Потом приказала себе – все, хватит! Ничего с Ларисой Борисовной не случится. Ну, поплачет немного, зато и снобизма, глядишь, поубавится. А у нее – счастья прибавится волшебным образом. Потому что это закон такой – если где-то убыло, в другом месте обязательно прибыло… Ведь она уже чувствует себя счастливой? Или?.. Или… Опять проклятые слезы наплыли на глаза… Да что ж это за день сумасбродный такой, скорей бы он закончился!

Вечером, после работы, Витя ее поджидал, как обычно. Нина плюхнулась на переднее сиденье, глянула ему в глаза, собираясь спросить, отправил или нет по адресу злополучные фотографии… И не решилась почему-то. Да и чего спрашивать – ясно же, что отправил. Витя – человек слова. Мужик сказал – мужик сделал. Да, он такой… Все, что захочет, то для нее и сделает. Настоящий мужчина. Как там Лариса Борисовна шепнула ей на ухо? Это именно то, что тебе нужно, Ниночка?

Да, Лариса Борисовна. Получается, именно то.

* * *

Постепенно Витя перебрался к Нине. В шкафу появились его рубашки, на письменном столе обосновалось подобие рабочего места с компьютером, сканером, принтером. Как выяснилось, он тоже снимал где-то комнату, но имелись перспективы на собственное жилье – был выплачен вступительный взнос в долевое строительство. Он даже подвез ее однажды к вздыбленной кранами и зияющей пустыми глазницами окон новостройке, проговорил гордо:

– В четвертом квартале этого года по плану в эксплуатацию сдать должны… Но, я думаю, не успеют, как всегда. В лучшем случае к будущей весне. Эх, жаль, что квартира однокомнатная… Надо было сразу на двушку нацеливаться, денег подзанять! Но кто ж знал-то!

Нина не стала поддерживать разговор – еще подумает чего… Но Витя сам посмотрел так, будто сожалел, что она разговор не поддержала. Отвернулся, набычился слегка, потом спросил тихо:

– Нин… А почему ты меня с родителями не знакомишь? Ты думаешь, я им не понравлюсь, да?

– Ну почему сразу не понравишься?

– А что… Вон ты какая красивая! А я кто? Скажут – не пара…

– Да ничего такого они не скажут. Если хочешь, давай познакомлю.

– А когда?

– Ну, я не знаю…

– А прямо сейчас можно?

– Да отчего ж нельзя, можно и сейчас…

На нее вдруг напало странное равнодушие ко всему. Будто дальнейшая дорога судьбы от нее уже мало зависела… Складывается сам собой пазл, и ладно. А какой там будет рисунок… Какой-нибудь все равно будет. При такой Витиной настырности уж точно.

– А они дома? Может, им позвонить, предупредить, что ты не одна приедешь?

– Можно и позвонить.

– Так позвони!

Господи, вот зануда… Легкое раздражение скользко шевельнулось внутри, махнуло рыбьим хвостом. Нина достала из сумки телефон, кликнула номер матери:

– Мам, привет…

– Ой, Ниночка, как ты? Чего-то давно не звонила…

– А папа дома, мам?

– Да дома, дома, куда ж ему деться… Сегодня с ночного дежурства пришел, завтра и послезавтра весь день дома будет. А чего ты спросила, Нин?

– Да ничего. Я сейчас к вам приеду. Вернее, мы приедем…

– Ой… Ой… Да как же, Нин… Да мы ж не готовы, и в квартире не прибрано… Что же твой Никита о нас подумает? Давай, может, завтра? Я в магазин сбегаю, стол накрою, все честь по чести…

– Мы сейчас приедем, мам. С Витей.

– С Витей? С каким Витей?

– Так зовут моего парня, мам.

– А… Так его ж вроде Никитой…

– Он Витя, мам. Ты что, не слышишь меня? И пожалуйста, не надо со столом суетиться! Мы есть не хотим, поужинали в кафе. Мы просто в гости. Мы с Витей, мам… – сделала она еще раз акцент на имени.

– Ага, ага… С Витей… Ну, с Витей так с Витей, поняла. Пойду отцу скажу, чтоб он его ненароком Никитой не назвал. Ну, ты даешь, Нин, вообще-то! Уже с Витей, главное… Хоть бы предупредила!

– А я что делаю? Вот, звоню тебе, предупреждаю. Приедем, говорю.

– Да я не о том… Когда успела кавалера-то поменять? Уж и не знаю, как отцу объявить… Ругаться ведь будет! Скажет, Нинка по рукам пошла…

– Да все нормально, мам… Все, мы уже едем, ждите.

Полуобернувшись к Вите, Нина произнесла чуть насмешливо:

– Ну, чего сидишь? Поехали на Слободскую, они ждут… Это в старой черте города, за мостом, я тебе покажу.

