Карен Хокинс - Ты лишила меня сна

— Мы все уладим, когда я вернусь. А сейчас я собираюсь поговорить с Катрионой. Переоденьтесь, и я приду повидаться с вами перед отъездом.

Он обнял каждую из них и вышел. Поднимаясь по лестнице, Хью размышлял, что и как сказать Трионе.

Ни разу в моменты их близости она не упомянула о том, что у нее возникли трения с детьми. Она вела себя так, как он убедил ее себя вести, держалась поодаль от них и была настолько отчужденной, что девочки привыкли считать ее не членом семьи, а посторонней женщиной.

«Это то, чего я хотел. Господи, какой же я болван!»

А потом дети зашли слишком далеко. И она пыталась справиться с этим в одиночку.

Так не могло продолжаться. Он подошел к двери их спальни и на мгновение приостановился, думая, что сказать. Следует ли начать с извинения? Необходимо ли оно? Дать ли ей понять, что он узнал о том, что Фергюсон учит ее верховой езде, или предоставить ей возможность удивить его, сделать ему сюрприз? В каком-то смысле то, что она делала, было подарком для него, и он не хотел умалять важность ее поступка.

Но как убедить Катриону быть с ним более откровенной и при этом не сделать самому никакой уступки? Они выработали хрупкий баланс сил, и ему претило нарушать это равновесие.

Всплеск, донесшийся из комнаты, напомнил ему, что Катриона попросила приготовить горячую ванну. Его жена была там, обнаженная, и ее прелестное тело было погружено в ароматную воду. Приняв решительное выражение лица, Хью повернул ручку двери и вошел в комнату.

Триона закрыла глаза и положила голову на бортик огромной медной ванны с высокими стенками. В Уитберне их ванна была вчетверо меньше. В ней можно было только стоять. Однажды, много лет назад, Мэри попыталась сесть в ней, но застряла. Кейтлин, Катриона и матушка тщетно пытались вытащить ее. В конце концов они прикрыли ее простыней и позвали на помощь Уильяма, чтобы освободить ее из ванны. При воспоминании об этом происшествии Триона хмыкнула.

Мэри бы понравилась эта ванна. Триона подумала, сможет ли она пригласить сестру погостить. Несколько дней назад бабушка предложила ей сделать это, и ей показалось, что это хорошая мысль. Катриона переменила позу в ванне и вздрогнула. Никогда еще тело ее так не болело, но эти страдания не были напрасными. Дело того стоило. Теперь у нее не только появилась возможность разделить интересы Маклейна, но это должно было сблизить ее и с девочками.

Именно нынче утром она перехватила их взгляд из окна верхнего этажа, когда Фергюсон давал ей ежедневный урок верховой езды, и она видела, как они зло смеялись каждый раз, когда она делала что-нибудь не так.

Катриона улыбнулась. Она была уверена, что они чувствовали свое превосходство по отношению к ней и находили ее неумение ездить верхом основанием для насмешек. Трудно сердиться на кого-то, кто считает тебя несведущим и неумелым.

То, что над ней смеялись, она считала наименьшей ценой за возможность преодолеть преграду, разделяющую девочек и ее, а также ее и Хью.

В целом Триона была уверена, что добилась некоторых успехов, особенно после их каверзы с пастушьим пирогом. Именно нынешним утром она вызвала смех Агги и искреннюю улыбку Кристины. Девон была самой подозрительной и несговорчивой из них и больше других сопротивлялась ей, и Триона сочла, что эти качества она унаследовала от отца. Маклейн обладал многими достоинствами, но такого, как доверие, среди них не числилось.

Триона шла к успеху медленно, но считала, что постепенно их отношения улучшаются. Ведь прошло всего несколько недель. Она вздохнула и пошарила в воде в поисках мыла, скрытого под густым слоем пены на поверхности воды. Лавандовое мыло миссис Уоллис было самым душистым и давало больше пены, чем…

Внезапно дверь открылась, и Триона повернула голову. Хью вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он был необычно красив в своем костюме для верховой езды и черных сапогах до колен, а вязаные бриджи туго обтягивали его мускулистые бедра. Простота одежды подчеркивала его мужскую притягательность.

Взгляд его зеленых глаз задержался на ней, и ей потребовалась вся ее воля, чтобы не попытаться прикрыть себя. Он был ее мужем и ей приятно было смотреть на него. Могла ли она лишить его такой возможности?

