Карен Робардс - Твоя навсегда

– Ах, сэр, что за беда, если мы с ней немного позабавимся? – прокричал кто-то ему вслед.

– Вы меня слышали? – ответил он, не оборачиваясь. – Несите ее ко мне в каюту!

Клер знала, что этот человек – враг. И он намеревался причинить ей зло. Но он прыгнул в море, чтобы ее спасти, а теперь отогнал от нее матросов. Да, она понимала, что он явно не друг, но почему-то он вдруг стал ее союзником против всех остальных. Она понятия не имела, почему он ее спас, и не знала, как вся эта история для нее закончится.

Неожиданно промелькнула вселяющая надежду мысль: «А вдруг главарь банды не соврал про выкуп? Может, они больше не хотят меня убивать, а переправляют в какое-то место где отпустят на свободу? Да, конечно… И еще я однажды проснусь и окажусь королевой Британии».

Жалкий росток надежды увял, как травинка в пустыне. Но Клер не пыталась сопротивляться, когда одна пара рук подхватила ее под мышки, а другая – за связанные щиколотки. Ее понесли вниз по трапу, прочь из толпы ворчащих матросов, провожавших Хью мрачными взглядами.

От резкого порыва ветра Клер вздрогнула и тут же поняла, что давно уже дрожит – дрожит и от страха, и от холода.

Что же ее ждет?

– Вы свое дело сделали?

Клер заметила, что Хью остановился перед худощавым человеком среднего роста, в парике и роскошной одежде. Видимо, этот человек и задал вопрос. Позади них высилась капитанская рубка, и там было темно; на юте же кипела работа. Свистели снасти, и поднимались вверх паруса, призрачно белевшие в темноте ночи и раздувавшиеся под порывами ветра. Внезапно Клер услышала какой-то металлический лязг – наверное, подняли якорь.

– Да, капитан, конечно. Благодарю вас за помощь и за предоставление корабля, – вежливо ответил Хью.

– О, мы с величайшим удовольствием вам помогли. В конце концов, все мы – верные подданные его величества.

Теперь Клер тащили по узкому коридору мимо бесчисленных тюков и бочек, и поэтому продолжения разговора она не слышала. А через несколько минут капитан взревел:

– Канаты отпустить! Живее, парни, уходим! Корабль качнулся, потом закачался еще быстрее.

Клер всегда плохо переносила качку, но сейчас ее желудок был пуст. Последний раз она ела в трактире, где они остановились, чтобы дать отдых лошадям; там она заказала чай и бутерброд для себя и для Элис. Впрочем, лучше не думать о бедной горничной и ее судьбе. Клер ничего не могла сделать ни для нее, ни для кучера Джона, и сейчас ей следовало попытаться спасти свою собственную жизнь, если это, конечно, было возможно.

Клер поморщилась, она все сильнее ощущала качку. В этот момент ее внесли в каюту, такую маленькую, что рослый мужчина, раскинув руки, доставал бы до обеих боковых стен; да и в длину каюта была лишь на метр-другой больше. К счастью, здесь было довольно тепло, гораздо теплее, чем наверху.

Едва она оказалась в каюте, судно резко накренилось, и в корпус ударила волна – ударила с таким звуком, как будто стреляли из пушек.

– Не на койку, идиоты! Не видите, что она насквозь промокла?

Говорил бородатый толстяк, который в это время разжигал фонарь, свисавший с балки. Когда фитиль загорелся, толстяк закрыл стеклянную дверцу и повернулся к матросам. Фонарь же раскачивался на цепи как маятник.

Клер попыталась получше рассмотреть толстяка. У него были короткие, уже седеющие волосы и нос клювом – единственная выдающаяся деталь на его вполне заурядном лице. А одет он был довольно просто – черный сюртук, черные бриджи, белая рубашка и сапоги из грубой кожи.

– А что же нам с ней делать?

Те двое, что ее принесли, на мгновение замерли; при этом они держали пленницу над узкой койкой, занимавшей почти всю длину стены.

– Положите на пол, – ответил толстяк. Матросы отошли от койки и просто выпустили пленницу из рук, так что Клер, упав на пол, больно ударилась о доски. Громко вскрикнув, она тут же перекатилась на бок. Все трое мужчин обернулись на крик и уставились на нее. Клер встревожилась; поджав колени к подбородку, она помотала головой, чтобы волосы закрыли лицо, инстинктивно она искала способ сделать так, чтобы ее как можно меньше было видно. Ее подташнивало, и у нее по-прежнему болела голова, но Клер понимала, что это наименьшие из ее проблем. Сквозь завесу волос она видела, что моряки с жадностью на нее смотрят, и было ясно, почему они так ее разглядывают. Мокрые юбки задрались, и мужчины очень заинтересовались ее ногами.

