— Всё решаемо, — произнёс он, когда я обрисовал суть проблемы и протянул телефон Зои.

— Только смотри, не сотри там лишнего, Владислав Саныч — предупредил я. — И почту не взламывай.

— Обижаешь, шеф, — обиженно хмыкнул Владик. Он терпеть не мог, когда к нему обращались по отчеству. — Пару дней, и пробью номер. А уж кто за ним скрывается, извиняй, здесь без вариантов.

— Хорошо, только не затягивай, — сказал я напоследок и отправился звонить Зое, чтобы сказать, что всё идёт как надо.

В последние дни многое поменялось в наших отношениях. И дело было вовсе не в сексе, не в том, что я наконец осознал, насколько люблю её. И главное, не побоялся открыто в этом признаться.

Я впервые понял, действительно ощутил, что нас связывает нечто большее, чем страсть и мимолётное чувство, окрыляющее на пару месяцев или лет. Даже если с детьми ничего не получится, я твёрдо решил, что Зою не оставлю. Она важна мне сама по себе, даже такая как есть: сомневающаяся, закрытая, недоверчивая.

— Может, я приеду на ночь? Если, конечно, у тебя нет других планов, — внезапно произнесла она в трубку и затихла, будто ожидала отказа.

Я улыбнулся.

— Конечно, буду рад. Только закажи, что хочешь из еды. У меня дома шаром покати.

— Без проблем, — засмеялась она, вмиг напомнив мне ту девчушку, которую я когда-то подобрал на остановке в дождь.

— Я рад, что ты начала мне доверять, — сказал я напоследок, на что получил ответ:

— Я всегда тебе доверяла. Усомнилась однажды, но давно признала эту ошибку. Больше постараюсь её не совершать.

* * *

Закончив дела пораньше, я решил наведаться к Саше. Конечно, это решение далось нелегко, видеть бывшую жену было неприятно, но она продолжала бомбардировать меня сообщениями, присылать совместные фото посреди рабочего дня, будто мы ещё были вместе.

Саша имела массу достоинств, была настойчивой, даже навязчивой, когда предполагаемая цель оправдывала средства, но лгать у неё получалось из рук вон плохо. Вот я и решил прощупать почву, не она ли названивала Зое.

Само собой, я учитывал, что звонки от анонима начались гораздо раньше, чем Саша узнала о существовании Зои, но кто сказал, что под маской доброжелателя не могут скрываться два разных человека?

Например, сначала Зое звонил кто-то из коллег мужа, например, его секретарша, а потом со скрытого номера вполне могла писать гадости Саша. У неё бы хватило на такое ума, тем более на то, чтобы найти человека, который бы помог осуществить всё это технически.

Я позвонил заранее и сказал бывшей жене, что надо встретиться. Ожидаемо, она обрадовалась и заверещала в трубку о том, как соскучилась, не забыв упомянуть, что неплохо бы встретиться в дорогом ресторане.

— И не надейся! — оборвал я поток её словоизлияний. — Я заеду к тебе. Ненадолго, учти.

Спонсировать жену это одно дело, а бывшую, которой и так отдал достаточно, уже ни к чему.

Саша встретила меня с порога в сексуально-вульгарном халате, под которым, я так понимал, ничего не было. В комнате стоял удушливый запах ароматических свечей, а столик в комнате был красиво сервирован ещё горячим шашлыком. Подготовилась за какой-нибудь час-полтора, молодец, что сказать!

— Я так рада, — прошептала она, попытавшись обнять, но я перехватил руки и медленно, аккуратно, но жёстко опустил их вдоль её тела.

— Не прыгай на меня, пожалуйста, как цирковая собачка, Саша. Я по делу.

— Да, разумеется, — лепетала она, но на пару секунд глаза вспыхнули гневом. — Только сначала проходи, поешь. Ты же с работы, голоден. Я заказала всё, что ты любишь. И как любишь.

Саша была очень понятливой, когда это касалось соблазнения, но в остальном считала, что мужчина, любой, в принципе не может устоять против базовых инстинктов: жратвы и секса. Всё бы так, только она не учла, что это нужно не от всякой женщины. И уж тем более не от той, кого подозреваешь в грязной игре.

— А теперь заткнись и послушай меня! — произнёс я, прижав её к стене. — Да не закатывай глаза, целовать не собираюсь. Лучше уши прочисть и ответь честно. Ты можешь, я знаю. Это ты звонила Зое со скрытого номера, писала ей сообщения?

— Кому? А это твоей новой…

Она хотела выругаться, но, поймав мой взгляд, осеклась и съёжилась.

— Отвечай же!

