Вел допрос Никитин, я же следил за состоянием допрашиваемого. Дважды пришлось восстанавливать контроль над ним. Замечал, что в глазах Севрюгина появлялось какое-то осмысленное выражение, отвечал на вопросы с задержкой, как будто пытался понять их. Раз даже сам спросил, оглядывая нас с недоумением:

— Что здесь происходит? Кто эти люди?

Когда следователь закончил со своими вопросами, я с его разрешения спросил у подполковника:

— Вам известен Максимов Сергей?

Тот почти сразу ответил:

— Нет, не помню.

Опять же следуя своей интуиции, продолжил:

— Он обвиняется в избиении двух молодых людей с нанесением телесных повреждений. Вам это о чем-то подсказывает?

Через несколько секунд заметил на лице Севрюгина тень понимания, после он ответил:

— Да, вспомнил. Этот негодяй избил моего сына и его друга.

— Что вы предприняли по этому факту?

— Попросил своего хорошего знакомого из следственного управления наказать виновного.

— Кто этот знакомый?

— Подполковник Невзоров, начальник второго отдела.

Все, выяснил для себя главное — по чьей вине меня заперли в СИЗО, а потом пытали. Я еще не решил, что предприму с зачинщиками и исполнителями выпавших на мою долю истязаний, но еще тогда, в камере, пообещал себе — без наказания они не останутся. Наверное, Никитин заметил на моем лице отзвуки этих мыслей, нахмурился и проговорил:

— Максимов, мы с тобой еще поговорим.

Севрюгина после допроса оперативники увезли в изолятор для арестованных сотрудников правоохранительных органов. Мы же с Никитиным задержались у его машины. Он торопился в свое управление, но все же нашел несколько минут для разговора со мной.

— Спасибо, Сергей, за твою помощь, — начал он. А потом спросил: — Откуда у тебя способности к гипнозу?

— Это у меня по работе в институте психологии, — ответил внимательно смотревшему на меня следователю. — Я занят в особом проекте. Работа секретная, больше о ней сказать не имею права.

— Понятно, — в раздумьях произнес Никитин. И тут же: — Ты меня тоже гипнотизировал?

— Отчасти, — признался я, — только для того, чтобы вы передали мое сообщение своему руководству.

После сам задал вопрос:

— Второй отдел — это ваш?

Никитин насторожился, вместо ответа высказался со скрытой угрозой:

— Парень, забудь о том, что было. Это мой тебе совет. Будешь лезть к нам, тебе же станет хуже. Уж поверь.

Больше на эту тему не стали вести речь, на прощание майор предупредил:

— Из дома пока никуда не уходи — в любой момент понадобишься. С твоей способностью ты нам еще немало поможешь. Все понятно, Сергей?

Я согласно кивнул, после майор пожал мне руку и сел в машину. Смотрел вслед уехавшему следователю и решал для себя задачу, даже две. О дальнейшем сотрудничестве с органами — нужно ли оно мне и что даст. И о плане мести — слова Никитина нисколько не поменяли моего намерения. Только оставил его на потом, торопиться с ним незачем. Пошел на ближайшую остановку, а оттуда уехал домой. Всю дорогу меня не покидала радость — от удачи, исполненного обязательства перед теми, кому обещал. Даже позабыл о недавних страданиях, вернее, перестал о них думать — такое вовек не забудешь! Но нет худа без добра — я узнал жизнь с изнанки, в буквальном смысле на своей шкуре. Такого и врагу не пожелаешь! Хорошо еще, что нашел приемлемый выход, да и повезло мне со своей догадкой. Страшно представить, что случилось бы со мной, если остался в этом аду дальше.

Дома меня встретила Катя, с порога спросила с беспокойством:

— Сережа, у тебя все в порядке?

Обнял ее, а потом ответил, не скрывая радости:

— Все хорошо, Катенька! Получилось даже лучше, чем я ожидал.

Мое радостное возбуждение передалось девушке, она вся заулыбалась, прижалась к моей груди, а после призналась:

— Знаешь, Сережа, тебя нет, а мне тревожно — не нахожу места. Казалось бы, все плохое позади, но нет — сердце болит, боюсь за тебя.

Утешал ее словами, а после безотказным способом, к общему нашему удовольствию. Позже, когда мы сели за стол ужинать, позвонил телефон. Трубку взяла Катя, послушала, что-то ответила, а потом позвала меня:

— Сережа, это Кира.

Услышал, как на том конце провода плачет родная душа, поспешил успокоить ее:

— Кира, со мной все в порядке. Не плачь, я сейчас приеду к тебе.

