— Хорошо, пусть будет так, как ты предлагаешь. Продолжай заниматься с оставшимися, а мы решим с отбором еще учеников для твоей группы, учитывая и твое пожелание.

Так из четверых моих подопечных остались двое — Катя и Алексей, студент второго курса мединститута. Его еще год назад заприметил Юра, когда отбирал среди студентов-медиков группу для первого нашего проекта. Прошел сеанс перестройки психоинтеллектуальных центров, а потом занимался в последующих проектах, в том числе и моих, получая скромную зарплату лаборанта. Мне он понравился очень серьезным отношением к делу, хотя, как и Катя, особым потенциалом энергетики не обладал. В мою группу он попал во второй очереди, после того, как из первой пятерки самых сильных кандидатов остался только один, не считая Кати. С менто-энергией у него также складывалось не лучше других, отчисленные могли похвалиться гораздо лучшими способностями. Не отставал же от них Алексей за счет своей старательности, много времени занимался самостоятельно по моим дополнительным заданиям.

С Катей же произошла удивительная история. Вначале не проявила особого интереса к моему предложению пройти начальный курс и тестирование на ментальную способность. Не считала себя одаренной хоть какими-то талантами, в особенности — в такой сложной, даже заумной — как она выразилась, области, как психика. Согласилась только по моему настоянию — убедил ее, что у нее, вероятно, есть нужные данные. Когда же сама почувствовала ту неведомую многим энергию, привнесенную ею эйфорию от необычайной легкости и внутренней силы, то загорелась желанием познать тайны открывшегося ей мира, насколько хватит возможностей. Занималась весьма старательно, не только с группой, но и дома.

Кате уже удавалось довольно быстро входить в поле ментала, видела потоки энергии и буквально купалась в них, впитывая в себя до предела. Он же рос с каждым сеансом, через месяц занятий увеличился едва ли не на порядок. По своему потенциалу Катя вначале заметно уступала другим ученикам — тому же Алексею, сейчас же стала лидером. Ей гораздо легче стали даваться упражнения с оперированием и трансформацией энергией, за ее счет поддерживала у себя довольно высокий тонус. Даже в физическом плане намного окрепла, легко выдерживала серьезные нагрузки, поражая других на тренировке в фитнес-зале. А уж что вытворяла со мной в постели — не сравнить с тем, что было еще совсем недавно. Выдерживала без устали до полного своего и моего удовлетворения. Единственно, что сдерживало — ограниченность положений в близости. Стоило ей забыть о них и отдаваться самозабвенно страсти, как боль внутри приводила в чувство.

Тем временем в нашей семье произошли важные события. Вскоре после Нового года Кира легла в больницу на сохранение — врач-гинеколог при очередном обследовании нашла у нее угрозу выкидыша. Пока еще без серьезной патологии — есть небольшие отклонения от нормальной анатомии матки, но посоветовала лечь в стационар и наблюдаться там. О причине такой угрозы врач определенно не сказала, на вопрос жены — может ли она быть из-за первого аборта, — допустила, как возможную. Вечером, когда я вернулся домой после работы, рассказала мне о приеме гинекологом и ее заключении. По заплаканному лицу Киры видел, как ее встревожила и огорчила новость — она уже не чаяла души в будущем ребенке, у нее и мысли не было, что может потерять его.

Постарался скорее успокоить взволнованную жену — все переживания ей только во вред:

— Кира, пожалуйста, возьми себя в руки. Уверен, все образуется. Давай я тебя сам осмотрю, а там решим — что будем делать.

Кира согласно кивнула головой, а потом послушно легла на диван. Внимательно осмотрел ее и плод — никаких явных нарушений в их состоянии не заметил. Идет шестой месяц беременности, ребенок в основном уже сформировался, так что видел, как бьется маленькое сердечко, течет по сосудам кровь, двигаются ручки и ножки. В матке также все в порядке — как и должно быть. Что же нашла врач, какую аномалию — мне не понятно. Но решил еще раз проверить — может быть, что-то упустил. Только при повторном, самом тщательном, осмотре увидел небольшое пятнышко в шейке матки. Что оно может значить — точного предположения у меня не было. Как-то раньше с гинекологической патологией я не сталкивался, так что с диагнозом вышло затруднение.

