о том, что Хилдербранд сделал неправильный выбор. Эта работа явно не для него, не для Хью Баттанкурта.

Хотя, конечно же, он сделает то, что должен был сделать, – так он поступал всегда.

И Хилдербранд прекрасно это понимал, будь он проклят.

Очнувшись, Клер вдруг почувствовала, как ее окатила ледяная волна. Она открыла глаза, и их тут же словно обожгло болью. Клер заморгала, понимая причину: глаза заливала соленая вода, это была морская соль. Море было как взбесившийся зверь, на спине которого она скакала. «Наверное, лучше не показывать, что я пришла в себя», – решила Клер. Она сжала пальцы в кулаки, чтобы не тереть глаза, и только моргала, пока резь в глазах наконец-то не прошла. Вся мокрая и окоченевшая, Клер чувствовала себя… как рыба, выложенная на прилавок в крошеве льда. Она уже поняла, что лежит на дне лодки, удаляющейся от берега среди черных волн и подгоняемой завывающим ветром.

Скоро ее сбросят в море.

Они ее поймали.

От этой мысли тотчас забылись все физические неприятности – резь в глазах, головная боль, онемевшие от холода пальцы. Сердце гулко забилось, и пересохло в горле. Страх обострил все чувства, и последние остатки дурмана сменились настороженностью.

«Утопить, как мяукающего котенка», – вспомнились ей слова главаря банды. Таков был план похитителей, и сейчас они его выполняют. Она конвульсивно дернула руками и ногами – нет, она не связана. Оглушили, а дальше не стали себя утруждать? Или просто забыли – а если так, то вспомнят перед тем, как сбрасывать за борт? Конечно. Клер не посмела тешить себя мыслью, что не вспомнят. Ее жизнь была ставкой в их отчаянной игре.

Она все же успела заметить, что похитителей шесть человек; четверо на веслах, а двое сидят на дне лодки, зажав ее между собой.

Цель этой шестерки – убить ее. Как спастись?

Клер взглянула правде в лицо: на сей раз сбежать не удастся. В фермерском доме ее сторожил какой-то болван, а сейчас требовалось перехитрить шестерых, не имея даже того горшка под рукой. А вместо открытого окна, выходящего на твердую землю, единственное, куда она может бежать, если даже сумеет освободиться из рук похитителей, – это бушующее море.

Но как ни слабы шансы на успех, следовало что-то делать. Иначе ее ждет смерть. Причем очень скоро.

К горлу подступили рыдания. Клер с трудом их проглотила, пока ее не услышали. Все инстинкты взывали, требовали вскочить, бороться, бежать, но в ее обстоятельствах инстинкты более чем бесполезны. Она заставила себя лежать неподвижно, чтобы получше оценить ситуацию.

Пожалуй, можно поплыть… Как-то летом отец, это чудовище, и несколько его приятелей, таких же, как он, несколько дней развлекались тем, что бросали с лодки в озеро ее и сестренку Бет; при этом они спорили, кто из девочек быстрее доплывет до берега. Им было плевать, что дети визжали от ужаса, когда их бросали в воду. Тогда они с Бет выжили вопреки ожиданиям, и теперь Клер с удивлением подумала, что те отвратительные уроки плавания могут сослужить ей службу.

Но даже эта слабая надежда угасла, когда Клер еще раз украдкой осмотрелась. Увы, она не сможет плыть в этом бурлящем котле. Не так уж хорошо она плавает.

Но к сожалению, у нее не было выбора. Или плыть, или умереть.

Борясь с нарастающим страхом, грозившим сковать мышцы, Клер снова с осторожностью осмотрелась. Лодка длинная и узкая, открытая всем стихиям, и она перекатывается по огромным волнам. Гребцы же – темные силуэты на фоне черной воды и еще более черной безлунной ночи, и удары их весел ритмично разбивают океанские волны.

Между лопатками вдруг больно вдавились костяшки пальцев – это пальцы мужчины. Клер поняла, что лежит на его колене; и при этом он придерживает ее, чтобы она раньше времени не свалилась за борт. А его кулак… он казался огромным камнем, впившимся в тело. И конечно же, ее нисколько не успокаивало то обстоятельство, что мужчина крепко держал ее. Клер с ужасающей отчетливостью поняла: как только они выйдут за полосу прибоя, эта хватка обернется против нее – она не сумеет сбежать до того, как ей свяжут руки и ноги и сбросят за борт.

