– Их бы следовало сначала снять с полок, а затем шкаф переносить.

Глаза брюнета на мгновение встретились с моими. Лицо было каменным. Он вытащил лист бумаги из сейфа и положил на край длинного темно-коричневого стола.

– Ты всегда говоришь то, что думаешь?

– Чаще всего.

На секундочку уголки рта мужчины приподнялись и даже глаза заиграли, как в тот раз, когда я в дверь его машины вписалась, но затем все снова на свои места вернулось, словно переключатель в нем какой-то сработал. У людей так не бывает. Либо он хороший актер, либо робот.

– С сегодняшнего дня начинай забывать об этом бесполезном навыке.

– Что?

– Переспрашивать о том, что ты услышала – входит в тот же пункт бесполезности.

– Я.

– Звуки, попусту сотрясающие воздух – туда же, пункт номер один.

Но я даже сказать ничего не успела! Ладно, я помолчу, если это решит вопрос с работой.

– Пункт номер два.

– Я дико извиняюсь, но мне бы хотелось узнать что-то о предлагаемой должности.

Помолчать долго не удалось, уж простите. Я здесь по делу, в конце концов.

Брюнет обошел меня вокруг, как акула, разглядывая, словно намечая цель, только вот клацанья зубами не хватало. Я старалась не смотреть на него, потому что у меня уже, наверное, выработанный пунктик: не смотреть на красивых мужиков тире недоступных мужиков. Потому что а) они затуманят тебе голову, в лучшем случае, в худшем – лишат рассудка; б) даже если на горизонте засветит хоть какой-нибудь шансик, он обязательно наплюет тебе в душу и вытрет ноги. Ни первое, ни второе мне не интересно.

– Пункт номер один. Не перебивать. Это относится к пустой болтовне.

Не сочтите меня легкомысленной, ведь меня саму бесит тот факт, что стоя здесь, как нашкодивший щенок с улицы, я думаю о том, как приятно разливается внутри меня этот тонкий, пряный, буквально обволакивающий с ног до головы, запах. Он был теплый как корица и холодный как мята, я даже на секундочку подумала, что хочу забрать его с собой, но затем я очнулась и, мне захотелось тут же треснуть себя по башке. Я вообще-то не падкая на такое, да и сама парфюмом не пользуюсь. Мне вообще-то никогда не было интересно кто там, чем пахнет, у кого там какой одеколон или духи, не воняет и хорошо. Черт дернул его подойти так близко.

– Ты здесь?

– Эмм… Да. – Я даже чуть вздрогнула от вырвавшего меня откуда-то, непонятно откуда, голоса. Он не был требовательным или грубым. Ровным, отчужденным, холодным – да, но не грубым, но я все равно испугалась и когда открыла глаза. Мать моя женщина! Почему я вообще их закрыла! В общем-то, брюнет уже отошел от меня и сканировал мое лицо на расстоянии в пару метров, а его запах все еще гулял по моим дыхательным путям.

– Повтори, что я сейчас сказал.

Что? Господь всемогущий. Как в школе. Нет, я вообще-то никогда так глубоко не задумывалась. Может, бывало пару раз. Но уж точно не из-за мужского парфюма или что бы это ни было.

– Что-то про пункт номер один? – Осторожно спросила я.

– Ты отвлеклась. – Он внезапно помрачнел. Я, было, подумала, куда еще мрачнее, но оказывается можно! Это было похоже на хождение по лезвию, шаг влево, шаг вправо, ты труп. Словно мы оба соскользнули с этого пути, только вот я не поняла, что такого я сделала, что заставило этого человека выглядеть таким. Разочарованным? Словно он в карты проиграл.

Отойдя от стола, он прошел вдоль кабинета к одному из подвесных шкафов и достал оттуда уже начатую бутылку с коричневой жидкостью. Коньяк или виски, я не очень разбираюсь в этих напитках, от слова «совсем». С грохотом бутылка опустилась на стол, за ней последовал широкий стакан.

– Я. – Мне бы хотелось спросить в чем дело, но я, разумеется, только рот успела открыть и «бесполезный» звук издать.

– Тсс. – Рука брюнета приподнялась и повисла в воздухе на то время, пока он наливал алкоголь другой, словно это был какой-то особый момент, когда нельзя говорить. Или только мне нельзя?

Выпить слава Богу, мне не предложили, а я бы может и не отказалась, находясь в обстановке максимально готовой привести меня к истерике.

Мужчина отхлебнул из стакана, предварительно покрутив его в руке и, на пару секунд засмотрелся куда-то вдаль, так, что можно подумать, будто он сквозь стены мог видеть. Я наблюдала за ним с любопытством, с таким же, с каким он чуть позже взглянет на меня.

