Осушив стакан, я вернула его мужчине и, тот куда-то его поставил, должно быть на пол, судя по отсутствующему из-за ковра, звуку. Вернувшись в горизонтальное положение, я повернулась на бок, подложив руки под голову и, принялась вглядываться в силуэт Максима. Он был рядом и тоже смотрел на меня, я это чувствовала. Потрясающе ощущать кого-то на расстоянии, при этом почти не видя, и в то же время, ужасно. Сердце, как бешеное колотилось в груди, и я все пыталась собрать мысли воедино, сложить по кусочкам прошедший вечер и хорошо обдумать.

– Не хочу, чтобы ты уходила. – Внезапно сказал он и придвинулся ко мне ближе, так что я всем телом ощутила его тепло. Если пульс и дальше продолжит так отбивать, мне понадобится «скорая».

– Не могу поверить, что ты так просто избавляешься от меня. – Я даже усмехнулась, правда, горько почему-то. Наверное, потому что сказать хотела совершенно другое.

– Я не избавляюсь от тебя. Я, черт возьми, мог бы запереть тебя в этой квартире до конца дней, но ты должна уйти. Сама. Если захочешь. Когда меня не будет, ладно? Ты можешь оставить себе кредитку. Оставь ее, хорошо?

Его слова резали вдоль ребер, и я приложила ладонь к его губам, которые были ближе, чем казались прежде. Он притянул меня к себе и, я уткнулась носом в его шею, шумно втянув носом воздух.

– Ненавижу, как хорошо ты всегда пахнешь.

– Прости. – Он усмехнулся.

– Это отвлекает.

– Я хочу, чтобы ты знала, если решишь остаться, пути назад не будет. Я не отпущу тебя.

– А как же твое пристрастие? – Я почти была уверена, что это невозможно. Его фигурки. Те девушки. Он пропитан этим всем уже неизвестно, сколько лет подряд. И я все еще думала о том, что он дрессирует меня, это доводило до ужаса, сковывало изнутри.

– Я работаю над этим.

– Давай поспим, ладно? Чувствую себя омерзительно после того виски.

– Пьянчужка.

Я улыбнулась и закрыла глаза. Мне хотелось о многом еще спросить, многое сказать, но я действительно, боялась делиться своими переживаниями. Сама мысль о том, что я хочу разделить их с кем-то, впервые за долгое время, пугала.

– Ты не уйдешь?

– Куда же я уйду? Это моя комната.

– Ты.

– Давай спать?

– Угу. – Получилось как у кошки. Сонно и лениво.

Он коснулся губами моего затылка, а я обвила руками его горячее тело, ютясь ближе.

Он принес меня в свою комнату. Впустил меня в свою комнату. Значило ли это больше, чем тот проклятый договор? И он отпускал меня, просто так, без обязательств. Я понимала, что мой уход решит многое. Мы не станем мешать друг другу, каждый вернется к своей жизни. Хотела ли я этого? Отмотаем время. Спросите меня неделю назад. Я скажу «да». Сейчас? Мне, все еще, нужно принять решение, сделать выбор. И, кажется, я уже его сделала.

Уснула я под звук грохочущего сердца. Их было два. Под шум частого дыхания и легкие прикосновения к волосам.

* * *

Утро казалось добрым, хотя, после выяснилось, что это и не утро вовсе. Когда взглянула на экран мобильного, уже подбивало к пяти вечера. Я проспала почти сутки! Ну, с сутками, конечно, преувеличила, но все равно, это означало, что алкоголь главное зло для человечества. А если бы я работала? Растяпа.

Разумеется, проснулась я в одиночестве, мое лицо было уткнуто в подушку, когда я очнулась. Красота! Ну, хоть без слюноотделения обошлось.

На какое-то мгновение, сегодняшняя ночь показалась сном. Хорошим. Самым приятным из всех, что я видела за последние несколько лет. Да, блин, у меня будто птицы внутри запели и затрепетали своими крылышками. Маленькие колибри.

Опустив ноги в мягкий ковровый ворс, я развесила шторы на широком окне и подошла к прикроватной тумбочке, на которой стоял графин с водой, бутылка минералки, стакан и упаковка аспирина лежала. Я ухмыльнулась про себя. Голова не болела, но пить и вправду сильно хотелось.

Оглядев еще раз комнату, я убедилась в том, что мне все это не приснилось. Спальня выглядела просто, словно этому мужчине ничего и не нужно было. Хорошая мебель, деревянная, резная, большая кровать, комод, кресло, мягкий ковер. Никаких намеков на хобби, увлечения, словно все, что у него было, находилось в той мастерской.