Лучше уж выпрыгнуть самой, чем ждать, когда ее свяжут и утопят.

Она в ужасе вздрогнула. Неужели действительно лучше утопиться, чем дать себя утопить? Что ж, смерть есть смерть, так что какая разница?

Но ей не хотелось умирать. Не хотелось умирать сейчас. Пусть лучше она умрет в своей постели, когда будет старой– престарой.

Клер заставила себя чуть приоткрыть глаза. Прямо перед ней под сиденье забилось несколько предметов: моток веревки, разбитый фонарь и кувшин. Большой кувшин из светлого фаянса, с ручкой и пробкой. В темноте она различала его приземистую форму.

Внезапно вода, скопившаяся на дне лодки, подхватила кувшин, перевернула набок, и он поплыл к ней. Что бы раньше в нем ни держали – вино или воду, – сейчас он был пуст. И плавал.

Да, он плавал!

Клер мигом поняла, что надо делать. Она боялась шевелиться – не хотела привлекать к себе внимание, но когда лодка в очередной раз накренилась, кувшин ударился о ее колено, и Клер подумала: «Этот кувшин – мой шанс на спасение, возможно, единственный шанс».

Мысленно помолившись, она проворным движением схватила кувшин за скользкую ручку.

– А, вы очнулись?

Наверное, мужчина, державший ее, все же заметил это быстрое движение или же что-то почувствовал. Потому что он тотчас наклонился – его теплое дыхание коснулось ее щеки – и говорил ей в самое ухо. У него был выговор, присущий представителям высшего общества, и это удивляло – ведь его сообщники говорили совсем иначе. Не удержавшись, Клер посмотрела на него и отметила блеск глаз, темные волосы, смугловатое лицо и широкие плечи на фоне моря. Но все мысли вылетели у нее из головы, когда она осознала, что смотрит в лицо… своего убийцы.

Клер в ужасе замерла, и дыхание ее остановилось. Незнакомец был очень крепким мужчиной – она сразу это поняла, хотя он сидел на дне, скрестив ноги. Да, сильный, мускулистый, поджарый… Если он захочет, то сможет убить ее голыми руками. Да и остальные пятеро были на него похожи.

Стараясь овладеть собой, Клер сделала несколько вдохов. Она твердо решила: сейчас или никогда.

В следующее мгновение Клер схватила кувшин – свою единственную надежду на спасение – и, собрав все силы и решимость, встала на колени. Мужчина с удивлением посмотрел на нее и убрал руку, которой до того ее придерживал. Теперь они оказались нос к носу: она – на коленях, он – сидя на корточках. На какой-то миг их взгляды встретились, а затем он открыл рот, собираясь что-то сказать. Но тут Клер со всей силы обрушила на него свое оружие. Кувшин ударил по лицу незнакомца с громким гулом, перекрывшим даже шум волн.

– Черт побери!

Прижав ладонь к лицу, мужчина опрокинулся на спину. Клер же крепко прижала к себе кувшин, стараясь не выронить его, и сделала движение в сторону.

– Мастер Хью! – раздался возглас.

Второй из сидевших на дне лодки встал на колени и, ухватив Клер за юбку, оттащил назад в тот момент, когда она уже приготовилась броситься в море. Она высвободилась, но рывок лодки опрокинул ее на человека, которого она только что ударила. Тот почти тотчас же схватил ее за руку, но Клер резко развернулась и с силой, порожденной отчаянием, снова ударила похитителя кувшином, а затем завизжала как безумная.

– Боже всемогущий! Хватай ее, Джеймс!

– Да, держу.

Второй мужчина прижал ее к себе, обхватив сзади за талию. Он оказался не таким мускулистым, как первый, и его мягкий живот подушкой уперся ей в спину. Сзади что-то кричали гребцы; торопясь прийти на помощь приятелю, они чуть не перевернули лодку.

Яростно вырываясь, Клер с силой ударила локтем в противный живот, и противник, застонав, ослабил хватку. Клер сумела вырваться, но ее тотчас же вновь схватил за руку первый из мужчин. Громко закричав, она рывком повернулась к нему.

– Хватит, мегера! – заорал он в ярости. И тут же крепко, словно клещами, сжал ее кисть.

Задыхаясь, Клер взглянула в лицо похитителя – на нее пристально смотрели его черные и безжалостные глаза. Тут он вдруг ухмыльнулся, и Клер увидела, как сверкнули его белые зубы. Она все еще сжимала в правой руке ручку кувшина, но уже было очевидно, что убежать ей не удастся – сзади к ней опять придвинулся второй мужчина.

