– Ага, спасибо…

– Ну, тогда выздоравливай, Ниночка! Липовый цвет с медом пей! И клюквенный морс! Но сначала температуру сбить надо. Лекарства у тебя есть? Пошли своего Никиту в аптеку, там подскажут, что надо при простуде принимать!

– Хорошо, Елена Петровна, я так и сделаю. Спасибо вам. В понедельник приду.

– Жду тебя, Ниночка. Выздоравливай!

Все-таки хорошая тетка эта Елена Петровна… Повезло с начальницей. Нажав на кнопку отбоя, Нина отдала телефон Никите и потянула на себя одеяло:

– Я посплю еще… Не могу, проваливаюсь куда-то…

– Погоди, Нин! А что мне-то делать?

– В смысле?

– Ну… Как тебя лечить?

– А, да… Сходи в аптеку, пожалуйста. Жаропонижающее возьми и еще что-нибудь… Спроси от простуды, скажи, горло болит, там посоветуют…

Весь день она провалялась в горячей дреме, послушно глотая таблетки, которые принес из аптеки Никита. Ближе к ночи проснулась в холодном липком поту, сглотнула сухим воспаленным горлом:

– Никит, дай попить…

Он сидел на полу, около кровати, пальцы шустро бегали по клавиатуре ноутбука. Живо обернулся на ее голос, подскочил на ноги:

– Да, Нинуль, сейчас… Полегче тебе?

– Да. Температура спала, кажется. Зато слабость напала жуткая.

– Наверное, надо было все-таки «Скорую» вызвать… – пробормотал он тихо, глядя, с какой жадностью она осушила полный стакан воды.

– Зачем? Не надо. Мне обычно три дня на простуду хватает, организм так устроен. Субботу-воскресенье еще поваляюсь, а в понедельник буду резва и здорова. Полежи со мной, Никит, а?

– Нинуль, мне тут немного осталось! Работы еще на пару часиков. Ты пока поспи, а? Не обижайся только…

Глаза виноватые, брови домиком. Протянул руку, дотронулся пальцами до щеки, убрал со лба влажную прядь. Нине вдруг очень захотелось потянуться за его ладонью щекой, мурлыкнуть, как кошка… Едва сдержалась. Лишь усмехнулась миролюбиво:

– Да ладно, чего я буду обижаться? Ты же все равно тут, рядом. Давай занимайся…

Вздохнула, закрыла глаза. И тут же уснула, как провалилась. Будто и ночи не было. Проснулась от назойливых солнечных лучей, гуляющих по лицу и расплывающихся оранжевыми спиралями под веками. Даже глаза открывать не хотелось – ослепнуть же можно! Прикрыла их ладонью, со стоном протянула руку, охлопывая другую половину кровати… Пусто. Никиты нет. Села, открыла глаза, будто сама себе не поверила. Да, его нет! Интересно, а который час?

Из приоткрытой двери кухни несло горелым. А еще слышалась слабая возня. Вот легкое чертыхание донеслось…

Встала на слабых дрожащих ногах, поплелась на кухню. Никита стоял у плиты, согнувшись над кастрюлей, неловко ковырял что-то ложкой. Обернулся, увидел ее:

– Доброе утро, Нинуль… Как ты?

– Да ничего… А сейчас утро, да?

– Ну… Если проснулась, значит, утро. А вообще, время послеобеденное.

– Ух ты… Ничего себе, поспала. А чего так горелым несет?

– Да я решил овсянку тебе сварить, но, понимаешь, технологию так и не освоил… В общем, подгорело у меня все варево. Жалко. Вся забота коту под хвост.

– Ой, он мне овсянку решил сварить!.. Да от одного этого обстоятельства я уже чувствую себя сытой и здоровой, Никит! Спасибо, милый!

– Тебе и правда лучше, Нинуль?

– Да, правда.

– Тогда я сгоняю к Бобу за диском, ладно? Я у него диск с данными в машине оставил… Я быстро, Нин! Одна нога здесь, другая там! Ну, еще к родителям на полчасика заскочу, они обещали сегодня очередным денежным пособием осчастливить… Я на сегодняшний день совсем пустой, за квартиру же пришлось заплатить!

– Езжай, конечно. Чего ты, будто оправдываешься?

– Ага… А ты ложись, Нин… Тебе лежать надо. Хочешь, чаю с бутербродами в постель принесу?

– Нет, я сама… Чем раньше уедешь, тем раньше вернешься. А я ждать буду. Да оставь ты эту подгоревшую кашу в покое! Давай езжай уже! Пойдем, я тебя провожу.