Открыв дверь предполагаемой комнаты, я оказалась в просторной гардеробной, по одной стороне которой висели костюмы разных оттенков всех расцветок темного, рассортированные по тону. По другой стене: множество туфлей, ботинок, кроссовок. С третьей стороны повседневная одежда: джинсы футболки, легкие куртки. Я потянула за одну из футболок, та сползла с вешалки и оказалась у меня в руках, невольно я приложила ее к носу и медленно втянула уже знакомый аромат, от которого мышцы живота начинало сводить и все мысли в голове растворялись этим запахом. Пошарив по ящикам, я нашла галстуки, бабочки, запонки и нижнее белье – этот ящик я захлопнула сразу. Вообще-то не имею привычки ковыряться в чужих вещах, но мимо этой гардеробной не могла пройти. Открыв еще один ящик, я увидела нечто странное и до боли знакомое. Достав бархатную ткань, я сразу узнала в ней свой танцевальный топ от костюма Шахерезады. Не могу поверить, что он сохранил его. Ладно, пора убираться отсюда. Будет не очень хорошо, если меня тут застукают.

Приняв душ, я натянула длинную черную футболку, которую стащила из гардеробной Максима. Выглядела она на мне как мешковатое платье, но мне просто нравилось находиться в ней, ощущать ткань, которая касалась не только моей кожи, вдыхать этот запах. И да, я собиралась остаться, пусть и до истечения срока договора, но мне нужны были хотя бы несколько дней, чтобы, на самом деле, понять, что я здесь делаю. Возможно, мое решение самая большая ошибка в жизни, но может, и нет. Я не могу этого знать пока, не проверю.

На первом этаже я сразу же заметила Богдана, который, как и прежде занимал уже облюбленное кресло в углу комнаты, словно оно было сделано для него по заказу.

– Привет. Не знала, что ты здесь.

Вообще я думала, что он больше не будет меня преследовать, но, Слава Богу, теперь он хотя бы не раздражал. Это его работа, я должна понимать.

– Босс велел отвезти Вас, куда скажете.

– Ясно. – Так значит, Максим все-таки уверен в том, что я собираюсь уйти. – Везти меня никуда не нужно. Хочешь есть? Идем на кухню.

Впервые за несколько дней я реально ощутила чувство голода и, даже, как-то обрадовалась, вспомним про еду.

– Пошли. Мне не очень приятно, что ты сидишь тут, как статуя. Мы можем подружиться, знаешь ли.

Мужчина как-то странно посмотрел на меня, но все же на кухню со мной пошел. Я разогрела нам, с утра приготовленный и никем не тронутый завтрак и, мне даже удалось вытащить из Богдана пару словечек. Он рассказал, что у него есть жена и трехлетний малыш, он был милым, когда говорил о них, и грустным. И, кажется, я могу понять почему, он почти их не видел, – постоянно на работе.

– Твоя жена не против, что ты здесь работаешь? Вы, наверное, редко видитесь. – Я потянулась к одному из верхних шкафов, где визуально нашла пакет муки, но достать естественно, не смогла. – Поможешь мне, пожалуйста?

Ничего не ответив, Богдан тут же оказался рядом, обойдя меня сзади, он быстрым движением руки снял с полки пакет и протянул мне, я улыбнулась.

– Спасибо. Хочешь мороженое? Там в холодильнике его полно.

– Кхм. – Кто-то прокашлялся, я вздрогнула и обернулась, в дверях стоял Максим и пристально наблюдал за нами. Выглядел он непонятно, то ли уставший, то ли. И смотрел он на меня, словно я не то, что он рассчитывал увидеть. Его взгляд скользнул по моему телу, после чего остановился на Богдане. Тот, в свою очередь, одернул пиджак, и попытался уйти.

– Извините.

– За что ты извиняешься?

Максим перекрыл ему путь и, я нахмурилась, уставившись на него, но он и, вовсе, не обращал на меня внимание.

– Мне не следовало заходить на Вашу кухню.

Максим рассмеялся, как-то злобно, а затем выражение его лица стало холодным.

– Она тебе нравится?

Он кивнул в мою сторону, и я даже не сразу поняла, что он имеет ввиду.

– Нет. – Ровно ответил Богдан.

– Разве? Я видел, как ты пялился на нее, когда край ее футболки приподнялся.

– Что ты несешь? – Встряла я, но тот словно не слышал и не видел меня.

– Максим Романович, мы просто разговаривали.

– Она не может тебе не нравиться.

– Я женат, Вы знаете это. – Кажется, всегда спокойному Богдану, это тоже начинало не нравиться, как и мне.

– У тебя встал на нее, гребаный урод.

Я опешила и подошла к ним.

– Ты не в своем уме?!