В его безразличие сложно что-то уловить, но я увидела, то есть, он позволил мне это видеть, как я думаю. Это был интерес. Это был азарт. И мне бы могло это понравиться, наверное, если бы это не было похоже, словно на тебя смотрят, как на новенькую машину, которую вот-вот получишь. Я бы хотела, чтобы на меня смотрели так, как на человека с высокими профессиональными возможностями, хоть таковых у меня и не было, и я четко знала, что этого мужчину вряд ли интересует моя профессия. И в глубине души, я бы улыбнулась себе, если бы на меня взглянули так, как на женщину, но это не был тот взгляд, я знала это потому что каждый выходной в клубе меня буквально раздевали глазами, и простят меня мои моральные принципы, это поднимало мою чертову самооценку на вечер. Он не смотрел на меня так. И это пугало. Потому что только дьявол мог смотреть в твое нутро и говорить: мне нужно все.

А вообще-то у меня бурная фантазия. Может, это привычный взгляд этого парня, мол «смотри, я альфа-самец». Ага, альфа-дурак, ты. Я на такое не покупаюсь.

– Скажи мне, что тебя отвлекло, и мы продолжим этот разговор. Вернемся к пункту номер один: вранье.

И что я должна сказать? Соврать! Определенно. А если поймет? Я ведь совершенно не знаю, что это за человек, кроме некоторых странностей, которые уже успела заметить. Признаться, что готова была обнюхивать его до конца дня, как надоедливая собака или кошка, которую валерьянкой поманили?

– Если совру?

– То, о чем ты думала, стоит того, чтобы соврать?

– Возможно.

– Мне уже интересно.

Ага, интересно ему, а смотрит на меня как на еще один предмет интерьера в своем кабинете.

– Мне. – Я замялась. А мужчина ждал, и наверняка, заметил, как я от волнения с ноги на ногу начала переступать. Господь, почему я просто не могу сказать это? Ладно! – Мне стало любопытно, не используете ли Вы какие-либо феромоны в своем парфюме.

Боженька. Ну, все. Я зажмурила глаза и стояла, как вкопанная ожидая смеха или какой-либо стандартной реакции, но ее не последовало. Открыв один глаз, я заметила, что брюнет, как стоял у края стола со стаканом в руке, так в той же позе и остался. Ни одна жилочка на лице не дрогнула. Вот те на! Открыла второй глаз. Выпрямилась, когда стакан опустился на стол и тот, чьи руки его до этого держали медленно подошел ко мне.

Он примерно на две головы выше и мне пришлось приподнять свою, чтобы взглянуть в его лицо. Стальные глаза искали во мне что-то, чего я сама не знала и, возможно, никогда не узнаю. Он был словно робот, сделанный по особому заказу. Мне показалось ужасным, что в мою голову внезапно прокралась мысль, что я ненавижу его за этот взгляд. Это делает меня уязвимой. Если я здесь, почти вплотную прижатая к нему, стараюсь не делать глубоких вздохов, чтобы не выдать нарастающую панику и не утонуть в дурмане мускатного ореха с мятной примесью, то я бы не хотела, чтобы на меня смотрели, как на какую-то вещь. Это глупо! И мне должно быть плевать на таких, как он. ОСОБЕННО на таких, как он. Я привыкла уважать себя. Я привыкла полагаться только на себя и делать то, что считаю нужным. Мать Господня, и я снова закрыла глаза, и этот дьявольский запах, кажется, стал еще сильнее.

– О чем ты думаешь? – Голос прозвучал мягко, это было почти шепотом, и меня словно морской волной накрыло, такой теплой и приятно удушающей. Он мурлыкал, как кот, и это было так низко, но бархатно, как перышком по коже, только по сознанию. Я сглотнула ком. Часто я закрываю глаза, когда танцую в клубе, это дает возможность забыть о том, кто ты есть, наплевать на принципы. Впрочем, это работает всегда. Мне казалось, что так я могла бы больше, чем мне было дано.

– Вы дьявольски красивы. – Это было честно, но, тем не менее, я не произнесла это, как комплимент его самолюбию, надеюсь, он это понял.

– Мне нравится, что ты подумала, перед тем, как это сказать.

– Но. – Я распахнула глаза в тот момент, когда ощутила легкое касание пальцев на своей щеке.

– Пункт номер три: смущение.

Я все еще пялилась на него с каким-то недоумением и ужасом внутри себя, а может и снаружи, пока он легонько касался моего лица. Я бы хотела сказать, что ни капли не смущена, но о том, как горели мои уши, даже говорить не стоит. Мне кажется, я покраснела до кончиков пальцев в ногах, а мои Чеширские коты на ногтях сгорели от адского пламени. И смущало меня не то, что меня касался малознакомый мужчина, не то, что я позволяла себе думать и говорить, а то, что я оказалась посредственной, именно сейчас, в эту самую минуту. И что означают эти дурацкие пункты?

