– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы приехали и передали мне послание моего отца, – холодно сказала она. – Однако я хочу, чтобы вы поняли: ваше дальнейшее пребывание здесь бессмысленно. Я все хорошо обдумала. Я всегда повиновалась своему отцу, но на этот раз я поступлю по-своему. Я остаюсь в Египте.

Глаза Стивена сузились. Он подошел к ней ближе, взглянул на ее гордое юное лицо и, чувствуя, что его сердце стало биться чаще, произнес:

– Но я тоже решил, что вы поедете в Англию. И первое, что я хочу сделать, это поговорить с мисс Морган.

Айрис смотрела на него, не веря своим ушам. Никто еще не смел перечить ей.

– Если вы продолжаете упорствовать, – сказала она, – то вы вообще не увидите мисс Морган.

– Перестаньте, – сказал он, устало улыбнувшись. – Не надо все усложнять.

Тут она не выдержала – горячая кровь бросилась ей в голову.

– Я прикажу вышвырнуть вас вон!

Он издал короткий смешок. Он тоже был выведен из себя.

– Вам еще предстоит многому научиться, дитя мое, – сказал он. – Мы живем не при Тридцатой династии фараонов, уверяю вас. Сейчас на дворе 1947-й год, и вам давно пора знать, что вышвыривать людей из дома – просто дикость и дурной тон.

Потеряв дар речи, Айрис смотрела на него широко раскрытыми глазами, ловя ртом воздух. Слезы бессильной ярости блестели на ее длинных густых ресницах. Не может быть, подумала она, чтобы какой-то посторонний смел так с ней разговаривать!

– Я ненавижу тебя, Стивен Делтри! – закричала она.

Он не ответил, а только слегка покачал головой. Он смотрел на ее алый чувственный рот, на то, как она судорожно сжимает и разжимает изящные пальцы, и у него возникло невероятное ощущение, что в общем-то не так уж сложно забыть о реальности, растворившись в очаровании этой удивительной женщины. В его рассудительном мозгу мелькнула мысль: «А что, если бы она сказала «я люблю тебя» вместо «я ненавижу тебя» с такой же страстью и решимостью? Это было бы не менее убедительно!»

Он стоял в полной тишине, и лишь снаружи, в раскаленном воздухе наступившего вечера, белые павлины звали друг друга хриплыми тревожными голосами.

Глава четвертая

Стивена вывело из магического транса появление юного Пилака. Айрис вновь приняла невозмутимый вид и с королевским достоинством спросила слугу, что ему нужно. Стивен знал арабский лишь на разговорном уровне, однако понял, что гувернантка мисс Морган хотела бы видеть леди Айрис.

Юноша удалился. Айрис вновь повернулась к Стивену.

– У моей гувернантки сильная лихорадка. С вашего разрешения я пойду ее проведать, – сказала она.

Стивену было не так-то просто вновь обрести спокойное расположение духа. Только что он пережил момент невольного искушения красотой девушки и ее сильного характера. Это было как вызов с ее стороны, а Стивен не привык оставлять вызов без ответа.

Он достал портсигар и задумчиво посмотрел на Айрис.

– Я надеюсь, вы еще вернетесь поговорить со мной, – сказал он. – Не надо относиться ко мне с ненавистью. Уверяю вас, у меня нет ни малейшего желания сделать вас несчастной. В конце концов я для вас совершенно посторонний человек. Я понимаю ваше недовольство тем, что вмешиваюсь в ваши личные дела. Конечно, для меня было бы гораздо легче выкинуть все это из головы и уехать. Но ваш отец настаивал на том, чтобы я выполнил его предписания, и я дал ему слово. Попытайтесь это понять и не держите зла лично на меня.

Ее огромные лучистые глаза слегка расширились, она слушала его с удивлением, и надменное выражение ее лица смягчилось.

В глубине души Айрис была признательна Стивену Делтри, как была бы признательна любому, кто облегчил последние часы ее отца. Ей хотелось расспросить Стивена о путешествии в Анкару. Но она все еще была в страхе от того, что ее собираются увезти из дома.

Она снова и снова мысленно возвращалась к рассказу о своих родителях. Среди прочих подробностей один факт для нее был прост и ясен: Англия убила ее мать. Она умерла вдали от света и тепла дорогого ее сердцу Египта, и Айрис не могла отделаться от предчувствия, что с ней самой произойдет какая-нибудь беда, если она окажется в Англии. Все, что она ценила и понимала, было здесь, у вод великого Нила.