В прихожей Никита приложился к ее щеке торопливо, выскочил за дверь, прихватив ключи от машины, а Нина вернулась на кухню, посмотреть, как он выезжает со двора, помахать вслед рукой. Зря махала, наверное. Все равно не увидел…

Налив себе чаю, она села за стол. И тут же подкралась тоска – плохо здесь без Никиты, в чужом доме… А может, и не в чужом доме дело. А дело в одном только Никите. То есть в любви к нему. То есть в привязке. Попала в привязку, завяз коготок… Не выбраться. Конец птичке. Хорошо это или плохо – не поймешь… Наверное, не очень хорошо, если на душе такая тоска и тревога.

Вздохнув, Нина поднялась и поплелась в комнату, забралась в постель. Солнечные зайчики плясали по стенам, дразня хорошей погодой за окном. Да, обидно болеть… Лучше снова заснуть, время быстрее пройдет.

Нырнула с головой под одеяло, свернулась в позе эмбриона, закрыла глаза. Но сон не шел. Мешало странное ощущение тревоги, неуютные мысли. Что-то было не так… Но что?

«…К родителям на полчасика заскочу, они обещали сегодня очередным денежным пособием осчастливить…» – зазвучал в голове подсказкой голос Никиты. И вздрогнула, как от озноба, выпростав голову из-под одеяла. Какое там, к черту, осчастливить? Очередное пособие, как называет родительскую денежную помощь Никита, ему раз в месяц с завидной регулярностью выдают… Двадцатого числа каждого месяца. А сегодня – двадцать восьмое. Значит, он неделю назад эту помощь получил…

Значит, наврал. Нет, зачем обманывать-то? Мог бы просто сказать, что по родителям соскучился. Что хочет съездить к ним без нее. Она бы поняла, не обиделась.

А может, и про Боба наврал? Что там было про Боба? Диск с данными в машине оставил? А что, эти данные нельзя по электронке переслать? Да, странно все это… Странно и неуютно. И не лежится больше, и тем более не спится.

Нина села в подушках, взяла в руки мобильник, повертела в пальцах задумчиво. Попыталась успокоить себя – вот же дурная ревнивая голова, сама себе покою не дает! Очень уж хочется голове удостовериться, что нет никакого обмана. И кому позвонить, чтобы саму себя успокоить? Родителям? Ну, это уж нет… Лариса Борисовна моментально ее ревнивые потуги распознает. Так и будет разговаривать – с равнодушно-уничижительной иронией в голосе.

Тогда – Бобу надо звонить. А что она ему скажет? Да хоть что можно сказать… Например, что номер Никиты недоступен, а она, мол, забыла ему напомнить, чтоб лекарство в аптеке купил… А телефон Боба можно узнать у Марины, хозяйки съемной квартиры. Она же вместе с Никитой и Бобом в одной институтской группе учится, знает все телефоны. Вот ее номер, в мобильной памяти…

Кликнула. Гудки длинные. Сердце колотится, будто на преступление какое пошла. Такого вранья в голове наворотила – самой бы не запутаться! Ой, Марина ответила…

– Марин, здравствуй, это Нина, подруга Никиты Северцева! – проговорила Нина бодрой скороговоркой. – Ты мне не подскажешь телефон Боба, а, Марин?

– Боба? Хм… А зачем тебе?

– Да Никита к нему уехал, а телефон недоступен… Батарея, наверное, разрядилась. А мне он срочно нужен…

– Так не мог Никита к Бобу уехать, Нин. Его вообще в городе нет. У него бабушка умерла в Смоленске, он с матерью сейчас на похоронах.

– Да? А, ну да… Я же не знала… Я думала, он у Боба… Извини, Марин.

– Да ничего, бывает. Пока.

– Пока…

Нина нажала на кнопку отбоя, больно прикусила губу. Фу, как мерзко все получилось с этим звонком! Да еще и Никита, как выяснилось, про Боба наврал…

Но – зачем? Сказал бы просто – по делам надо! Зачем такие подробности придумывать? Чтобы достовернее звучало, что ли? Или ему… не по делам надо? А зачем тогда? А может, к кому?

Ах, проклятая штука ревность… Беспокойное и неадекватное состояние. Попадешь в него – сразу не выберешься. Дрожит колко под диафрагмой, и поднимается дрожь в голову, ворошит беспокойно память. И вот уже Таткин голосок звучит в голове, там, на дне рождения Ларисы Борисовны, обращенный к Никите… «Ник, у меня день рождения в субботу, ты будешь, надеюсь? Я половину нашего факультета пригласила, у нас все девчонки классные, между прочим…»

Да, так оно и было. Правда, потом Татка поправилась, ее тоже пригласила. Проявила тактичность. А что толку от этой тактичности? Все равно Никита один уехал. Обманул. Прикрылся родителями и Бобом. Оно понятно, что там интереснее, чем с ней, с больной, сидеть… Печально подносить лекарство, вздыхать и думать про себя…

Но ведь обидно же! Так обидно, что, если не выплеснуть обиду в лицо, тут же, немедленно, сердце пополам разорвется!