Я легонько встряхнул Сашу, сжав её плечи так, что она взвизгнула. Терпеть не могу применять физическую силу, но я пришёл получить ответ, и, чёрт возьми, он мне действительно нужен!

— Пусти! Больно же!

Пришлось ослабить хватку, не ровен час с завтрашнего дня станет бегать по подружкам и показывать синяки, придумав умопомрачительную историю страсти бывшего мужа, которого сама бросила. Да и плевать!

— Ну! — поторопил я её, сделав вид, что сейчас возьму зашкирку и вытряхну из халата на пол.

— Да не писала я! И не звонила! Но от души желаю, чтобы тот, кто это сделал, попортил вам обеим крови.

— И не надейся! Больше не приближайся ко мне и не звони, если не хочешь неприятностей с законом, — усмехнулся я и, не обращая внимания на перекошенное злобой лицо женщины, толкнул дверь в подъезд.

Она ещё что-то кричала про смертные муки и то место, куда мне надо пойти. Разумеется, матом.

А я спускался по лестнице и думал, что ради Зои готов на многое, если не на всё, что в моих силах. И что никому не позволю её обижать. Ни словом, ни делом.

* * *

Отец любил звать меня в кабинет, усаживать напротив и поучать таким тоном, будто собирался приговорить к смертной казни, реши я вдруг слушать его недостаточно внимательно:

— Запомни раз и навсегда, девочка. Не доверяй никому. Расслабишься, — и они уничтожат тебя.

— Кто? — спрашивала я, не раз думая, что отец живёт в страшной комнате непонимания и не может выйти оттуда, потому что сам выбросил от неё ключ.

— Те, кому ты откроешься.

Я запомнила. Фраза отца не раз выручала меня в сложных ситуациях, в которые я попадала с регулярностью неудачницы, но она же и топила, когда я хотела просто жить и наслаждаться сегодняшним днём.

С тех пор я давно повзрослела, пережила не самые приятные потери, и вот теперь, снова сблизившись с Олегом, почувствовав его поддержку, вдруг осознала, что должна действовать и сама, а не только уповать на него. Мне больше не хотелось просто быть свидетелем тех событий, что происходили вокруг.

Так и с анонимом. Решив вопрос с деторождением, по крайней мере, пока ничего нельзя сделать, только ждать, мне предстояло предпринять кое-какие шаги, чтобы выяснить личность доброжелателя.

Первым делом я достала дневник и перечитала все мысли, что написала по этому поводу. Всё это оказалось ерундой, они никак не могли навести на нужный след!

Олег обещал пробить номер, пусть действует, а я тоже проведу кое-какое исследование. Решив так, я подумала, что позвоню Марине сама.

Мачеха. Она никогда не выказывала мне открытого неприятия, наоборот, была безмерно благодарна, когда я поделилась с ней частью наследства. Но что-то подсказывало, что её звонки до сих пор не были простым любопытством. Хотя и возможно, что это просто следствие одиночества.

Чтобы окончательно во всём для себя разобраться, рано с утра я купила подарков и вкусностей и поехала в Зеленоград. Навестить обожаемую мной тётю Стешу.

— Чем будешь сегодня заниматься? — спросил Олег, целуя меня перед выходом.

Эту ночь мы провели вместе, прямо как постоянные любовники. Так, Зоя, ты дала себе слово не торопиться с выводами! Всё-таки пять лет прошло, все могут поменяться.

— Прошвырнусь по торгушкам. Имею же право в законный-то выходной? — улыбнулась я, сама удивляясь, насколько легко далась эта ложь.

— Хорошо. Увидимся вечером, — произнёс Олег, будто мы действительно с ним съехались.

— Давай куда-нибудь сходим, — предложила я, испытывая неловкость от слишком бурного развития нового старого романа.

Мне так хотелось бы сделать вид, что не было этих пяти лет разлуки, но ведь они были. И хоть я уверенна, что люблю Олега сильнее прежнего, поэтому и ревную ко всем, даже к суррогатной матери, всё же период ухаживаний для него никто не отменял. Сводить всё сразу к «закинь в барабан стиралки и мои носки тоже» я не собиралась.

Итак, приехав в Зеленоград, я указала таксисту точный адрес бывшей домработницы отца. В это время она всегда дома, возится со внуками.

— Ну, Зоя, зайчик, ты должна была позвонить, — всплеснув пухлыми руками, вскрикнула тётя Стеша и втащила меня внутрь, будто я и сама не собиралась заходить. — У меня и кушать-то нечего. Я бы пирог поставила, твой любимый, капустный.