Все. Битва проиграна.

Но это была битва за жизнь, и она решила: пока дышит, ни за что не сдастся, не должна сдаваться. Ужас перед холодным дыханием близкой смерти придавал ей сил. Ловко и проворно, как кошка, Клер наклонилась и впилась зубами в державшую ее руку.

– И-а-у!..

Похититель взвыл, отдернув руку, и Клер неожиданно оказалась на свободе. По-прежнему сжимая кувшин – свое спасение, она резко отклонилась в сторону. В тот же миг лодка нырнула носом, и Клер, без малейших усилий перевалившись за борт, с головой погрузилась в пенные волны.

Поглотившее ее море оказалось таким холодным, что она на мгновение замерла; казалось даже, что и сердце ее остановилось. Но потом сердце ожило и сильными толчками снова погнало кровь по жилам. Глаза Клер открылись, когда она поняла, что вновь может двигаться. Удача наполнила ее энергией. Она все-таки сумела! Она сбежала!

Однако радость беглянки была недолгой. Течение, казалось, вознамерилось утащить ее на дно, а мокрые юбки облепили ноги и мешали двигаться. Ей не хватало воздуха, и она уже задыхалась. Загребая одной рукой, Клер устремилась к поверхности. Глаза ее были открыты, но она ничего не видела в кромешной тьме и даже не понимала, где верх, а где низ.

К счастью, наполненный воздухом кувшин тянул ее к поверхности. Кувшин – ее спасение, она знала, что так и будет! Отчаянно вцепившись в него, она поднималась вместе с ним. Наконец голова ее вынырнула на поверхность, и Клер тут же почувствовала облегчение.

Она с жадностью глотала воздух, но тут волна накрыла ее, и она, задыхаясь, опять ушла под воду.

Кувшин снова поднял ее на поверхность, но потом ей изменили окоченевшие пальцы, не удержавшие скользкую ручку. Кувшин выскользнул из ее руки и почти тотчас же исчез в черном водовороте волн.

Охваченная паникой, Клер отчаянно барахталась в воде, пытаясь плыть, но вскоре поняла, что борьба ее лишена смысла – увы, она была бессильна перед мощью моря.

«Сейчас я умру», – подумала Клер, стараясь хоть как-то подготовиться к неизбежному. К несчастью, она лишилась своего спасителя, и теперь течение, словно гигантский рот, неумолимо засасывало ее. Сердце гулко барабанило, а легкие, казалось, разрывались от нехватки воздуха. Вокруг же была только вода, одна вода, заливавшая глаза, уши, рот и нос. И эта вода замораживала, душила…

Ей нужен, ей необходим воздух. Где же поверхность? Она окончательно потеряла ориентировку, но теперь это уже не имело значения. Сколько ни старайся, она не сможет плыть в таком море. Все ее усилия – лишь жалкие попытки противиться его силе. Море сделает с ней то, что захочет, и против него она беспомощна, как младенец.

«Забавно, но мне уже не страшно», – подумала Клер, все больше слабея. Голова у нее кружилась, как у пьяной, а сердце по-прежнему отчаянно билось, оно отяжелело и, казалось, готово было взорваться в любую секунду. И тут ей вдруг пришло в голову, что можно сейчас вдохнуть – и дело с концом. Вдохнуть воду… то есть утонуть. «Интересно, утонуть – это больно?» – шевельнулась смутная мысль.

Внезапно Клер в ужасе поняла, что теряет сознание, уступает холоду, темноте и отчаянию. И перед ее мысленным взором тотчас же появились сестры Габби и Бет. Одна – грациозная, с каштановыми волосами, беременная первым ребенком; вторая же – пухленькая, рыжая, с радостью ожидающая своего первого лондонского сезона. Если она, Клер, умрет, они будут горевать. А дебют Бет придется отложить – этой весной Габби не сможет с ней поехать, поэтому Клер взяла на себя обязанность вывести сестренку в свет. В марте они с Бет должны вместе приехать в Лондон, но теперь сестре придется ждать до следующего года. Туиндл тоже будет горевать. И тетя Августа, конечно же. Ник, муж Габби, также ужасно огорчится – хотя в большей степени от беспокойства за беременную жену. А вот Дэвид, ее собственный муж, горевать не станет. О, он будет изображать великую печаль, он и его маменька, но в глубине души оба ничуть не огорчатся.