Стал искать объяснение в учебнике по акушерству и гинекологии. Хотя мы будем проходить этот предмет во втором семестре пятого курса и еще на шестом, но из-за беременности Киры взял его заранее — вот он сейчас и пригодился. Нашел подобную картину, похоже у Киры — небольшая миома. Особую опасность для плода она не представляла, в редких случаях могла привести к выкидышу — вернее, преждевременным родам. На таком сроке беременности, как у Киры, плод можно было уже спасти, но это в худшем случае — лучше все же сохранить ребенка до естественных родов. Так и объяснил жене:

— Ничего страшного у тебя нет, Кира, только небольшая опухоль в шейке матки. Очень редко, и то в запущенном состоянии, она может привести к выкидышу. В принципе, лечение сложности не представляет, можно и дома. Твоя врач перестраховалась с направлением тебя в стационар. Но если тебе будет так спокойнее — ложись и лечись там.

После моего объяснения Кира заметно оттаяла, ушло напряжение в глазах, с которым она следила за мной. Облегченно вздохнув, проговорила:

— Рисковать ребенком не хочу, Сережа. Коль врач дала направление — завтра же поеду в больницу. Но мне теперь намного спокойнее — спасибо тебе.

— Не за что, Кира, это же наш сын. Я тоже хочу, чтобы он родился нормально, здоровым и крепким.

Жена пролежала в роддоме месяц. В гинекологию, куда ее направила участковая, не приняли — в приемном отделении врачи после первичного осмотра переправили в роддом. Мы с Катей навещали Киру каждый вечер, когда возвращались вместе домой после работы. Скучала по дому, но не торопилась выписываться. Ей врачи подтвердили мое предположение о неопасном характере клиники, но, как и участковый гинеколог, перестраховались, провели весь курс лечения, затянувшийся на месяц. Выписали, когда даже минимальной угрозы преждевременных родов не осталось. На работу Кира так и не вышла — подошел срок дородового отпуска. Сидела дома и берегла ребенка пуще прежнего — выполняла все предписания врачей больницы до последней буквы.

Все работы по дому взяли мы с Катей, да и старались всячески угождать будущей роженице. Все просьбы, даже капризы, исполняли тотчас, я носил ее буквально на руках, поднимая наверх. Радовалась нашему вниманию и не обижалась, что мы с Катей стали жили как муж и жена — в одной спальне, с ней общались за обеденным столом или в зале в свободное время. Больше времени Кира была занята собой — читала, много спала, научилась вязать спицами и готовила для малыша носочки, шапочку и другие вязанные вещи. Даже перестала выезжать с нами в гости — правда ее мать сама приезжала к нам, наведывалась в каждое воскресенье. Конечно, обратила внимание на мои с Катей близкие отношения, но не стала выговаривать — наверное, дочь объяснила о нашем тройственном семейном союзе. Только смотрела на нас неодобрительно, а отводила душу, по-видимому, дома, пересказывая мужу.

Ближе к концу зимы перешел на операции с более крупными животными — кошками, собаками, позже коровами и лошадьми. Сначала с лабораторными, а после, отработав с ними технику оперирования, приступил к реальным процедурам над животными в ветеринарных клиниках. Пришлось срочно изучать основы ветеринарии и патологии животных, практику проходил в процессе вскрытия и хирургического вмешательства. Ассистентом со мной работал Алексей — он отучился на лабораторных мышах, мог уже сам проводить самые простые операции. Так вместе мы прооперировали десятки животных, иногда с жертвами, когда в сложных случаях наших знаний и навыков не хватало. С опытом действовали более уверенно, брались за всех предлагаемых в клиниках больных животных.

Работали мы с Алексеем полуофициально — ни у меня, тем более у него, нет диплома ветеринара. Свое лечение проводили под ответственность штатных специалистов клиник — с ними как-то договорился Мельник. Соответственно не получали за эту работу зарплату, только ставки у себя в лаборатории. Но такая ситуация нас не беспокоила, главное сейчас — опыт и знания, которые помогут в будущем, уже в лечении людей. Разумеется, в патологии животных свои особенности — нам больше довелось лечить отравления, заражения от блох и лишаем, панкреатит, рахит, разные инфекции. Но во многом болезни те же, что и у людей, как и травмы, так что практику мы прошли достаточную, особенно с наступлением весны и сезонным обострением.

Мне добавили подопечных — еще троих, у кого обнаружили ментальные способности. Первые занятия с ними провела Катя — у нее довольно неплохо получилось объяснять и показывать начальную технику. Подключился сам, когда дело подошло к урокам с трансформацией энергии. Лучше всего удавалось управляться с заданиями Лене Васильевой, тоже студентке мединститута, только четвертого курса. Как ее упустили раньше при отборе — непонятно, хотя у нее потенциал энергетики оказался большим, чем у других новичков… Ученицей она оказалась способной — с первого занятия шла с заметным опережением в группе. Катя сразу обратила мое внимание на перспективную девушку — кроме хороших задатков она отличалась своей целеустремленностью, занималась упорно и увлеченно. Когда же стал работать с ней, сам убедился в правоте Кати.