Она только ответила, всхлипывая:

— Хорошо, Сережа, жду тебя. Я так настрадалась от беды с тобой, уже нет мочи жить.

Катя помогала мне собираться. Не заметил в ней и тени ревности, напротив, с сочувствием сказала:

— Кира переживала с нами, почти каждый вечер звонила, спрашивала о тебе, плакала. Поезжай, надо успокоить ее.

Доехал на такси быстро, уже через полчаса звонил в знакомую до щербинки дверь. Кира тут же открыла, как будто стояла здесь, в прихожей. Обняла меня с плачем, так, держа ее в объятиях, закрыл входную дверь, а потом понес в спальню — успокаивать отчаявшуюся женщину решил кардинальным образом. Прошло не менее часа, пока она не отошла от слез и горьких воспоминаний, зато потом уже могли более-менее спокойно обсудить прошедшие события. Рассказал ей тоже, что и маме с Катей, только добавил немного о сегодняшнем дне. Кира в свою очередь поведала о том, что она пережила. Сказала, что обращалась к отцу за помощью, но он отказал, когда узнал от следствия подробности моего дела. Попрекнул дочь, что она связалась с уголовником, посоветовал, даже настаивал, чтобы прервала порочащую ее и всю семью связь. Кира же ни на секунду не сомневалась в моей невиновности, так и сказала отцу. Разругалась с ним, отказавшись порвать со мной.

Остался у Киры на всю ночь. Мы почти не спали — занимались любовью, потом сидели за столом, пили чай, обсуждали наши отношения и будущее. Девушка призналась, что последние события ясно показали ей — без меня жить она не сможет. Если бы меня засудили, то не выдержала бы разлуки и умерла — в таком исходе у нее не оставалось никаких сомнений. Не могла ни спать, ни есть, перестала ходить на работу в компанию, куда ее устроил отец. Целыми сутками лежала в постели или бродила бездумно по улицам. Несколько раз подходила к месту моего заключения, но ей, также как и маме с Катей, не разрешили свидание. Жила только надеждой, что меня выпустят, звонила к нам домой узнавать хоть что-то обо мне. А когда услышала от Кати, что я дома, сердце едва не разорвалось от нахлынувших чувств.

Позже, когда мы лежали, обнявшись, в постели, а я уже стал засыпать, Кира сказала такое, от чего сон пропал напрочь:

— Сережа, прошу тебя, возьми меня замуж. Я буду самой верной и любящей женой, сделаю все для твоего счастья. А Катя, если она дорога тебе, пусть живет с нами, даже спит с тобой — будем с ней как-то делить тебя между собой. Думаю, мы уживемся втроем. Сама я все предприму для этого.

До сих пор не задумывался всерьез о женитьбе. Мне еще три года учиться, спешить вроде некуда. Финансово я в принципе мог уже сейчас содержать семью. Но не видел себя мужем и отцом, пока не встал на ноги, не состоялся, как квалифицированный врач. Да и своей будущей женой считал Катю, с которой нас связывают самые нежные чувства, а вовсе не Киру. С ней все лучшее остались позади, осталась только бледная тень прежней любви. Расстраивать ее отказом не хотелось, ответил половинчато:

— Кира, мы можем попробовать жить вместе без регистрации. Я поговорю с Катей — если она согласится, то подумаем, как это сделать лучшим образом.

— Знаешь, Сережа, я хочу родить детей — двоих, а может быть и больше. Мне нужно чувствовать их маленькие тельца, давать им грудь, ласкать и заботиться о них. И мне хотелось бы, чтобы они имели папу и маму, росли в нормальной семье, не чувствовали себя ущербными. Не бойся, они тебе в обузу не станут — сама позабочусь о них. Я многое передумала за последнее время — о нас, как мы будем жить дальше. И поняла, что без семьи не будет у нас полного счастья. Сейчас мы рядом ради себя, но этого мне мало. Пожалуйста, пойми меня.

Слушал Киру, в какой-то мере сочувствовал ей. Как любая женщина, она хотела своего счастья — семью, детей, любящего мужа. Но сомневался в себе, не чувствовал готовым принять на себя такую ответственность. Да и как тогда быть с Катей — со временем и она захочет того же. Молчал, думал над этими мыслями. Кира, видя мои сомнения, не торопила, только смотрела просительно своими огромными глазами. Они смутили мою душу, в каком-то отчаянном порыве жалости или иного чувства к бывшей подруге ответил согласием: — Хорошо, Кира, пусть будет так. Только мне надо обсудить с Катей, как мы будем жить втроем.