Но со связанными руками Клер ничего не могла сделать. Стиснув зубы, чтобы они не стучали, она лежала неподвижно, и у нее уже не было сил беспокоиться о том, что с ней будет. Умрет она или останется в живых – все в руках Божьих.

– Джеймс, смену одежды и полотенце.

Пришел Хью, и Клер вдруг обнаружила, что не так равнодушна к своей судьбе, как думала. Чуть повернув голову, она взглянула на хозяина каюты. Казалось, его фигура заполняла почти все свободное пространство.

– Да-да, вам это необходимо. – Толстяк – Джеймс – повернулся к шкафчику, встроенному в изголовье койки, порылся в нем и вытащил нечто вроде седельных сумок.

Клер разглядывала Хью из-за завесы мокрых волос. Вода стекала с него ручьями и капала на пол с его черных волос. Внезапно Клер заметила свежую ссадину у его левого виска – именно туда она ударила кувшином. Мокрая рубашка Хью стала почти прозрачной, она облепляла широкие плечи и грудь и темнела в том месте, где начиналась поросль густых волос. Бриджи же были из более плотной материи, и оставалось только догадываться, как выглядят его ноги. На вид ему было лет тридцать пять, и его лицо Клер не назвала бы красивым – нет, оно было… необычным, пожалуй, даже устрашающим, – во всяком случае, такое лицо вполне могло бы принадлежать человеку властному и жестокому. Глаза Хью были полуприкрыты, и в скудном свете фонаря Клер не смогла разобрать, какого они цвета, но они явно были темные, черные же брови казались почти прямыми. При этом он был смуглым и, по мнению Клер, очень походил на цыгана. «Наверное, именно так и должен выглядеть убийца», – подумала она вдруг со страхом. Конечно, он спас ее и вытащил из моря, а потом избавил от моряков наверху, но все равно она не могла не бояться этого человека. Он же смотрел на нее с угрюмым видом, не сулившим ничего хорошего. И тут Клер вдруг услышала какой-то странный звук, напоминавший чмоканье. Скосив глаза, она посмотрела в ту сторону, откуда донесся звук, и увидела, что те двое, которые принесли ее в каюту, наклонились над ней и разглядывают ее ноги. Сейчас эти мужчины походили на голодных псов, мечтавших о мясном фарше. Их намерения были очевидны, и у Клер по спине мурашки пробежали. «Господи, я этого не вынесу», – подумала она.

Но уже в следующую секунду она овладела собой и твердо решила, что будет сопротивляться из последних сил, если ее попытаются изнасиловать.

– Можете идти, – раздался голос Хью, теперь он смотрел не на матросов.

«Слава Богу, – мысленно воскликнула Клер, – он их отпускает!» Матросы же подняли головы и уставились на Хью, они смотрели на него даже с некоторой угрозой. Внезапно в руке Хью появился пистолет, и матросы тотчас же отступили к двери, и теперь вид у них был уже не такой угрожающий.

– Да-да, сэр, конечно… – пробормотал один из них, довольно высокий.

– Милорд, если понадобится помощь, дайте знать, – добавил низенький.

– Верно, мы с удовольствием окажем вам любую помощь, – оживился высокий, сверкнув волчьей улыбкой. – Особенно в том, что касается этой зубастой девицы.

– Я это учту, – кивнул Хью.

– А теперь убирайтесь отсюда! – Джеймс шагнул к матросам и вытолкнул их из каюты. Потом захлопнул дверь и задвинул щеколду.

Когда матросы ушли, Хью немного расслабился. Джеймс же, повернувшись к Хью, сказал:

– Ну вот, я же говорил, что вы навредите себе по собственной дурости. – Нахмурившись, Джеймс приблизился к хозяину.

К удивлению Клер, Хью нисколько не разозлился на дерзкого слугу.

– Довольно браниться, Джеймс. – Он положил пистолет на полукруглый столик, вделанный в стену напротив койки. – Предупреждаю, я не в настроении тебя выслушивать.

Но Хью без всяких возражений сел на стул, который ему придвинул Джеймс. Поморщившись, он прижал ладонь к левому боку и осторожно его помассировал. Затем так же осторожно откинулся на спинку стула и вытянул перед собой босые ноги. Клер отметила, что ноги у него такие же длинные, как и руки, и очень мужские. Она подумала о том, что не должна упускать ни единого шанса на спасение. Впрочем, сейчас она могла лишь тихо лежать, смотреть и слушать.

– А я рассчитываю, что все-таки выслушаете, – проворчал Джеймс. – Прыгнули в воду – и вот теперь в таком состоянии. Мастер Хью, вот что я вам скажу… Даже у десятилетнего мальчишки больше ума, чем у вас.