Однако у нее действительно не было никаких причин испытывать вражду к Стивену Делтри, и ей было немного стыдно за недавнюю вспышку гнева. Стивен не был похож ни на одного из знакомых ей мужчин. Михайло, единственный европеец, которого она до этого знала, был готов по первому приказанию умереть за нее. Пожилые друзья отца всегда относились к ней с благоговением. Тем более она была шокирована, что молодой англичанин обращался с ней как с непослушным ребенком. Для нее было совершенно непривычным видеть удивленное, слегка насмешливое выражение, иногда проскальзывающее во взгляде серых глаз Стивена. Но глаза у него были красивые, этого нельзя отрицать.

Хотя характер у Айрис был трудным, она могла быть великодушной и в душе ее жило стремление маленькой девочки к веселью, радости, смеху, к более откровенному общению.

Когда она снова обратилась к Стивену, в ее голосе больше не было злости.

– Я попытаюсь понять, – сказала она. – Прошу вас, Стивен Делтри, оставайтесь во дворце в качестве моего гостя.

Стивен был просто очарован переменой в ее тоне. Настроение этой молодой особы было непредсказуемо. Он даже был готов поклясться, что заметил некое подобие улыбки, тронувшей уголки ее изящных чувственных губ.

Но тут Айрис добавила фразу, которая с быстротой молнии разрушила все надежды Стивена на то, что с ней можно договориться по-хорошему.

– Только будет намного лучше, – сказала она своим мелодичным голосом, – если вы примете как неизбежность тот факт, что я не покину свой дом в Египте. А теперь, пожалуйста, следуйте за слугой. Он покажет вам вашу комнату. Ужин в девять часов на террасе.

Стивен стоял, все еще сжимая в руке портсигар, который так и не успел открыть, и провожая взглядом слугу в белом, направившегося к выходу из комнаты. Молодая леди знает, как отдавать приказы, невесело подумал он. Но о том, чтобы спросить, чего хочет он сам, она и не подумала спросить. Обстановка в этом доме была необычной, и Стивену потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что он должен написать письмо Элизабет… Элизабет!… Стивена совершенно не волновало, что его невеста находится далеко от него. Среди этой экзотики для нее, такой жизнерадостной, спортивной, современной, просто нет места… Можно себе представить, как бы она прокомментировала Айрис! Вся история ей, скорее всего, показалась бы забавной шуткой.

Махдулис проводил Стивена в его комнату. Так и не прикурив сигареты, хотя он сейчас сильно в ней нуждался, Стивен прошел по роскошному дому с высокими сводчатыми потолками, украшенными богатой резьбой и изысканным орнаментом; с мраморными ступенями и мавританскими занавесями; гобеленами и коврами ручной работы. Среди всего этого великолепия он просто не мог заставить себя думать о Элизабет.

Сейчас ему казалось нелепым, что он когда-то любил ее и всерьез думал о ней как о своей будущей жене. Тем не менее Стивен не мог себе простить такую резкую перемену в своих чувствах только из-за того, что встретил Айрис Лоуэлл.


Его провели в роскошные апартаменты, состоящие из нескольких комнат с широким балконом, с которого открывался вид на сады и реку. Его багаж уже прибыл. Махдулис спросил у него ключи от чемоданов. Стивен отдал ему ключи, а сам прошел на балкон. Он долго стоял, облокотившись на перила, курил и размышлял, сколько времени займет его миссия и как скоро он сможет вернуться в Каир.

Хорошо, что в его распоряжении двухнедельный отпуск. Работа была для Стивена важнее всего, и он не мог позволить даже этому захватывающему приключению помешать ему выполнять служебный долг.

Он должен написать Элизабет. В своем последнем письме она упрекала Стивена за то, что в последнее время он редко пишет. А Элизабет ждала, что он скажет, когда она сможет к нему приехать, чтобы начать строить свой семейный очаг. Еще по меньшей мере год ему предстояло здесь работать.

Но письмо Стивен так и не написал.

Охваченный каким-то странным возбуждением, Стивен принял ванну и переоделся к ужину, надев белый пиджак, который приготовил для него Махдулис. Стивена почему-то волновал вопрос, будут ли они с Айрис ужинать наедине.

В это время Айрис в другом крыле дворца сидела у постели мисс Морган. Она не спешила с переодеванием; она вообще в данный момент не помнила о том, что назначила ужин на девять часов. У Айрис отсутствовало чувство времени. Время ничего не значило для нее; она не принадлежала к современному миру, управляемому расписаниями, часовыми механизмами – тщетными усилиями человека победить само время.

С печальным лицом, похожая скорее на грустного ребенка, чем на молодую королеву, она беседовала со своей старой гувернанткой.