– Ага, ага… – почти с той же интонацией, что и мама, растерянно проговорил Витя. – Только надо, наверное, в супермаркет заехать, шампанского взять… И чего там еще, не знаю… Торт, конфеты? Цветы?

– А ты что, предложение будешь делать – с цветами? Просить моей руки и сердца?

Спросила Нина с усмешкой, а Витя уставился на нее вполне серьезно, взмахнул белесыми поросячьими ресничками.

– А можно, Нин?

– Что можно?

– Ну, предложение…

– О господи, Вить… Ты собираешься во всем у меня разрешения спрашивать?

– Нет, нет… Что ты, я не такой вообще-то. Ну, в смысле, не тряпка и не подкаблучник. Растерялся просто… Я ж первый раз в жизни, чтобы вот так… Чтобы все серьезно, серьезнее некуда… Смотрю на тебя и правильных слов не могу найти. Дурак дураком…

– Ладно, поехали. Родители там ждут. Сам же хотел.

– Да, да…

Наверное, зря она так с ним. Грубо получилось. Нехорошо. Надо срочно исправлять ситуацию.

– Ты им обязательно понравишься, Вить, не переживай! Они у меня люди простые, без особых требований!

– М-м-м… Ладно, успокоила. А то я и впрямь чего-то… Очканул слегка.

– Ты сам напросился!

– Да, конечно… И все равно – не в своей тарелке себя чувствую. Как хоть это бывает, когда с родителями знакомишься? Какие слова надо говорить? Нет, точно, не моя тарелка…

– Да нормальная будет тарелка! И чашечка кофе будет, и какао с чаем. И даже стакан, думаю, найдется, и что в стакан… Говорю же, они у меня люди простые.

Так и заявились на порог родительской квартиры – с тортом, с бутылкой вина, с деликатесной снедью, которую Витя нахватал с перепугу в супермаркете. Хорошо хоть от цветов отговорила, сославшись на мамину якобы аллергию. А то бы уж совсем как писаная картина счастливого сватовства. Так, играючи, и впрямь не заметишь, как замуж выскочишь! Смешно…

А родители-то, видать, готовились, приоделись в спешке. На маме кофта новая, трикотажная, вся в черно-белых загогулинах типа «под зебру» – где она ее только выкопала… На рыночной, наверное, что ни на есть копеечной распродаже. Складки на животе обтянулись, выпучились жирными бугорками. Стоит, улыбается немного растерянно, исподволь разглядывая Витю. А в глазах явное разочарование плещется. Думала, наверное, дочка красавца-молодца приведет! Размечталась…

Зато папа – молодцом! Тоже принарядился, новую клетчатую рубаху надел. Причем неглаженую, с бросающимися в глаза вмятинами от упаковочной картонки. Шагнул вперед, протянул Вите руку:

– Ну, будем знакомы… Меня Владимиром Ильичом кличут, как Ленина. Можно и запросто звать, дядя Вова, я не обижусь.

– Очень приятно… А я Витя! – бросился Витя к папиной руке, как к спасательному кругу.

– А это жена моя, Лидия Васильевна.

– Очень приятно, Витя…

Нина едва сдержала нервный смешок, наблюдая, как Витя пытается расшаркаться перед мамой. То ли книксен неловкий делает, то ли просто приседает от волнения. Не знает, куда пристроить пакеты, и они валятся у него из рук по очереди. И оттого еще больше смущается и суетится лишними телодвижениями.

– Вы извините, Витя, у нас и к столу особо ничего нет… Будний день, я даже пирогов не пекла… – засуетилась мать, отступая назад. – Проходите в комнату, почаевничаем. Нина, что ты встала в дверях? Давай приглашай гостя…

– Ну, чай – это само собой, конечно! – рубанул ладонью воздух отец. – А как ты, Витя, к примеру, относишься к тому, чтобы по сто граммов за знакомство, а? У меня тут калгановая настойка есть на чистом спирту, припасена для лучших времен…

– Очень положительно отношусь, Владимир Ильич. Тем более за знакомство.

– О! Слышь, Лид? Наш человек, без выкрутасов! Лид, а ты сообрази чего-нибудь закусить… – пошевелил пальцами в сторону мамы отец. – А ты как, Вить, капусту квашеную уважаешь?

– Вполне, Владимир Ильич. Моя мама на зиму огромную бочку капусты квасит. Большая мастерица по этому делу, между прочим.

– Ну, уж не зна-а-ю… – хохотнул папа, одобрительно глянув на воспрянувшего от свойского обращения Витю. – Наша-то мать, поди, не шибко ей в мастерстве уступит…

– А вот я приглашу вас к маме в деревню, там и сравним!

– А где живет мама-то?