Чтобы сгладить неловкость, она намылила мочалку, которой терлась, и бросила взгляд на часы на каминной полке.

— Удивлена твоему появлению. Девочки будут ждать своей ежедневной верховой прогулки.

— Сегодня я с ними не поеду.

— Они будут разочарованы.

— Это пойдет им на пользу. Возможно, они больше будут ценить эти поездки, когда я вернусь.

Ее сердце упало:

— Ты уезжаешь?

— Я должен отлучиться на пару дней. Пропала одна из моих лошадей, и мы считаем, что она вот-вот ожеребится, если этого уже не произошло.

Удивляясь своему разочарованию, Триона все-таки сумела ответить:

— Понимаю. С ней будет все в порядке?

— Скорее всего, но у меня все-таки тревожное предчувствие.

Она смотрела на него с любопытством:

— Любовь к лошадям — одно из ваших семейных пристрастий?

Он усмехнулся и прищурился:

— Думаю, теперь ты лучше осведомлена о них.

Ее щеки вспыхнули румянцем, а телу стало горячо. Впрочем, она привыкла радоваться его появлению. Даже теперь, когда тело ее онемело и мышцы болели, она ощутила знакомый трепет глубоко внутри и жажду его ласк. Триона подняла намыленную мочалку к плечу, и всю нижнюю часть ее тела заломило от боли.

Маклейн, должно быть, заметил ее гримасу и в ту же секунду предложил:

— Позволь мне.

Одним движением плеч он освободился от плаща и бросил его на диван, встал на колени возле нее и засучил рукава.

— Ох нет! Ты не должен…

Он окунул мочалку в ванну, выжал ее и принялся тереть ее руки нежными медленными круговыми движениями. Глаза его мягко светились:

— Ну как?

— Прекрасно, — пискнула она. — Хотя я и сама могу…

— Я это заметил.

Он осторожно наклонился, чтобы вымыть ей спину.

— Никогда не встречал женщины, которая бы так часто принимала ванну.

Он принялся тереть ей спину такими же медленными круговыми движениями, неосознанно массируя ее чувствительные натруженные мышцы. Ощущение было непередаваемым.

Она закрыла глаза, время от времени вздрагивая и морщась, когда он прикасался к особенно болезненным местам, и все же испытывая наслаждение, оттого что мышцы медленно расслаблялись под его магическим прикосновением. Она испустила блаженный вздох.

Он хмыкнул, и в этом тихом звуке она расслышала нечто завораживающее. Потом принялся натирать ее плечи, его длинные пальцы задержались на ее шее, такие же теплые и влажные, как и мочалка.

При каждом его прикосновении она вздрагивала и груди ее волновались, будто он касался и их.

Хью поцеловал ее в мочку уха, и от его поцелуя по всему ее телу пробежала дрожь.

— Отклонись назад, — прошептал он.

Она подчинилась и опустилась поглубже в горячую воду, так что вода покрыла ее плечи.

Он снова намылил мочалку, глядя на нее лукаво, с озорным видом:

— А знаешь, мне кажется, мы оба можем поместиться в этой ванне.

— Хочешь попробовать?

Глаза его блеснули:

— Если бы мне не надо было уезжать, я провел бы в ней с тобой часок-другой.

— Но за это время вода бы остыла.

Он склонился к ней и зашептал ей на ухо, обдавая щеку теплым дыханием:

— Мы могли бы нагреть даже самую холодную воду.

Ее лицо вспыхнуло, и она подумала, что оно теперь могло поспорить цветом с этим красным ковром.

Он выпрямился и окунул мочалку в воду. Глядя в глаза Трионы, он принялся натирать ей грудь, проводя пальцами по обнаженной коже.

Триона прикусила губу, стараясь сдержать стон.

Хью медленно проводил по ее телу мочалкой, возбуждая и дразня сосок, и от этого прикосновения по ее жилам распространялось огненное наслаждение.

Она закрыла глаза и беспокойно задвигалась в ванне. Ощущение было одновременно возвышенным и греховным.

— Катриона, — сказал Хью, и голос его прозвучал глухо и раскатисто. — Подними ногу на бортик ванны.

В обычном своем состоянии она могла бы справиться с этим легко, но сегодня ноги ее болели от верховой езды и она вздрогнула от прикосновения Маклейна. Чтобы сделать, как он сказал, ей потребовалось усилие воли.

