Юлия Динэра - Ты мой трофей

– У меня нет никаких девушек.

– Рабыни?

Кажется, я вновь разозлила его, потому что его челюсть сжалась и, взгляд стал более холодным.

– Называй, как хочешь. Рабыни, зверушки, игрушки, и ты одна из них.

Я отталкиваю его и тут же, крепкие пальцы сжимаются на моем горле. Хватаюсь за его запястье, приподнимаясь на цыпочках.

– Ты делаешь мне больно.

– Ты принадлежишь мне, хочу, чтобы ты поняла.

– Ты сам не знаешь, чего хочешь.

– Ох, я знаю. Знаю, русалочка, это меня и коробит, что я знаю, черт возьми.

Хватка на шее ослабла, и я могла бы упасть, но мерзавец, вовремя, подхватил меня и снова вжал всем телом в холодное стекло.

* * *

Мне нравилась ее боль. И я ненавидел ее. Но ничего не было желаннее, чем оказаться внутри этой девчонки. Она совершенно точно ощущала, как окаменел мой член, также, как и, я чувствовал ее желание на своих руках. Я снова провожу рукой по ее бархатной коже, вдыхаю ее запах, наматываю ее волосы на руку и оттягиваю назад, чтобы открыть доступ к ее тонкой, манящей шее. Я знаю, чего хочу. Но не знаю, что с этим делать. Адреналин в крови сводит с ума. Я готов убить эту девчонку только за то, что она существует в моей голове. Предвидел, что будет сложно. И я сам бросил себе этот вызов. Бросил сеть, в которой и оказался. Она тяжело дышит, я тоже. Я буду грубым, маленькая. Нам не должно это понравиться. И, черт возьми, как бы хотелось. Хочу впиться в ее пухлые розовые губы, которые она так часто закусывает. Я не целуюсь со шлюхами. Я трахаю их. Жестко. Никаких личных контактов. Никаких привязанностей. Прикусываю ее сосок. Она цепляется за мои плечи и ее гребаные тонкие пальцы заставляют хотеть и ненавидеть ее еще больше. Отшвырнуть от себя, как шавку из подворотни. Или войти в нее до предела. До диких стонов. До впивающихся в кожу ногтей. До криков, которые буду желать каждую ночь. Этому не бывать. Но я продолжаю дразнить ее тело, внушая себе, что именно ей делаю хуже. Плюнуть на все. Услышать ее громкий стон под собой. Буквы своего имени, исходящие из ее маленького ротика. Скольких я перетрахал за последнюю неделю? Я даже не помню. Не помню их лиц. Имен.

Убираю ее руки, когда та начинает бродить ими по моему телу. Ее пальцы, как огонь, прорывающийся под кожу. Ничего личного, дорогая. Я просто трахну тебя, как и всех остальных. Черт возьми, запах ее кожи. Ее дыхание. Хочется сжать ее до боли. До сломанных костей. До момента, когда она просто исчезнет в моих руках, как иллюзия, которую я нарисовал в своей голове. Ее не существует. Просто тело, которое я хочу взять. Если я сделаю это сейчас, завтра в ней не будет смысла. Я одержим желанием. Поэтому девчонка лишь станет одной из тех, которых я использую в грязных делах. Невидимое существо. Завтра отправлю ее куда подальше. Да, так и будет. Ни одна женщина не переступала порог этой квартиры. Вытравлю ее отсюда, из головы, отовсюду, как надоедливую муху. Ее тело горячее и упругое. Нет. Мой братец не получит ее, не до того, как я закончу начатое. Почему я до сих пор не сделал этого? Такая влажная. Для меня. Запах – яд. Вкус ее кожи, еще большая отрава, но я не могу оторваться. И травлю себя. Снова и снова. Ее пальцы неумело пробираются вверх по моей шее, тянутся к лицу. Я убираю их. И затыкаю ее рот ладонью, придавливая к стеклу. Все еще робкая. Растрепанная. Щеки раскраснелись. Чувствую пульс ее тела под своими руками, словно свой собственный. Да, черт с тобой. Быстро расстегиваю джинсы и спускаю их ниже бедер. Мой член сразу же упирается ей в живот. Б*ять. Нечто ужасное есть в этом желании. Я никогда не чувствовал приближающегося конца раньше, чем что-либо могло начаться. Она смотрела на меня, хлопая длинными ресницами, ее дыхание опаляло мою руку, и мне стало необходимым убрать ее и отойти назад, потому что я больше не хотел прикасаться к тому, что видел. Мое чертово сердце билось так, что я ощущал его отголоски в гребаных пальцах. Ее грудь вздымалась чаще, чем я мог себе представить.

