Встряхнув головой, как надорвавшийся конь, Андрей отстранился от женщины и тяжело осел на пол. Лиля так же тяжко, как он, дышала рядом, прислонившись спиной к стене. Пытаясь привести в порядок расхристанную одежду, Шаповалов размышлял о том, что же они будут делать дальше. Все самое главное уже случилось, и для этого, как ему теперь казалось, совершенно не обязательно было ехать так далеко. Вполне можно было обойтись и темной нишей имени сексуального маньяка. Но он ошибался. Как же он ошибался…

Отдышавшись, Лиля включила свет в коридоре и сбросила наконец плащ. Для начала поправив под платьем сбившиеся кружева, она затем стащила платье через голову и осталась в чем-то до того обворожительном, чего Андрей никогда не видел на живых женщинах, а только в кино да на картинах кисти старых мастеров. Ее белье представляло собой пену бежевых кружев. Из-под того, что наверняка называлось панталонами, торчали удивительные штучки, к которым пристегивались ажурные чулки. Шаповалов впервые видел на женщине чулки. Он тронул рукой Лилину ногу, потом пробежался пальцами вверх и опять добрался до полоски горячей кожи между кружевами и окончанием чулка, и все началось сначала…

Андрей сбросил свою куртку на пол, взял Лилю на руки и понес в комнату, справедливо полагая, что там непременно должно найтись какое-нибудь ложе. И оно нашлось. Еще раз поцеловав женщину в губы, Шаповалов решил больше никуда не торопиться. Кто знает, встретятся ли они еще раз, а потому есть смысл немедленно же исследовать, где же кончаются ее чулки, а где начинаются кружева белья, и как все это крепится, и, главное, как расстегивается, и как будет выглядеть Лиля, если с нее снять одну часть ее удивительного одеяния, оставив в неприкосновенности другую, а потом взять да и вообще снять все… Эта женщина в пенном кружеве оказалась очень сильной физически и неистощимой на выдумки, а потому им с Шаповаловым было чем заняться часа два. Они по-прежнему почти не разговаривали. Да и к чему было говорить, когда они понимали друг друга без слов. Без четверти одиннадцать Лиля выскользнула из рук Андрея и так же, не тратя понапрасну слов, принялась одеваться.

— Тебе пора? — разочарованно спросил он. Ему казалось, что эта женщина продемонстрировала ему далеко не весь свой сексуальный арсенал.

Лиля кивнула, натягивая ажурный чулок.

— Ты замужем? — опять спросил Андрей, и она опять кивнула.

— Я позвоню, — бросила ему она, усаживаясь в маршрутку.

Лиля запретила Шаповалову следовать за ней, и он остался на остановке, ежась на холодном ветру и не в силах думать о чем-либо другом, кроме того, что только что с ним произошло. После Андрей подсчитал, что за весь вечер они сказали друг другу одинаковое количество слов: он ей восемь, и она ему восемь. Но такого фонтанирующего секса у него еще никогда в жизни не было. Собственно говоря, у него вообще мало что было, а то, что все же случалось, всегда происходило с некоторым запозданием по сравнению с жизненными успехами большей части его ровесников.

Андрей Шаповалов учился в физико-математической школе и вплоть до выпускного класса ни разу не задержался взглядом ни на одной девчонке. Во-первых, потому, что в их классе девочек училось мало: всего три штуки, и все три, как одна, были страшненькими, умненькими мымрочками в очках и с тощими косицами. Во-вторых, ему всегда было страшно некогда. Он постоянно был занят вычислениями, решением олимпиадных задач и бесплодными попытками доказать недоказуемые теоремы. В то время, когда большая часть старшеклассников, обучавшихся в обычных средних школах, шастала по дискотекам и барам, Андрей занимался освоением все более и более глубинных пластов математики и основ программирования. Когда юношам полагалось начать целовать девчонок, Шаповалов увлекся составлением собственных программ. Вместо исследования созревших девичьих тел, разгоряченных летним солнцем, он, закрыв окна темными шторами, самозабвенно готовился к поступлению на физмат университета, а затем, поступив, принялся штурмовать новые высоты излюбленных наук.