– В Сидельниково, это семьдесят километров от города, по Сибирскому тракту…

– А, знаем, знаем! – радостным хором подхватили родители. – У нас же садовый участок в тех краях! Если на электричке ехать, как раз после Сидельниково наша остановка! Надо же, как удачно совпало! Слышишь, Нин?

– Слышу… – буркнула она раздраженно, проходя в комнату.

Почему-то стыдно стало за родителей – чего так обрадовались? Подумаешь, какое счастье, дочь парня в дом привела! А мама у парня проживает недалеко от садового участка, надо же, какое счастливое совпадение! У папы лицо образовалось, как у именинника, мама носится с тарелками из кухни в комнату, бормочет извинения без устали:

– Вы уж извините, Витя, у нас все по-простому… Вот картошечка, Витя, вот капустка… Вы маслица, маслица в картошечку, пока не остыла…

А Витя, кстати, в этих половецких плясках быстро освоился. Намахнул с папой по первой рюмахе калгановой, глаза заблестели, плечи расслабились. Мама от калгановой отказалась – «слишком крепка для женского организма», как пояснил папа. Скромно пригубила вина, того самого, что принес Витя. Между прочим, сухого французского, из дорогих… Наклонилась к Нине, шепнула быстро на ухо:

– Не пей, Нинк… Такая кислятина, скулы сводит! Ничего эти французы в выпивке не понимают, едрит твою…

Папа меж тем разлил по второй и по третьей. Он глядел на Витю почти с нежностью, щеки его постепенно наливались пунцовостью, плотная шея взмокла под жестким воротником рубашки. Еще немного, и хвастать начнет замечательным пролетарским происхождением… Но это как раз и не страшно. Витя как раз уважит, будет внимать благодарно. Вот если б Никита…

Снова рыба-раздражение шевельнулась внутри, оцарапала колкими плавниками. Как бы так сделать, чтобы выкинуть из головы файл по имени Никита? Он лишний, он выскакивает, как черт из табакерки, в самое неподходящее время! Одним бы движением курсора – и туда его, в мусорную корзину… Чтоб не мешал жить дальше. Ведь должна же она как-то жить дальше!

На секунду Нина убрала улыбку с лица, прикрыла глаза. Наверное, она просто устала. И потому ее все раздражает. А так, в принципе… Все правильно, конечно. Такое сложившееся стихийное, почти родственное панибратство. Родители рады-радехоньки. Витя – просто счастлив. Надо как-то постараться, чтобы сосредоточиться на общей благожелательности, стать ее частью… Хотя бы прислушаться, о чем они толкуют хмельными веселыми голосами!

– …Эт-то ты, Витек, молодец, конечно, что подсуетился с долевкой… Нынче готовые метры покупать ой как дорого! Вот раньше такого безобразия не было, Витек… Кто хорошо работал, тот и жилье получал вне очереди…

– Отец, да что ты опять – как раньше, как раньше! Совсем окосел, что ли? Витя с тобой по делу толкует, а ты все куда-то в сторону!

– Я в сторону? Не, я не в сторону…

Опьянел папа – не столько от калгановой, сколько от уважения. Давно его Нина таким благодушным не видела. Вот и радуйся, кстати… И сама растекайся в благости. Все по-семейному, рядком да ладком… Чего тебе еще надо?

Наверное, ничего. Только почему-то на Витю смотреть неприятно. Никита никогда бы не стал так сидеть, с красным и распаренным от калгановой настойки лицом, не стал бы с таким подобострастным уважением поддакивать отцу, слушая его замшелые рассуждения о том, как «раньше все было правильно, а теперь…». И холодец бы мамин есть не стал. Вот так, с аппетитом, чуть причавкивая. И вообще, нельзя представить на этом месте Никиту, даже насильственно виртуально нельзя.

Но если нельзя – что в этом хорошего? Вот и радуйся, что на этом месте сейчас Витя сидит! Наверное, так и должно быть по всем законам, смирись, не будь ренегаткой по отношению к своим родителям. Да и к себе тоже. Радуйся!

Но радости, хоть убей, внутри не ощущалось. Раздраженной прагматики – сколько угодно, а радости – нет.

– В общем, так, Витек. Если что, мы тоже свою квартиру разменять готовы, уж выделим кусок для любимой дочери. Нам много метров не надо, так, только зиму в тепле перезимовать… А летом-весной мы в саду спины гнем, урожай в банки закатываем… Ты имей в виду, если что! И на свадьбу Нинкину у нас кое-чего прикоплено… И мать всю жизнь всякое приданое собирает, самой себе отказывает…

Нина вдруг испугалась. Хмельные лица поплыли перед глазами, и снова дернулось внутри раздражение. Захотелось оттолкнуться от этой картинки руками… Слишком быстро покатился с горы снежный ком! Сама виновата, дала повод, отпустила ситуацию плыть по течению! Вот она и приплыла! Следующая остановка – свадьба!