– Понимаешь, Морга, – говорила она, обращаясь к гувернантке, которая была ей ближе всех в этом доме, и называя ее своим, специально придуманным именем, – я знаю, что этот Стивен Делтри пытается выполнить предписание отца, но я не могу… Никто меня не заставит покинуть все это, – она повела рукой вокруг себя, – и жить с тетей в Лондоне, со всякими родственниками, которые будут понимать меня не больше, чем я их. Ведь ты поддержишь меня, правда, Морга? Ты ведь встретишься с мистером Делтри и скажешь ему, что я не могу ехать?

Кэролайн Морган ответила не сразу. Полулежа в постели, обложенная подушками, стараясь не шевелить головой, все еще раскалывающейся после сильного приступа малярии, она очень беспокоилась о будущем своей подопечной. Известие о кончине паши потрясло ее – она всегда испытывала к господину Лоуэллу глубокое уважение. Она также знала, каким ударом это явилось для Айрис.

В то же время мисс Морган со страхом думала о том, что им придется переехать в Англию. Она понимала, насколько болезненно это будет для Айрис. Даже ей самой будет нелегко на это пойти, хотя она уже немолода. Она тоже привыкла к Египту и полюбила его. Вначале все здесь казалось ей слишком необычным и даже нелепым и в частности то, что Айрис ограждают от внешнего мира. Разумеется, мисс Морган отдавала себе отчет, что Лоуэлл-паша несколько эксцентричен в вопросах, касающихся его дочери. Но представить Айрис в Лондоне, в мире, совершенно чуждом ей, о котором она не имеет ни малейшего представления! При одной мысли об этом у Кэролайн Морган резко упало настроение, и закололо в груди. Для нее самой тоже все будет кончено. Ей назначат небольшую пенсию, возможно, она будет сидеть долгими вечерами перед неровным пламенем газовой плиты где-нибудь в отеле «Бейсуотер»… Она содрогнулась, представив себе эту картину.

И тем не менее мисс Морган, всегда стараясь в точности исполнять распоряжения хозяина, не намеревалась отступать от своих принципов и на этот раз.

Ее размышления были прерваны Айрис.

– Я не хочу ехать, Морга. О Морга, не дай ему увезти меня!

Изборожденное морщинами лицо старой гувернантки смягчилось от сострадания к своей любимице. Она ласково положила руку на голову девушки, увенчанную тяжелыми кольцами блестящих черных волос.

– Мне кажется, тебе необходимо ехать, дитя мое. Ты слишком долго жила вдали от людей. Я всегда считала это неразумным, но твой отец понял свою ошибку только в последний момент. Существует совершенно другой мир, Айрис. Ты видела фотографии, краем глаза могла что-то заметить в Каире и Александрии. Лондон – это одна из самых жизненно важных точек мира. Там ты родилась. У тебя английское происхождение, моя дорогая. А вскоре ты достигнешь совершеннолетия, и не за горами тот день, когда ты захочешь выйти замуж. И за кого, как не за англичанина? А пока ты остаешься здесь, в этой обстановке, ты не готова для брака и не сможешь занять подобающее тебе место в обществе.

Щеки Айрис порозовели.

– Из всего того, что я слышала и видела, я отказываюсь считать его не то что более цивилизованным, а хотя бы таким же, как тот мир, в котором жил мой отец и продолжаю жить я! – воскликнула она. – Не было цивилизации более высокой, чем цивилизация фараонов. Какая современная архитектура может сравниться с величественным Храмом Изиды? Могу ли я жить в Лондоне в современном доме, который был бы похож на мой дворец? Нет и еще раз нет! Если это правда, что здесь я не живу, а только сплю и вижу сны – пусть! Я не хочу просыпаться! Морга, оставайся здесь со мной. Давай отошлем этого англичанина.

Кэролайн Морган, несмотря на искушение пожалеть воспитанницу и поддаться соблазну, чувствовала своим долгом убедить Айрис выполнить волю отца. Она принялась расписывать Лондон и те возможности, которые он открывает перед красивой богатой молодой женщиной. Она снова и снова затрагивала тему возможного замужества.

Айрис слушала старую гувернантку, и ей становилось не по себе. Замужество… Эта тема лишь мельком проскальзывала в ее беседах с отцом. А теперь, когда ее вынуждают думать об этом, она с трепетом заглядывает в будущее, и ей становится еще более страшно расставаться с жизнью, которая была ей так хорошо знакома и во всем ее устраивала. Она просто не могла себе представить, что будет в близких отношениях с кем-то, особенно если он не любит и не понимает Египет.