На третьем курсе университета Андрей неожиданно обнаружил, что его сотоварищи, скидывая вместе с ним зачет за зачетом, экзамен за экзаменом, успели уже жениться, а некоторые — даже обзавестись ребенком. Шаповалов очень внимательно прошерстил собственный курс и обнаружил, что абсолютно все девчонки уже заняты более расторопными парнями. Он вгляделся в представительниц второго курса, но не нашел и там ни одной свободной прелестницы. Среди первокурсниц еще сновали по университету свободные кандидатки на его внимание, но уж больно неказистые. Поскольку дело подходило к зимней сессии, всех казистых тоже уже успели расхватать однокурсники и представители смежных специальностей. Андрей Шаповалов после долгих и мучительных раздумий решил приударить за одной из неказистых. В конце концов, какая разница, с какой начинать? Жениться-то он не собирался.

Неказистую, к которой он подвалил, расслабившись после очередного зачета, звали Надей. Надя так обрадовалась, что на нее обратил внимание старшекурсник, что с ходу прилипла к нему намертво. Они были друг у друга первыми, а потому все получалось у них нескладно и безрадостно. Андрей даже подумывал о том, что степень удовольствия от сексуальных отношений сильно преувеличена. Бедная Надя тоже была уверена, что у всех остальных все так же, как у них, и по-другому не бывает. Они влачили безрадостное сосуществование около полугода, а потом изнемогший под нелюбовно-любовным бременем Шаповалов объявил девушке, что между ними все кончено. Надя горько плакала, уверяла его в бесконечности своей чистой любви к нему, а потом преследовала его этой своей чистой любовью еще около года. Потом она куда-то пропала не только из жизни Андрея, но и из коридоров университета. Шаповалов даже не удосужился узнать, что с ней случилось, и никогда больше не вспоминал.

После окончания учебы на выпускном банкете у него вдруг завязались амурные отношения с однокурсницей Верой Трифоновой. Три последних курса у Веры был роман со старостой их группы Аркашей Лизогубом, но перед защитой дипломного проекта Лизогуб вдруг неожиданно для всех, в том числе и для Веры, скоропостижно женился на лаборантке кафедры физической химии Валечке. Поскольку Валечка как-то сразу пошла в рост животом, Трифонова не стала предъявлять к старосте никаких претензий и к выпускному банкету оказалась совершенно свободной. Шаповалов был свободен от Нади уже давно. Андрей с Верой случайно оказались рядом за праздничным столом, а потому вместе пошли танцевать, как только случился первый медленный танец. Вера мгновенно прижалась к Андрею всем своим нехуденьким телом, и он почувствовал, что совершенно не против повторить с ней то, что так опротивело с Надей. Кроме того, напряженная учеба подошла к своему логическому концу, и неожиданно нахлынувшую свободу надо было чем-то занять вплоть до устройства на работу. Вера не возражала заполнить собой дни и ночи Андрея Шаповалова, а потому они сняли на двоих комнату в коммуналке и предавались сексу столько, сколько позволяли обстоятельства.

В отличие от бедняги Нади Вера со своим Лизогубом уже прошла кое-какие сексуальные университеты, благодаря чему Андрей понял, что удовольствия от половых утех на самом деле нисколько не преувеличены. Жениться на Вере он опять-таки не собирался, потому что не любил. Андрей как-то сразу понял, что при всех явных достоинствах новой подружки полюбить ее он не сможет никогда, и даже посчитал себя ущербным в этом смысле. Возможно, что ему вообще не дана способность любить женщину. Но в то, что любовь на свете существует, он свято верил, потому что его лучший институтский приятель Пашка Рукавишников был сильно влюблен и ответно любим. Андрей насмотрелся на его счастливую рожу и мечтал когда-нибудь тоже впасть в подобное состояние любовного сумасшествия. С однокурсницей Верой они расстались после нескольких лет совместной жизни без слез и скандалов и даже умудрились остаться хорошими друзьями. Потом у Шаповалова время от времени случались женщины, но ни с кем он так и не испытал того любовного экстаза, выражение которого так запомнилось ему на румяной физиономии Пашки Рукавишникова.

В Леру он влюбился. Впервые в жизни. Когда он увидел ее, тоненькую и пышноволосую, на фоне светлого питерского неба, теплым майским вечером кожу продрал жгучий мороз, а сердце, как от страха в детстве, рухнуло куда-то в пятки. Он сразу понял — это она! Та самая, которая предназначена ему судьбой! Именно из-за нее все прочие женщины до сих пор оставляли его сердце равнодушным.