Холодный воздух коснулся ее ноги, и она вздрогнула. Внезапно Триона заметила, что прикрывавшая ее пена истончилась, пузырьки лопнули, а ее поза предоставила ему возможность созерцать ее обнаженную плоть, и это ее смутило. Она попыталась опустить ногу в ванну, но Маклейн не дал ей это сделать.

— Оставь ногу на краю ванны.

Хью обмакнул влажную мочалку в воду и принялся массировать ее ногу от щиколотки до икры… рука его поднялась до колена, потом до бедра. Каждое его прикосновение повергало ее в экстаз. Она вцепилась в края ванны, поглощенная восхитительным предвкушением.

Его рука нырнула глубже, и ткань коснулась кожи между ее ног.

Она вздохнула со всхлипом, и по всему ее телу пробежала дрожь. А от его лукавой дразнящей улыбки, означавшей «попробуй мне помешать», сердце ее забилось бешено.

Он снова окунул мочалку в теплую воду и опять провел ею между ног Трионы. Она прикусила губу, он же повторил это. Снова. Быстрее, еще быстрее.

Его глаза горели темно-зеленым огнем.

— Позволь мне доставить тебе удовольствие, — прошептал он.

Как она могла помешать ему, если была не в силах обуздать себя сама?

— Это кажется таким… волнующим.

Его губы дрогнули:

— Потому, моя любовь, мне это так нравится.

«Моя любовь»! Пусть эти слова были произнесены бездумно, но они согрели ее.

Он поцеловал ее в мочку уха и продолжал ласкать, отчего дрожь вновь и вновь пробегала по ее телу. В какой-то момент Триона почувствовала, что в его руках больше нет мочалки и он действует только своими умелыми ловкими пальцами.

Он легонько прикусил мочку ее уха, потом его губы прошлись по шее Трионы. Каждый его поцелуй вызывал в ней взрыв страсти.

Его рука не переставала ласкать ее, гладя и дразня. Она зашевелилась, побуждая его продолжать игру. Это так возбуждало — лежать совершенно голой в ванне перед одетым мужчиной с бесстыдно раздвинутыми ногами и обнаженной упругой грудью. Триона прерывисто дышала. Он довел ее до края бездны и отправил в рай наслаждения.

Каждое его прикосновение волновало до безумия и отвечало ее глубочайшим и сильнейшим желаниям. Она задыхалась, тело ее напрягалось. Ощущая его руку, она изгибалась, и груди ее выступали из воды. Он тотчас же захватил ее сосок губами, лаская его, этот тугой напряженный бутон, пока она не выкрикнула его имя и не обхватила его голову руками, притянув к себе. Казалось, время растянулось надолго до того момента, когда она уже больше не могла сдерживаться. И когда, миновав границу, Триона рухнула в бездну, он наклонился вперед и завладел ее губами, будто хотел поглотить ее страстные выкрики.

Триона упала назад в ванну, а Маклейн подхватил ее и привлек к себе. Все ее тело еще содрогалось, пока она медленно приходила в чувство.

Наконец, когда ее бешено бьющееся сердце немного успокоилось, а мозг начал работать нормально, она оторвалась от него и, краснея, встретила его взгляд:

— Твоя рубашка промокла.

— Бриджи тоже, потому что из ванны вылилось довольно много воды. — Глаза его светились. — Мне придется переодеться перед отъездом.

О да. Ведь он собирался уехать. Сердце ее упало, но она не хотела, чтобы он это заметил.

— Эксперимент с водой удался?

— Всегда готов тебе служить. В следующий раз, когда я стану принимать ванну, ты отдашь мне долг, окажешь такую же услугу.

Ох! Какая чудесная мысль!

— Я сделаю это с радостью!

Он рассмеялся, видя ее несомненный энтузиазм.

— Но все-таки не с такой, как я.

Когда он встал, она заметила, что мокрая рубашка облегает его тело как вторая кожа, а бриджи потемнели от воды.

— Тебе и в самом деле следует переодеться.

— Я рад, что снял хотя бы плащ и жилет, прежде чем начать помогать тебе мыться.

Он вынул из платяного шкафа свежую рубаху и черные бриджи, бросил их на диван и начал раздеваться.

Триона наблюдала за ним: как он стянул рубаху, обнажив плоский мускулистый живот и грудь, влажно поблескивавшую на свету, кое-где оттененную черными курчавыми волосами, образовывавшими четкую линию у пояса.