— Дамы и господа, с вами говорит командир экипажа…

О, да… Командир! Еще какой… И этот голос, будто сотканный из ветра… Хриплый, тихий, летящий…

— Наш полет будет проходить на высоте одиннадцати тысяч метров…

Так высоко… И в то же время так низко… Вчера он возносил ее выше стократ…

— Напоминаю, что курение на борту категорически запрещено. В целях безопасности просьба отключить мобильные телефоны и не пользоваться другими видами электронной техники во время полета.

Телефон, который Стелла сжимала в ладошке, завибрировал, оповещая о приходе сообщения. Как заправский шпион, она огляделась по сторонам (не увидел ли кто нарушительницу?) и только тогда взглянула на экран.

«Отключи телефон, непослушная женщина»

Пальцы шустро скользнули по дисплею и, дождавшись отправки «Есть, мой командир!», покорно отключили питание гаджета.

Только по прилету Стелла увидела, что он ей все же ответил. «Правильнее — есть отключить телефон. Но «мой командир» мне тоже понравилось. Запомни это».

Ожидая Артура в неоправданно дорогом ресторане аэропорта, Стелла размешивала ложечкой молоко в своем кофе и с каким-то удивлением размышляла о том, что в эту поездку у нее сложилось совсем другое впечатление о Париже. До этого у них с этим городом были сложные отношения. Такая себе любовь-ненависть. Видимо, не зря говорят, что Париж — это город романтиков. Стоило Стелле попасть в него влюбленной, как он открылся ей совсем с другой стороны. Заиграл новыми красками. Как жаль, что у них не было больше времени! Как жаль, что не удалось пройтись по набережной Сены, отправиться в музей д’Ореде, в котором были довольно-таки сносные, в отличие от всех других музеев Парижа, очереди, чтобы полюбоваться на полотна Ренуара и Писсарро, Моне и Дега! Наверное, рядом с Артуром даже в значительной мере поблекший Версаль со своими давно нечищеными фонтанами показался бы ей невероятно прекрасным… А еще лучше было взять напрокат машину и поехать куда глаза глядят. В долину реки Луары, где обитает ожившая сказка, где завораживают средневековые замки и городки… Где живут люди, прекрасные люди!

— Привет, красавица…

Шепот Артура на ухо, и по телу проходит дрожь. Как мало она его знает, и как много он значит теперь! Поднимает голову навстречу ему, целует коротко, но со вкусом и, слизав с губ вкус его поцелуя, спрашивает:

— Выпьешь кофе, или сразу домой?

— Ну, уж нет! Мне этих харчевен хватит за глаза. Домой. Ко мне, если ты не против. Нужно узнать, как там Каркуша, да и вообще…

Стелла кивнула, выбралась из-за стола, прогоняя из головы мысли о том, как бы было замечательно, если бы у них был общий дом. Наваждение какое-то. Никогда раньше не торопилась, не пыталась застолбить мужика, привязать, во что бы то ни стало. А с ним почему-то все изменилось. Захотелось чего-то большего. Узнать его, так как никто не знал, проникнуть в голову, забраться в мысли. Стать его мыслями, черт подери! Наверное, это химия… Или магия. Не напрасно ведь говорят, что свою пару человек вычисляет практически мгновенно. С ней случилось именно так. Сиюминутное узнавание. Идентификация. Словно бы в ней оживился некий радар, который теперь посылал в мозг настойчивые сигналы — «он твой». И Стелла никак не могла отделаться от этих мыслей, хотя прекрасно понимала, что они преждевременны.

На этот раз они ехали на машине Артура. В отличие от довольно прогретого на весеннем солнышке Парижа, у них зима явно решила загоститься. Прошедший накануне обжигающе холодный дождь сковал ветви деревьев в ледяных смертоносных объятьях.

— Не будет фруктов… Вымерзнут.

Артур удивленно повернулся к Стелле, но тут же был вынужден сосредоточиться на обледеневшей дороге.

— А ты, что, в этом разбираешься?

— А так и не скажешь, да? — засмеялась Стелла. — Я-то из небольшого городка, Артур. У нас огород был гектарный, и сад. Так что знаю и, можно сказать, применяю знания на практике. За домом у меня разбит большой огород, две груши, черешня и слива. Еще яблони, но там я что-то с прививками намудрила. Не знаю, приживутся ли. И малина у меня, и смородина черная. Огромная просто, ты, наверное, такой и не видел. И клубника, конечно, как я могла о клубнике забыть? — лукаво прищурилась женщина.