Они познакомились во время праздничного салюта в честь Дня Победы. Лера стояла рядом с Андреем у перил Дворцового моста. От нее веяло легким запахом духов, от которого у Шаповалова сразу пошла кругом голова. Молодая женщина была в составе шумной компании, а он пришел сюда один, незадолго до того расставшись с очередной временной дамой сердца. С салюта Андрей ушел вместе с Лерой. Она сразу подала ему руку, когда он предложил ей выбраться с моста и Дворцовой площади заранее, пока еще не кончился салют и огромные людские массы не пришли в движение. Она посмотрела на него таким пристальным взглядом темно-кофейных глаз, что Андрей понял: для нее он тоже — тот самый, которого она долго ждала. Они сразу поехали к Лере в однокомнатную квартиру на Учительской улице, о существовании которой в Питере он даже ни разу не слышал. Лера положила руки ему на плечи, как только за ними захлопнулась входная дверь. Шаповалов даже не мог предположить, в какое смятение приведет его поцелуй с этой женщиной и в какой неуемный восторг — близость с ней. Их действительно осенила своим крылом любовь.

Андрею нравилось в Лере все: и тоненькая стройная фигурка, и грива очень темных волос, которые она любила завивать в фантастические глянцевые кольца, и постоянный легкий запах одних и тех же духов, будоражащих его воображение и плоть. Он любил ее звенящий голосок и манящий взгляд больших глаз под длинными густыми ресницами. Шаповалов гордился умением Леры стильно одеваться и подбирать нестандартные броские украшения. Они подходили друг другу во всем. Оба любили классическую литературу и музыку, оба были страстными театралами и завсегдатаями художественных выставок. Оба были горожанами до мозга костей, детьми асфальта, которые томятся на природе и не знают, чем заняться даже в пригородных парках Санкт-Петербурга.

Правда, по прошествии некоторого времени Лера начала слегка раздражать Андрея. Ему не нравилась ее чрезмерная преданность. Шаповалову хотелось, чтобы в женщине всегда оставалась какая-то загадка, чтобы ему приходилось хоть иногда бояться того, что она исчезнет из его жизни, и как-то особенно изощряться, чтобы она продолжала любить именно его. Он был бы не прочь дать в морду какому-нибудь ее особенно навязчивому поклоннику. Но поклонники вокруг нее не вились. Лера смотрела на посторонних мужчин такими пустыми глазами, что ни у кого из них не возникало желания приударить за эффектной женщиной. В общем, она не оставляла Андрею простора для воображения и свершения подвигов во имя любви. Она никуда не собиралась исчезать. Она никогда не кокетничала с другими и не давала ему даже самых малюсеньких поводов для ревности. Андрей обзывал ее Душечкой, но все же был уверен, что женится именно на ней, может быть, как раз в награду за ее преданность, и вдруг…

Шаповалов пытался беспристрастно проанализировать то, что с ним случилось, и понять, почему его мыслями и телом так безраздельно завладела Лиля. Выводы, которые напрашивались сами собой, были ему более чем неприятны. По всему выходило, что он, тонкий интеллигент и даже интеллектуал, купился на высокопробный секс и… только. Это было похуже глуповатой восторженности чеховской Душечки, что-то гораздо более примитивное, низкое и… животное.

Они по-прежнему мало разговаривали с Лилей. Основным их времяпрепровождением была постель. Сексуальной техникой Лиля владела в совершенстве. Она знала, как довести Андрея до пика формы, даже если он не выспался и сильно устал. Он, как сейчас принято говорить, хотел ее всегда.

После нескольких первых встреч с чужой женой Лера стала казаться Андрею излишне худой и даже костлявой. Его руки помнили объемы Лилиных форм, и они уже представлялись ему совершенством. Ему, всегда предпочитавшему брюнеток, вдруг резко понравились самые бледные блондинки. В каждой попавшейся навстречу светловолосой женщине ему чудились фантастический темперамент и затаенная первобытная страсть. Он ловил себя на том, что посылает им вслед особые чувственные взгляды. Андрею стала неприятна даже правильная Лерина речь. Ему стало казаться, что истинная страстная женщина должна непременно грассировать, а не вещать, будто учительница русского языка на уроках развития речи. А уж жить на Учительской улице — вообще, верх неприличия… Что же касалось сексуальных удовольствий, то Лера не могла дать Андрею и сотой доли того, на что была способна огненная Лиля.