– Вы только полюбуйтесь. – Он усмехнулся. – Хочешь посмотреть на это? Это извращенец трахнул бы тебя на этом столе, если бы я не вошел.

– Ты сошел с ума! Господи.

Я провела рукой по лицу и, в этот момент Максим схватил Богдана за грудки, после чего рванул пуговицу на его ширинке так, что та отлетела и, сдернул с него штаны до самых бедер, я ахнула и отвернулась, прикрыв рукой глаза. Какой позор! Наверняка, еще покраснела вдобавок.

– Ты уволен.

Услышав звук застегивающейся молнии и последующих громких шагов, я рванула вперед, но Максим перехватил меня на ходу, поймав за талию. Я хотела догнать Богдана и просто извиниться, вместо этого я была зажата в руках пьяного идиота. Высвободившись из его хватки, я взглянула в его глаза, которые открыто говорили мне: «Чего ты хотела?» и, встав на носочки, я врезала ему с кулака в челюсть, что было мочи. И знаете, что самое идиотское? В том, что пострадали мои кости, а не его.

Ахнув от внезапно прострелившей руку боли, я согнулась пополам и зажала ладонь меж колен. Да, я могла бы, даже, сломать кисть о его лицо.

Холод и безразличие в лице Максима куда-то исчезли и, он присел передо мной, взяв мою руку в свою.

– Не делай так больше. – Он легонько провел большим пальцем по костяшкам моей руки, после чего поднес ладонь к лицу и коснулся ее губами. – Нужно приложить лед. Попробуй пошевелить пальцами.

Пару минут еще я находилась, словно в коматозе, а затем до меня дошло, что только что случилось.

– Ты сделал абсолютную мерзость. – Я вырвала свою ладонь из его и, направилась в гостиную.

– Я вижу, когда мужчина хочет женщину. Ты сама это видела! – Прокричал он из кухни, затем пришел и попытался приложить полотенце со льдом к моей руке, я невольно выхватила его и швырнула в Максима, так что кубики льда врезались в его грудь и посыпались на пол.

– Я ничего не видела! Господь. – Я отвернулась, прижав ладони к лицу, мужчина подошел сзади и заключил меня в объятия.

– Не могу поверить, что ты осталась.

– Я тоже, знаешь ли. Ты все испортил, просто взял и все испортил. – Отбросив его руки, я отошла в сторону.

– Чего ты хочешь? Чтобы я вернул его? Может быть, даже извинился, за то, что мать его, у него стояк на мою женщину.

Я опешила. И буквально пару секунд назад знала, что сказать. А теперь? Он это серьезно, что ли?

– Я хочу, чтобы ты перестал использовать людей в качестве расходного материала. Твои деньги не могут ничего. Да, они помогут моему брату. Но кто поможет тебе? Эти бумажки.

Он шагал в мою сторону до тех пор, пока я не врезалась в стену, отступая назад.

– Ты поможешь мне. – Его руки скользнули по моей талии, сминая кожу сквозь тонкую ткань футболки, и губы прильнули к шее, проложив влажную дорожку поцелуев к лицу. Он действовал на меня точно также, как и вчера, как и позавчера и до этого, ничего не изменилось, он опьянял, дарил чувство жизни и уверенность, словно все вокруг может быть иначе, лучше. Но мне бы стоило начать бороться с этим раньше. Могу ли я сейчас? Забрать себе обратно все то, что он уже успел у меня взять.

Моя кожа горела под его пальцами, его губы пробивали любые стены в моем сознании, я словно нежилась в мягких пышных облаках, когда он был рядом. Но этого было недостаточно, не для моего разума.

– Я думал о тебе весь день. Не мог смириться с тем, что приду, а тебя нет. Смириться с тем, что сам это сделал. Понимаешь? Но это не я. Я не думаю о других, Кира. Я не отпускаю то, что мне нужно. Но есть ты. И может. Может быть, у меня есть шанс. Ты мой шанс, мое спасение, Кира.

– Поэтому ты напился и унизил водителя? – Я оттолкнула его, прервав поцелуи, которые кроме сумасшествия, вызывали лишь боль, тупую и острую одновременно. Добивали лишь только слова.

– Я боялся. Я, черт возьми, даже работать нормально не мог, словно это потеряло смысл. И я знал, что ты уйдешь. И какова моя реакция, когда я прихожу домой и вижу, что ты здесь и мой гребаный водитель трется сзади тебя и ты в этой футболке. Я спятил. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Скажи мне.

Лучше бы он вообще ничего не говорил, все было бы проще. Лучше бы не смотрел на меня так, словно я затерянная вселенная. Лучше бы вообще никак не смотрел, или как прежде с одной единственной холодной эмоцией на лице.