Артур улыбнулся, перехватил ненадолго ее ладошку, провел подушечкой пальца по длинным ухоженным ногтям. Как она такими то в земле копается? Не боится сломать? Кто бы мог подумать, что у этой блестящей во всех отношениях женщины такое приземленное хобби?

— А ты? Местный?

— Столичный. Родился, учился — все здесь.

— Женился… — зачем-то брякнула Стелла.

— Нет. Из глубинки привез, где служил.

Стелла выдохнула, обрадовавшись тому, что он не воспринял ее интерес в штыки, но все же решила пока не углубляться в эту болезненную тему, и вместо этого спросила:

— Расскажи о том времени. О службе, и вообще…

— Да, не о чем особо рассказывать. Романтиком я был, наверное. Думал Родину защищать. Дурак.

— А почему разуверился?

— Почему? Да потому, что любая война — это грязь. А я идеализировал все. Говорю же — дурак.

— Наверное, я понимаю, о чем ты. Степан мне не много рассказывал, но общая картинка стала ясна. Самое обидное, что война ломает людей. Прокручивает через жернова своей извращенной правды… Но… У тебя ведь все хорошо? Теперь?

— Теперь хорошо. Да. — Артур покосился на Стеллу и неожиданно для себя заговорил. — Ты спрашивала, откуда у меня ожоги.

— Было дело.

— Мой самолет подбили, и он загорелся. Катапультироваться удалось не сразу, можно сказать — в последний момент. Там и горел. Доказательств у меня нет, но я знаю, что били свои же.

— Почему ты пришел к таким выводам?

— А им нужен был медиаповод. Информационная картинка, чтобы оправдать очередной виток противостояния. Вот так-то… Свои же. Свои.

Артур давно об этом не вспоминал. Но события тех дней, наверное, навсегда въелись в подкорку. Он помнил жгучую боль, свист ветра, запах гари. Помнил пыль на зубах и соленый металлический вкус крови во рту. Помнил, как пробирался к своим по пустыне, волоча поврежденную ногу. Как пил воду из мутных луж, как сводило кишки от голода… И ярость, дикую ярость помнил. Копестиренский тогда здорово вломил командующему. Поправился немного, и вломил. Чуть под трибунал не пошел, но вступились. Отец парня, которому давным-давно, еще в учебке, Артур спас жизнь. Того девушка бросила — дура, а он в петлю полез, из которой Копестиренский его и достал. В общем, не надеялся он, что отмажут. Так Ларке и сказал — посадят. А она такой стон подняла. Кошмар! Артур тогда не брался анализировать ее поведение, и ничего не поменялось даже, когда все замяли. Все его мысли вертелись вокруг предательства командования. Вся его горечь, все непонимание… и понимание тоже. И только когда Ларка погибла, почему-то вспомнилось, как она тогда себя повела. Глупо и эгоистично. Типичное женское поведение — напасть, закатить истерику в самый неподходящий момент, когда ты болен и слаб. Когда тебе совсем плохо. Чтобы добить, вывести из себя. Чтобы, еще ничего не зная толком, придумать все самой и впасть в истерику от забродившего в голове дерьма. Она бросалась на него, едва ли не с кулаками, орала, что из-за своей принципиальности он их с дочкой на произвол судьбы оставил, и голосила некрасиво, размазывая по лицу остатки макияжа.

— А ты… пришлось смолчать, да?

— Да, как сказать… Начистил морду тому, кто приказ отдал. Но я-то понимал, что это была далеко не его инициатива.

— Ну, и правильно, что начистил! Уважаю. Была бы рядом, так постояла бы на шухере. А может, и сама бы поддала. Я вообще — жуть какая инициативная!

Артур рассмеялся. Громко, раскатисто, так, что даже пришлось притормозить — смех отвлекал от дороги. Повернулся к Стелле и, не дожидаясь проявлений ее инициативности, бесцеремонно сгреб ту в объятья, крепко поцеловав. Не страстно, нет. Как боевого товарища поцеловал. Почему-то он нисколько не сомневался в Стелле. Был уверен, что она бы действительно постояла на стреме, кинулась бы в драку, если бы это понадобилось, подавала бы патроны… да все, что угодно. Черт… он все больше в ней увязал.

— А знаешь, что?

— Что?

— У тебя когда отпуск?

— В мае, а что? — снова «чтокнул» Артур и улыбнулся.

— А то… Давай рванем снова во Францию…

— Летом Париж — не такое уж райское место, — скривился Артур, вновь выезжая на дорогу.