— Привет! Я очень рада тебя снова видеть!

От души обняв бывшую домработницу за шею, как делала это, будучи подростком, я почувствовала радость. Рядом с тётей Стешей крутилось два пацанёнка лет пяти, они прятались за её пышную юбку и таращились тёмными глазами-пуговками.

— Семён, Макар, не бойтесь. Это Зоя, я вам часто о ней рассказывала! — громогласно рассмеялась домработница, взяв мальчуган за руки. — Вот, сижу тут. Воспитываю внуков!

— Я же подарки вам принесла! — вспомнила я и принялась вручать пакеты со сладостями, фруктами и машинками. Всё, что смогла найти и купить сообразно своим представлениям о гостинцах детям.

— Пойдём мясной пирог отрежу! — потащила меня за стол тётя Стеша, не слушая возражений. — Вона какая худая! Заодно и поболтаем, а молодёжь здесь посидит чуток, даст моим коленям отдыху.

Тётя Стеша напоминала мне одесситок-матерей семейств, какими я видела их в сериалах. Заботливая, большая, добрая и бесконечно мудрая. Даже в шутках этой женщины содержалось зерно истины.

— Худая! — цокала она языком и подкладывала в мою тарелку кусок за куском. А я была рада, давно не ела с таким аппетитом! — Как дела потом расскажешь. Жуй веселей! Готовить, поди, так и не научилась?

— Сколько мы не виделись, а ты всё та же, — улыбалась я и запивала пирог с мясом, а потом и с курагой холодным молоком.

В итоге мы закончили трапезу только через полчаса, в течение которых я орудовала челюстями, поглощая вкуснейшую стряпню тёти Стеши. Вишенкой на торте были плюшки и обжигающий чай с лимоном. Молоко моя хозяйка не считала за питьё, только за еду.

— Ну, рассказывай теперь!

Тётя Стеша удовлётворённо окинула взглядом пустой стол и, сложив руки на животе, уставилась на меня, не скрывая любопытства. А я почувствовала себя так, будто вернулась туда, где мне всегда рады, где принимают любой, не считая, что я должна быть образцом красоты, ума и лидерских качеств.

— Я хочу знать твоё мнение, только честно! Да-да, я знаю, ты всегда честна и прямолинейна! Это роднит вас с моим отцом!

— Нет, Зоя! — вздохнула тётя Стеша, смахнув чистенькой тряпочкой невидимые крошки со стола. — Я часто говорила то, что ты хотела услышать. А твой отец, он так себя не вёл. Потому что, да простит покойный, не любил тебя. Извини ты старуху, я сейчас скажу то, что неприятно слышать. Но его прямолинейность и честность ко всем на самом деле равнодушие и чёрствость!

Последнюю фразу тётя Стеша выпалила так, будто тень отца могла её слышать и начать возражать. А потом, присмирев, женщина на цыпочках, грациозно и бесшумно для её веса, заглянула в гостиную убедиться, что внуки спокойно играют.

— И эта Марина никогда мне не нравилась! Хотя отец твой и по ней катком нелюбви прошёлся. Я и не уходила из вашего дома, хотя меня звали в другой, именно из-за тебя, курёнок. Жалко аж до слёз тебя было! Но раз у нас зашёл такой разговор, вижу, что ты за этим и приехала, всё сейчас скажу! Вот как есть!

* * *

Мы проговорили с тётей Стешой до позднего вечера. Я помогала ей с внуками, сбегала в магазин, пока бывшая домработница готовила борщ и второе, а также замесила тесто под очередной пирог.

— С капустой, ты же любишь! — был её аргумент, и я не стала больше возражать.

Словом, прекрасно провели время за делом и разговорами. Я узнала многое из прошлого своей семьи, на что раньше не обращала внимания. Например о том, что Марина стучала моему отцу на каждый мой шаг, я и так догадывалась. Тут и думать не надо.

А вот воспоминания тёти Стеши о том, что было после смерти моего родителя, меня заинтересовали. Конечно, домработница к тому времени уже уволилась, но на оглашении завещания присутствовала.

Она уверяла, что сама слышала, как Марина говорила странному молодому человеку, с которым пришла, размазывая слёзы по щекам, что не ожидала от моего отца такой подлости за всё, что для него сделала. И чем пожертвовала. Мол, зачем он оставил всё этой бесплодной овце, то есть мне, которая всё равно спустит деньги на любовников.

— Это она в сердцах! — заметила я, не желая сразу назначать виновных. — Но отец и впрямь поступил с ней нехорошо. Всё-таки столько лет вместе, он не разрешил Марине иметь детей, а потом просто проигнорировал.