Я просто гребаный кретин. Я должен избавиться от этой девицы. Чертовски, запредельно правильно видеть ее голышом, в своей квартире, в своей мастерской, будто она принадлежала этому месту. Нет. Мне принадлежала. И она больше не стеснялась себя. Своих изгибов, узнаваемых даже в полной темноте. Своей упругой груди. Не обнимала себя, чтобы спрятаться. Если я трахну эту девчонку, это будет самая большая ошибка в моей жизни.

Она шагнула ко мне в то время, когда я застегивал ширинку штанов, борясь с приступом, который толкал меня к неизбежному дерьму. Я ощущал ее кожу, словно б*ядскую агонию во всем теле.

Ее пальцы едва дрожали, когда она коснулась моей груди, но я чувствовал их, будто отбойный молоток. Перехватил запястье уже тогда, когда маленькая рука коснулась моего лица. Я держал ее. Она не отступала. И я, как гребаный камень застыл, глядя в ее мокрые глаза. Почему она плакала? Черта с два меня это волнует. Мои планы. Мои цели. Моя фирма. Она испоганит все, над чем я работал. Годами. Завтра отправлю ее на задание. Или избавлюсь. Поутру.

– Займись со мной любовью.

Что, б*ять? Совсем рехнулась?

Отшвырнул ее руку, к чертовой матери, и схватил за лицо, ее мягкие губы тут же раскрылись и я в очередной раз испытал это мерзкое желание обладать ее ртом. Всем ее телом. И не только им. Но этому безумию не суждено сбыться. Разве за этим она здесь? Маленькая стерва.

– Ты спятила, если думаешь, что можешь манипулировать мною с помощью секса.

– Я…

– Заткнись. – Резко отпустил ее, так что пошатнулась. – Просто заткнись.

В глубине своего извращенного сознания, я ждал от нее чего-то сумасшедшего. Может быть, она бы даже могла запрыгнуть на меня и избить и, я бы принял это в своей привычной манере, но она сделала то, с чем я понятия не имел, что делать. Она просто улыбнулась. В тот самый момент, когда быстро смахнула, скатившуюся по щеке слезу. Я больше не собирался на это смотреть. Это делало меня идиотом.

Пока домыслы и, вполне, оправданные решения находили выход в моей голове, я совершенно забыл о гребаном автоматическом замке в мастерской и кондиционерах, включенных на полную мощность.

Черт бы побрал эту девицу. Я и глаза не сомкнул из-за этой паршивки. И у меня было только два решения: выбить из нее все дерьмо новым заданием или отправить домой. В первом случае, она навсегда возненавидит меня, но при этом осядет у моих ног, второй означал, что я больше никогда не собираюсь увидеть ее. Оба варианта мне не подходили.

Я открыл дверь мастерской в надежде, что девчонка будет злобно расхаживать по комнате или колотить в дверь, уничтожит часть моих работ, может быть, даже, все. Но, она просто спала, прямо у порога. Обняв колени и опустив на них голову. Все в помещении осталось нетронутым, кроме ее одежды. И я, вероятно, не замечал раньше, но тут ужасно холодно.

Опустившись на корточки, я стал убирать растрепанные волосы с ее лица, которые шелком струились по моим пальцам. Черт, она даже не нашла, чем укрыться, кретинка.

– Эй, русалочка.

Дерьмо, она такая холодная. Руки покрылись мурашками, и ладони оказались сжатыми в кулаки.

– Эй, это не смешно.

Она не шевелилась. Я с трудом разжал ее пальцы.

– Кира.

Она даже не чувствовала, как ее ногти впивались в рану на ладони и выглядело это ужасно.

– Кира. Черт возьми, я забыл, что ты не сможешь открыть эту проклятую дверь. Я отвезу тебя домой, хорошо? Сегодня. Давай, просыпайся. – Я приподнял ее бледное лицо, и какой-то гребаный рычаг сработал внутри меня, когда я увидел ее почти фиолетового цвета губы, которые вдруг задрожали. Я понятия не имел, что с этим делать! Ее глаза задергались под веками, и я сгреб в охапку ее маленькое холодное тело и понес в ванную.

Она стала часто дышать мне в шею и ее гребаное дыхание единственное, что я хотел ощущать. Затем она вздрогнула и крепко вцепилась в мои плечи, я прижал ее сильнее к себе.

– Кира. – Я снова позвал ее и, она дернулась в моих руках, широко распахнув красные глаза. – Тихо. Я не хотел тебя пугать.

Черт возьми, я как долбанный идиот, радовался тому, что она проснулась. Эта девчонка, определенно, должна исчезнуть из моей жизни.

Ее губы приобретали розоватый оттенок, но она сама продолжала дрожать. И молчать. Мне бы определенно понравилась ее болтовня, прямо сейчас, но она не говорила ничего.