Нина сглотнула слезный комок, кликнула номер Никиты. «Абонент отключил телефон или находится вне зоны обслуживания, перезвоните позже». Понятно. Что и требовалось доказать, в общем. Абонент уже веселится вовсю на Таткином дне рождения. А чтобы она ему не мешала, телефон отключил.

Нет, ну почему?! Что она не так делает? Почему такое бесцеремонное, неуважительное к ней отношение? Чем она такое отношение заслужила? Разве она бы смогла так поступить?

Вопросы, вопросы. Нет на них ответа. Вместо ответов – душевная боль. И слезы. И зреющий в слезах гневный протест… Еще и голова болит от слабости. Дурная голова, которая ногам покоя не дает. Потому что невыносимо лежать в постели и плакать!

Нина подскочила, сбросив с себя одеяло, решительным жестом отерла слезы со щек. Чего реветь-то? Никитина сестрица, между прочим, ее тоже на свой день рождения приглашала! Вот и надо поехать, поздравить сестрицу, а то неудобно как-то! И Никите пусть будет стыдливый сюрприз! Живой укор совести!

Она встала перед зеркалом в ванной, взвизгнул под руками замок на сумочке-косметичке. Ничего-ничего, сейчас мы синюшную бледность тональным кремом замажем, сверху пудрой пройдемся… И глаза – повыразительнее нарисуем. Все-таки праздник, день рождения. Волосы можно так оставить, хорошо лежат… Что надеть? Так джинсы и нарядную блузку можно надеть, не проблема… И куртку теплую…

Нина собиралась, но у самой задней мыслью в голове звучало: не надо бы… Все неправильно она сейчас делает, не надо никуда ехать. Но разве разбередившуюся обиду и ревность остановить можно? Если все телодвижения уже подчинены их приказам?

Оделась, захлопнула дверь, выскочила на улицу. Голова кружилась слегка. Поймала такси, быстро доехала до вокзала. Даже успела влететь в нужную электричку перед отходом, не купив билета. Электричка тронулась с места, Нина села у окна, перевела дух…

Ехать до дачного местечка Палкино, помнится, минут сорок. Когда-то они с Никитой ехали туда также на электричке… В августе это было, когда квартиру еще не сняли, а машина в ремонте стояла. Дача пустая была, и Никита у Татки ключи аж на два дня выпросил…

По телу прошла волной знобкая лихорадка, капелька пота побежала вниз по спине. Наверное, опять температура поднялась, подумала Нина, таблетку-то в суете сборов она забыла выпить. И горло саднит, и хочется громко закашляться. И заплакать тоже хочется. От жалости к себе, от обиды. От потенциальной несуразности своего появления на Таткином празднике. Да от всего!

Следующая – Палкино. Надо встряхнуться как-то, не раскисать сомнениями. Все равно придется из электрички выходить, не ехать же дальше невесть куда! Хорошо, что идти недалеко, помнится, дача совсем рядом со станцией. Кажется, там одна дорога в поселок… Не заблудиться бы!

Блудить не пришлось. Вышла на станции, пошла в сторону первых домов, сразу узнала ту самую дачу. Веселенькая, бревенчатая, с флюгером-петушком на крыше. А музыка-то как громко играет, а шашлыками на всю округу несет! И куча машин в переулке. Одна из них – Никитина… Нина, когда увидела, не удивилась даже. Только еще больше собралась внутренне.

Открыла калитку, вошла внутрь, осмотрелась. Ага, все тусуются на свежем воздухе, то есть на заднем подворье – кто танцует, кто под навесом сидит. Лица у ребят и девчонок расслабленные, счастливо-хмельные. Гомон, смех, музыка по всему участку. А участок большой, в беспорядке поросший кустами и деревьями. Меж деревьев – цветные тряпки-гамаки… И сумерки уже опускаются, первые, нежно-сиреневые. Идиллическая картинка беззаботного праздника. А вон и рыжая голова Татки мелькает… Обернулась, увидела ее, брови поползли вверх от удивления:

– Ниночка, ты? Но как ты… Ник сказал, что ты болеешь, чуть ли не в бреду лежишь…

– Да, я болею. Но решила-таки приехать, поздравить тебя. С днем рождения, Тат!

– Спасибо… Мне даже неловко как-то… Да проходи, пойдем, я тебя с ребятами познакомлю!

– Потом, Таточка… А где Никита?

– Ой, не знаю… – оглянулась Татка растерянно. – Вроде недавно его видела… А, так он, наверное, в беседке с Алкой! Ей плохо стало, он ее в беседку повел!

– В ту беседку, которая у реки?

– Ну да… У нас тут одна беседка… Да погоди, Нин, куда ты? Они сейчас придут, наверное!

Нина не ответила, шла по участку напролом, как танк. Вот калитка в заборе, тропинка к обрыву. Скользкая, еще не просохшая от весенней грязи. Нина поскользнулась, чуть не упала…