– Значит, надо было позволить девке утонуть? – проговорил Хью сквозь зубы, и Клер поняла, что его мучает боль.

– Надо было послать кого-то из матросов. Любой в здравом уме так бы и сделал.

– Да, вполне возможно. Но я в тот момент не сообразил.

Хью перевел взгляд на Клер, и она встревожилась. Но тут Джеймс шагнул к хозяину и начал расстегивать на нем рубашку. Хью отстранил руку слуги.

– Сам могу раздеться. Не такой уж я беспомощный ребенок. Лучше подай мне полотенце.

Джеймс пожал плечами и сделал то, что ему велели. Вытирая голову, Хью посмотрел на Клер и проговорил:

– Знаете, я не стану утверждать, что мне было приятно с вами познакомиться. И я уверен, вы в сознании. Так что перестаньте притворяться и делать вид, что вы снова лишились чувств.

Хью пристально смотрел в глаза, мерцавшие из-за спутанных черных волос. В свете фонаря они казались золотистыми. Глаза сирены…

Нет-нет, нельзя об этом думать. Хью невольно нахмурился. Нельзя допустить, чтобы эти глаза пошатнули его решимость. Это глаза предателя, вот и все. Он перевел взгляд на Джеймса – тот, наклонившись, вытирал ему ноги. Хью в раздражении отступил на шаг, и Джеймс, поцокав языком, проворчал:

– Если бы я не видел это собственными глазами, ни за что бы не поверил, что вы прыгнули в море, не сняв сапоги. А ведь сапоги были совсем новые, с замшевым верхом и кисточками, как золотые лошадиные хвосты. И что теперь делать? У вас ведь нет других сапог. Хороши же вы будете, разъезжая по Франции в одних чулках. Кстати, вы и чулки потеряли.

– Придется надеть твои сапоги. – Пусть его повесят, но он не признается Джеймсу, что ему жалко сапог. Их доставили ему всего неделю назад. – Заодно и твои чулки.

– А сюртук тоже утонул. Второй же промок под дождем, пока мы сюда ехали.

– Ты ругаешься… как жена. Знаешь об этом? – Хью прищурился. – Лучше помолчи и пойди посмотри, что из спиртного есть у капитана.

– А, ищете бутылку, чтобы заглушить боль? Ничего бы такого не случилось, если б не ваша проклятая дурость.

«Беда со слугами, которые пекутся о тебе с самого рождения», – подумал Хью, смерив Джеймса уничтожающим взглядом. Но Джеймс нисколько не смутился, за долгие годы он давно уже привык к подобным взглядам, хотя никогда не оставлял их без внимания. Демонстративно фыркнув, слуга сказал:

– Что ж, как хотите. Я тогда пойду, а вы тут сами о себе позаботьтесь.

Хью молча кивнул и отвернулся. Джеймс отбросил полотенце, которое держал в руках, и вышел из каюты, напоследок еще раз выразительно фыркнув.

Как только дверь за слугой закрылась, Хью снова повернулся к женщине. Она по-прежнему лежала на полу, и лицо ее прикрывали чернильно-черные спутанные волосы, сквозь которые светились глаза. «У нее глаза не сирены, – промелькнуло у Хью, – а какого-то… дикого существа».

Подтянув колени к подбородку, женщина лежала посреди лужи, и было очевидно, что она ужасно замерзла. Ее мокрое насквозь платье было модным и в то же время на удивление скромным для ее профессии. Платье было из прекрасной шерсти, как он заметил еще раньше, и с длинными рукавами в турецком стиле. «Вероятно, она выбрала такой наряд из-за холодной погоды, – подумал Хью. – Иначе не оделась бы так скромно». В какой-то момент он вдруг поймал себя на том, что разглядывает ноги пленницы; ее юбки задрались, так что видны были стройные икры и изящные лодыжки – такие нежные, что веревка, стягивающая их, казалась необычайно толстой.

Если бы он увидел такие лодыжки на улице, скажем, при порыве шаловливого ветра, у него бы закружилась голова. И даже при всем, что Хью знал об этой женщине, он чувствовал, что она очень ему нравится. Впрочем, ничего удивительного – такая понравилась бы любому нормальному мужчине.

Хью язвительно усмехнулся, подумав о том, что у лорда Арчера отменный вкус при выборе пташек. Хотя волосы прикрывали ее лицо, было ясно, что эта птичка высокого полета.

Закончив осмотр пленницы, Хью кратко подытожил: ступни маленькие, тонкие, как и вся она; пальчики на ногах круглые, а кожа, там, где ее видно, бледная и синеватая, разумеется, потому что она промокла и замерзла. Фигура, как он и раньше предположил, была почти девичья, а бедра поуже, чем у большинства женщин.