Я медленно опустил ее на пол, придерживая рукой и, принялся снимать с нее одежду, пока набиралась ванна. Мне бы не стоило думать о ее теле прямо сейчас, потому что все, что я собирался сделать это – согреть его и отправить девчонку к чертовой матери отсюда.

* * *

Я молчала, потому что мне нечего было сказать. Я была подавлена. Мне было страшно, не знаю, почему. И, все еще, холодно. Даже, когда опустилась в горячую воду, последняя волна дрожи пронеслась по телу.

Максим залез вместе со мной, прямо в штанах. Мне было плевать, что я снова голая, это уже казалось нормой на сегодняшний день. Ком в горле не переставал давить. Я понятия не имела, чего хотела. И чего хотел от меня этот человек, тем более.

Он поливал мне спину из душа горячей водой, но при этом его ладони ошпаривали куда больше, я закрыла глаза и позволила себе чуточку расслабиться. Хотя это и было страннее некуда. Чувствовать себя нормально в этом месте. И я злилась на себя за это. Вода выключилась, когда набралась целая ванна, должно быть, индикаторы сработали.

– Хочешь, спустим немного? – Я слышала, как он положил душ на место, но руку с моей спины не убрал. Я молча качнула головой. И мы сидели в такой тишине еще какое-то время. Только несколько капелек воды с душа изредка, звеня, срывались в ванну. Мне все еще было нечего сказать. Я, просто, пялилась сквозь прозрачную жидкость на свои руки, одна из которых снова кровоточила.

Максим приблизился ко мне сзади и потянулся к одной из моих ладоней, я словно дикарка, одернула его руку. На какое-то время, снова, повисла тишина.

– Я отвезу тебя домой.

– Почему? – Мой голос прозвучал немного хрипло, словно, я забыла, как говорить и, наверное, для меня, это и вправду, было слишком долгое молчание.

– Тебе здесь не место.

Он снова коснулся моей спины, и я замерла.

– Ясно.

Ничего мне не ясно. Совершенно ничего. И особенно то, куда я собираюсь идти.

– И когда ты понял, что я не стану рядовым шпионом?

– Почти сразу.

Я хмыкнула.

– Подумала, когда запер меня в своем «морозильнике».

Его рука сжалась на моем плече, ненадолго, после чего мужчина собрал мои волосы, едва касаясь шеи и спины и, переложил их набок.

– Это не было специально. Там автоматический замок, открыть могу только я. И дело не в этом, черт возьми.

– Ты должен понимать, что я не смогу вернуть тебе деньги. – Сглотнула ком и продолжила: – У моего брата врожденная мышечная атрофия, ему нужна операция, и я.

– Не говори, если не хочешь.

Его губы нежно коснулись там, где заканчивалась шея и, начиналось плечо, я вздрогнула, наверное, больше от неожиданности, чем от того, что волна электричества прокатилась по позвоночнику. Меня, даже, снова, холодной дрожью окатило. Как можно быть настолько омерзительным во всем своем существовании и, сделав одну лишь банальную вещь, вроде невинного прикосновения к коже, заставлять чувствовать меня абсолютно безумной?

Я повернула голову и, наши лица, теперь, разделяла всего парочка сантиметров. Кто-то из нас вздохнул и я, даже, не знаю кто. Затем мужчина резко встал, и я невольно вцепилась в его руку, той самой, которую поранила.

Я смотрела на него сверху вниз, и даже когда он был весь мокрый, в прилипших штанах, он по-прежнему оставался красив, несмотря на то, что я знала о нем. Хотя, это было совсем ничего, лишь то, что успел показать мне. И раз я собираюсь уйти, какая мне разница?

Максим вернулся в воду, опустившись на колени, и я подвинулась, освобождая ему место, подтянув к себе ноги и обняв их. Грохот моего сердца был слышен на Марсе, наверное.

Я смотрела на капли воды на его коже и, мне тут же захотелось пить. Какой обман. Уткнувшись лбом в колени, я громко выдохнула и сделала большой глоток воздуха. Какая-то часть меня надеялась, что когда я подниму голову, этот мужчина уйдет, но он не уходил. Я ощущала его присутствие на уровне своей квинтэссенции.

Господи, нет. Расцепив руки, державшие колени, я подорвалась с места, схватила первый попавшийся полотенец, и пошлепала мокрыми ногами прочь из этой ванной.

– Кира.

Я остановилась, придерживая полотенце руками, у основания груди, внутри которой все вот-вот норовило взорваться. Я слышала шлепки босых ног, и капли воды, падающие на пол.

Максим развернул меня к себе и, я подняла глаза к его лицу, осознавая, что на моем отражается ужас. А его, – оно выражало неуверенность, словно он не знал, что дальше делать. А я знала – бежать. Бежать, Кира, бежать. Только вот стояла я на одном месте.