— А почему сразу Париж? Париж — это не Франция. Точнее… Далеко не вся Франция. А самое интересное начинается чуть поодаль. Как раз думала об этом, дожидаясь тебя. Только представь… Амбуаз, Страсбург, Анси, Кольмар! А потом и в Диснейленд. Как думаешь, Карине понравится?

— Карине? Ты… хм… не против, если она поедет с нами?

— А почему я должна быть против? — искренне удивилась Стелла. — Она — твоя дочь. И если ты не планируешь меня делать своим маленьким грязным секретом, а судя по тому, что мы сейчас едем к тебе — ты этого делать не собираешься, то все логично. Правда?

— Правда, — Артур послушно кивнул головой.

— Мы и Сашку можем взять, чтобы мне было спокойнее.

— Сашку?

— Да, срок у нее будет еще небольшой, так что поездка пойдет ей только на пользу. Конечно, вдвоем было бы… эээ… романтичнее… Но детей мы никуда не денем — это факт. А у Саши хоть появится возможность посмотреть ту страну, в которую она так отчаянно стремится. Ну, это все, конечно, вилами по воде писано, пока я не поговорила с врачами. Вдруг они запретят?

Артур неопределенно пожал плечами. Вообще он старался не заглядывать в будущее. По крайней мере, в их будущее со Стеллой — так точно. Тому было сразу несколько причин. А в основе всего — его комплексы. Все то, о чем любому приличному мужику, вроде как, и думать зазорно. Но он не видел смысла отрицать очевидные вещи. На бессознательном уровне Артур считал себя недостойным такой женщины, как Стелла. Он не мог избавиться от мысли, что быстро ей надоест, что она… наиграется, что ли? У него в голове эта мысль засела, и не избавиться от нее, не вытащить, как занозу. И хочется, и колется. Первый раз. Повело. Даже голова кружится. В общем, не думал он о будущем. Совсем. Тем более, не представлял их встреч, когда ребенок Стеллы родится. Если, конечно, они вообще протянут так долго.

Сместившись на краешек кресла, Стелла заглянула в зеркало заднего вида, поправила и без того безупречный макияж (вот у кого Каркуше стоило поучиться!) и снова вернулась на место. Артуру недоставало этого. Всех этих милых женских штучек. Нет, Каркушиного добра, конечно, хватало за глаза. Вся квартира была завалена. Но то — совсем другое. А здесь… и сумочка ее с дребеденью, и шпильки на высоченных каблуках, и мудреный браслет на тонком запястье, знойный насыщенный аромат… Все одно к одному. А в центре — она. Его женщина. Пока еще точно его.

— Вот и приехали.

— Не ожидала, что ты живешь в…

— Муравейнике?

— Можно и так сказать. Недавно переехали?

— Угу. Недавно. Каркуша здесь все ненавидит. Может быть, я и впрямь зря здесь окопался.

— Ну… Это — как знать. Трубы хоть не текут? А то наслышана я о современной застройке.

— Да нет. Ничего такого пока не было. Тьфу-тьфу.

Они поднялись на лифте, Артур повернул ключ в замке и распахнул перед спутницей дверь.

— Проходи.

Стелла ступила на порог, заинтересованно вертя головой, и застыла с открытым ртом. Прямо посреди просторного холла, прикрывая причинное место полотенцем, стоял обнаженный парень, а прямо за ним — всклоченная Каркуша. Стелла медленно перевела взгляд на перекошенное лицо Артура, и чтобы хоть как-то сгладить неловкую ситуацию, пробормотала:

— Кхм… Похоже, что с Диснейлендом я явно погорячилась.


Глава 13


— Это… Это… Что, мать вашу, вообще такое? — зарычал Копестиренский, и, отодвинув стоящую в проеме Стеллу, сделал шаг по направлению к застывшей с открытыми ртами парочке.

— Папа… — испуганно пискнула Каркуша.

— Артур, — Стелла поймала мужчину за руку и медленно покачала головой, — держи себя в руках, хорошо?

Она не знала была ли в праве давать какие-либо советы, но в порыве ярости Артур мог сотворить все, что угодно. Нужно было во что бы то ни стало этому помешать. Дождавшись медленного кивка мужчины, Стелла ободряюще ему улыбнулась, и неохотно разжала ладонь. Пальцы покалывало от прикосновения к его грубой обветренной коже. Тело навсегда запомнило ни с чем не сравнимое ощущение его горячих рук на себе.