Ранним утром вернулся домой. Мама уже собиралась в свою школу, встретил ее у порога. Она только глянула на меня осуждающе, но вслух своего мнения не высказала. Я знал, что ей не нравится наша связь с Кирой — болела за Катю, считала ее своей будущей невесткой. Недавно, за несколько дней до моего заключения в СИЗО, вновь подступила ко мне с разговором о сватовстве к девушке — ей уже исполнилось восемнадцать лет. Отговорился, что нам жениться еще рано, будем жить, как сейчас — без регистрации. Мама не стала настаивать на своем, только стала с большей лаской относиться к Кате, а та старалась во всем угодить будущей свекрови. После ухода мамы мы с Катей позавтракали, а потом завели разговор о Кире. На вопрос девушки, что с ней, ответил прямо, со всей откровенностью:

— Ей нужен я, без меня не может жить. Попросила взять ее в жены — хочет родить детей, чтобы у нас была своя семья. Я согласился.

Катя вздрогнула, смотрела на меня растерянно, а потом подавленным голосом проговорила:

— Сережа, а как же я? Мы же любим друг друга!

— Катя, тебя я не оставлю. Кира согласна, что ты будешь с нами. У нас все останется по-прежнему, только жить станем вместе, в одном доме. Со временем, когда ты закончишь университет и захочешь свою семью, я разведусь с Кирой и мы поженимся. Но детей и Киру не оставлю, они останутся с нами. Теперь подумай и скажи, согласна ли ты с таким предложением? Я тебя не тороплю, решение за тобой.

По обескураженному виду девушки заметно, что новость огорошила ее. Минуту молчала, после со вздохом ответила: — Сережа, у меня нет выбора. Уйти от тебя не могу, а ты своего слова не поменяешь. Хорошо, пусть будет так, я согласна.

Катя тихо, едва слышно, заплакала, по ее обиженному, как у ребенка, лицу потекли слезы. Обнял, прижал крепко к себе, а потом сказал ей виновато: — Извини, пожалуйста меня, но я не могу иначе. Вы обе дороги мне, бросать никого из вас не хочу. Давай постараемся жить вместе, коль так сложилось у нас. Хорошо, Катя?

Девушка молча кивнула и уткнулась лицом в мою грудь, продолжая плакать. Когда же она отошла от слез, предложил встретиться втроем и обсудить все вопросы по нашей совместной жизни. После ее утвердительного ответа не стал откладывать в долгий ящик, позвонил Кире и попросил ее приехать в наш дом. Она не задержалась, через час мы уже сидели за столом. До этого дня девушки не встречались между собой, хотя не раз общались по телефону. Первые минуты прошли в понятном напряжении — они оглядывали друг друга оценивающим взглядом, говорили ничего не значащие слова. Я после представления каждой не вмешивался в их начальную притирку, даже оставил наедине, сославшись, что мне надо в магазин. Когда вернулся, понял по удовлетворенному виду обеих, что они нашли между собой понимание.

Как и предполагал, вела в их дуэте более старшая и решительная Кира, а Катя слушала ее, иногда высказывала свое мнение. Когда мы приступили к обсуждению насущных вопросов, Кира первая предложила жить у нее — места всем хватит. Со временем, с прибавлением семейства, купим дом побольше. Посчитали сказанною ею резонным, а потом стали разбирать все последующие вопросы — по переезду, будущей нашей с Кирой свадьбой, даже с кем, в какой очередности, я буду проводить ночи. Разговор между нами проходил без особых трений. Только иногда случались разногласия, но находили приемлемый для всех выход. Так было при обсуждении общего семейного фонда, свадебной церемонии, предстоящих затрат. Все таки чувствовалась расточительность Киры — привыкла жить на широкую ногу. По моему настоянию и молчаливому согласию Кати урезали аппетиты будущей невесты, да Кира и не настаивала, шла нам навстречу.

Утром следующего дня за мной заехал Никитин — понадобился мой гипноз. По пути к СИЗО (не к тому, где я «чалился», а для бывших «ментов») майор в двух словах поведал о задержании основных фигурантов открывшегося дела. От них ниточка пошла наверх, но там следствие взяла на себя Генеральная прокуратура. Ее представитель у нас в городе, мы вдвоем прикреплены к нему — будем помогать в допросах главарей преступной группы. Часть из них сами раскололись, поняв, что следствие в курсе их махинаций и сговора с криминальным миром. Другие все еще упорствуют, отрицают все предъявленные им обвинения. Вот с ними мы и будем разбираться — начальство вспомнило о моих способностях.