– Какой второй пункт? – Либо я снова прослушала, либо он был упущен.

Мы глазели друг на друга еще пару секунд, а затем мужчина резко убрал руку от моего лица и отступил на шаг.

– Раздевайся.

А вот тут меня будто из котла прямо в сугроб выкинули. Я попыталась заговорить, но язык не слушался даже, первые секундочки, я как рыба просто рот торопливо открывала.

– Ты глухая?

А теперь обратно в котел. Меня таким жаром обдало, что в ушах зазвенело. Что он вообще себе позволяет?

– Вы. Ты нравился мне больше, когда мы впервые встретились!

– Ты нравилась мне равносильно мало, как тогда, так и сейчас. Раздевайся.

– Даже не подумаю.

Я отступила на шаг, когда брюнет стал молча приближаться, а затем еще на один, а потом и вовсе побежала к двери.

– Не подходи. – Принявшись дергать ручку и крутить ее в разные стороны, я поняла, что дверь заперта. Но я не закрывала ее за собой! Сердце громыхало где-то в области горла, даже в ушах, я пыталась отдышаться, все еще держась за эту несчастную ручку, не оборачиваясь назад, хотя прекрасно слышала шаги.

– Замок автоматический. Открыть могу только я.

С идентификатором что ли? Да плевать я хотела!

Шаги приближались, а я продолжала бесполезно дергать ручку.

– Я закричу.

– Сколько угодно. Здесь никого нет, можешь орать, пока голос не сорвешь.

– Не приближайся. – Мой голос панически сорвался и руки задрожали, когда этот сумасшедший подошел сзади и грубо провел ладонями по моим бедрам, я дернулась, но было некуда. Зажата. Тупая. Сама себя загнала.

– Пункт номер четыре: страх.

– Что? – Я едва пискнула.

Мужчина наклонился ко мне ближе и втянул воздух где-то рядом с моим ухом, словно пробовал аромат моих волос. Или кожи. Я ощущала его дыхание так близко, словно оно было прямо внутри меня, и его запах был повсюду, что теперь вместо того, чтобы его сохранить, мне хотелось облить себя спиртом, чтобы больше никогда не ощущать этот аромат.

– Ты меня боишься.

Он меня пугал. И это уже не было похоже на шутку. Я не истерила, но была на грани. Уговаривала себя успокоиться, вспоминала, что это всего лишь фирма, в которой я работала полгода, мой босс уважаемый человек. Но это не мой босс, это его сумасшедший брат!

– Ты маньяк?

– Мама в детстве не учила тебя не разговаривать с чужими дядями на улице, даже если ты врезаешься в дверь их автомобиля? – Шепнул он. – А, Ариэль?

– Это. Не. Мое. Имя. – Процедила я сквозь зубы и завела назад руку, чтобы нанести удар локтем, но обе мои руки тут же были перехвачены.

– О чем ты сейчас думаешь?

– О том, что ты больной.

– Нет. Еще. Ты сказала первое, что пришло в голову, это первый пункт. Подумай.

– Я хочу, чтобы ты отпустил меня.

– Еще.

– Я не знаю!

– В тебе столько невысказанности. – Его рука плавно переместилась на внутреннюю часть моего бедра, я попыталась высвободиться, вопя и брыкаясь, но теперь это был предел, потому что я окончательно оказалась прижатой к двери.

– Во всех смыслах. – Ладонь переместилась чуть выше и, я сжала ноги, как только могла. – Я сказал, что дам тебе работу, но также я сказал, что ты должна будешь пройти проверку. Я говорил это как раз в тот момент, когда ты восхищалась моим лосьоном.

– Мне не нужна такая работа. – Мой голос предательски дрогнул.

– Я плачу хорошие деньги. Большие деньги.

– Мне все равно.

– Ты не можешь уйти раньше времени, ты все еще должна мне за статуэтки.

– А ты не можешь взять все, что ты хочешь, если у тебя есть деньги. Твоя мать совсем не позаботилась о твоем воспитании?

Теперь он придавил меня своим телом так, что из меня чуть легкие не выскочили, аж ноги подкосились.

– Ты думаешь, я хочу тебя трахнуть?

Его язык едва коснулся моего уха, а ладонь нащупала то место между ног, которое я, к сожалению, не смогла проигнорировать, даже в такой мерзкой ситуации. Мне пришлось закусить губу, чтобы не издать ни звука, когда властные мужские пальцы нащупали клитор и с силой надавили на него. Блиин. Позор, Кира! Это просто омерзительно.