Но меня насторожила ее душевная черствость — не замечал переживаний или сомнений, когда показывал ей, как и другим ученикам, операции с живыми объектами. Нельзя сказать, что такое бездушие выработалось в ней за годы обучения в институте — о профессиональном хладнокровии еще рано говорить. По-видимому, эта черта присуща ее характеру, как и плохая коммуникабельность и немногословность — почти ни с кем из нас не общалась. С Катей, единственной, кроме нее, девушкой в группе — также, только по делу. Серьезным препятствием в нашем деле подобное отношение не считал, но и учить Лену, вкладывая свою душу, также не хотелось, Такая дилемма встала передо мной — как же быть с одаренной, но не совсем подходящей нравственно высокому искусству врачевания. А ведь именно к нему она готовилась — не скрывала, что хотела бы применять открывшиеся способности в лечении больных.

Высказал свои сомнения Мельнику, он же не посчитал их настоль важными:

— Мне порекомендовали Васильеву, как очень ответственную и трудолюбивую студентку. Ты же прекрасно знаешь, Сергей, что идеальных людей не может быть, у каждого из нас есть свои заморочки. Если грех не очень большой, то можно с ним смириться. Давай оставим ее, а там видно будет. Ты сам признаешь, что в будущем она перспективный специалист.

Так что пришлось заниматься с Леной дальше, привлекая к своим операциям вместе с Алексеем. С другими учениками у меня подобных проблем не возникло. Постепенно, со временем, мои ученики, кроме Кати — она единственная из них не медик, стали сами проводить простые операции под моим контролем. У кого-то получалось лучше, как у Лены, у других заметно хуже — с ошибками, потерями подопытных животных. Так мы вместе работали и учились, получали редкую возможность реальной практики с живыми организмами. Уже не только я, но и ученики, проводили операции в клиниках, только самые сложные выполнял сам. Мой руководитель несколько раз проведывал нас, видел воочию нашу работу. Как-то высказался:

— Хотя нам не удалось совершить прорыв в биофизике человека с твоей ментальной энергией, но результаты ее применения впечатляющие. Ты со своей группой практически подтвердил материальность новой энергии и превосходные ее перспективы. Надо теперь вернуться к научному обоснованию — проработке гипотез, новым исследованиям как с изучением природы, так и моделирования новой материи. Подумай хорошо над этой задачей. Дальнейшие операции с животными прекращаем, будем готовиться к конечной цели — вмешательству в организм человека.

В апреле пришло время рожать Кире. Доносила ребенка благополучно, больше тревог с беременностью не возникло. При первых схватках позвонила мне на работу — не откладывая ни минуты, выехал к ней. Повез жену в тот же роддом, в котором она лежала на сохранении. Пока добирались на своей машине — скорую не стали вызывать, — у нее отошли воды, а схватки усилились. У меня даже возникло опасения, что придется прямо сейчас принимать роды. Но обошлось — довез до больницы. В приемном покое сразу после осмотра Киру повезли на каталке в родильное отделение. Не стал уезжать, остался ждать на улице. А через два часа медсестра передала мне, что жена родила сына, с ними все в порядке. Беспокойство в душе сразу улеглось — все-таки перенервничал, пока собирал Киру и вез ее в роддом.

На следующее утро увидел Киру — она улыбалась мне, стоя у окна, а потом, скрывшись на секунду, уже с сыном на руках. Даже отсюда — с улицы, — чувствовал эмоции жены, переливающееся через край материнское счастье. Махал ей рукой, а у самого наворачивались слезы от радости за нее. О сыне переживал меньше, да и думал о нем как-то отстранено, не воспринимал еще как близкую мне душу. К концу дня навестить роженицу поехала Катя с домашней снедью, дальше мы с ней так и чередовались — утром я, вечером она. Выписали Киру через три дня, тогда впервые взял на руки сына, запеленатого в плотном свертке комплекта. Видел крохотное личико — красное, сморщенное. Наверное, все новорожденные похожи друг на друга, в первые дни и не разобрать, как будут выглядеть совсем уже скоро. Смотрел на спящего младенца, не столько сердцем, а умом, понимал, что это маленькое существо вошло в мою жизнь, станет центром забот и переживаний нашей семьи.