Вспомнил, как ловко она могла ими выполнять любую работу. Представил эти женские руки на клавишах рояля, который стоит в просторном зале моего загородного дома. И себя рядом, впитывающим звуки прекрасной мелодии, которые Снежка играет лишь для меня. А ведь даже не представляю, умеет ли она играть на рояле или еще на чем. Вообще непростительно мало знаю о ней. Черт бы меня подрал от этой картины, я же все же мужчина, а не деревянный Буратино. Мысли в присутствии Аленки играют со мной в затейливые игры, но как можно сопротивляться этой природной красоте?

— Снежка, а почему из дома, где ты их взяла?

— Попросила Мишку отпилить мне несколько веточек от низа их елки, все равно там только мешались, Лена уже вся искололась, пытаясь убрать сыплющуюся с веток хвою, жалуясь, что их кот грызет ветки, а она никак не подлезет, чтобы ее убрать. Они же, все равно потом ее выкинут на мусорку, а с нашей ломать жалко. Я Костику пообещала, что мы ее у детской площадки в детдоме посадим, надеюсь, что разрешат. И тогда елочка будет, как напоминание, когда братишку оттуда заберу. Как думаешь, заведующая не будет против? Кстати, Мишка с Леной передавали тебе привет и пожелания быстрейшего выздоровления, особенно Лена, весь вечер вчера охала у меня на кухне, еле выгнала ее к мужу. Ой, а я тебе свежей выпечки принесла и салатиков, тебе же можно? Я дура, надо же было сначала все выложить, а я с ветками вожусь.

Ее оживленное личико, на котором, словно в открытой книге, отражались все эмоции этой светлой девочки, нахмурилось, на лбу появилась маленькая морщинка, и она вопросительно посмотрела на меня, безмолвно спрашивая, что же ей надо сделать в первую очередь. А я блаженно впитывал ее ручейком звучащий голосок и понимал, что готов вечность слушать, и не важно, о чем, потому что она обладала редким талантом — говорила так мелодично, словно пела очередную песенку, создавая волшебство одним лишь голосом.

— Котенок, ну хватит, заканчивай, все уже и так идеально. И игрушек в самый раз, действительно, смотрится, как маленькая елочка. А тебе пора уделить внимание больному. Снежка, я соскучился страшно, даже не подозревал, как, вот только сейчас в полной мере осознал. Садись и рассказывай, как жила эти дни, как Костик, как учеба, соседи. Что с документами для опекунства, мой юрист с работой справляется, или нужна еще какая помощь? И да, я, же так и не успел тебе рассказать о вашей с братишкой квартире, хотел сделать тебе сюрприз, а видишь, как получилось, — показал рукой на себя и кровать, наблюдая, как Алена придвигает поближе стул, со смехом начиная опять говорить. Уф, наконец-то, я смог завладеть ее рукой, тонкие пальчики доверчиво расположилась в моей большой ладони.

Она засмеялась серебристым смехом, а у меня внутри словно колокольчики завибрировали от нежности, а потом эмоции заполнили мысли страхом. Весь спектр адреналинового допинга: от панического страха до возвышенной эйфории в течении одной минуты. Какая же она красивая, вот пока я здесь валяюсь, рядом с ней ходит столько соблазнов. Молодых, сексуальных, настойчивых, талантливых, здоровых. Ходят, присматриваются, облизываются и соблазняют. Неискушенную перед мужской хитростью, ее, с огромными глазами мультяшного олененка Бемби. Такими космически нереальными, в глубине их можно потеряться на всю жизнь.

Вот и «здрасти», кажется, меня вместе со Снежкой навестила еще одна посетительница. Совсем нежданная, еще та прилипчивая зараза. Вот ты какая, оказывается, жгучая ревность. Ножом в сердце, колючим занозистым осколком, до боли в груди и онемения во всем теле, распинающая душу на ржавых гвоздях собственных сомнений. А какие мысли меня будут терзать после скорого ухода Аленки, ведь ей уже пора идти, хотя я до жути не хочу ее ухода. Но стрелки на стенных часах неумолимо подбирались к девяти, и за окном давно сгустилась зимняя темнота.

Я по-прежнему плавился под ее взглядами, одновременно стыдясь того, что не могу полностью сосредоточиться на том, что она мне говорила. Сложно отвести свои завороженные глаза, не смотреть, как на личное солнышко, тяжело дыша, чувствуя, как под одеялом вздымается от сдерживаемого дыхания грудь, и сердце буквально рвется на волю. Крышесносные ощущения, завладевшие моими помыслами лишь от того, что она находилась так близко, буквально в пяти сантиметрах от моего распаленного тела.

Старался не думать о ее губах, о том, что наклонись она еще немного, и я почувствую её дыхание на своем лице. Почему-то очень этого хотел, как интимную ласку, которая свяжет нас маленькой, невинной, но такой сладкой тайной. Я даже забыл на время, где мы находимся и почему, не чувствовал тупой боли, ставшей привычной с момента, когда очнулся от комы после аварии. Неважно стало, она мое самое действенное обезболивающее.

Видимо, что-то порочное промелькнуло в моих глазах от эротичных мыслей, потому что Аленка перестала говорить, прикусив нижнюю губу, ее щеки мгновенно стали пунцовыми, а пальцы мелко задрожали, когда она попыталась освободить ладошку с аккуратно подстриженными ноготками. Нет, не отдам, моя законная добыча. Вместо того, чтобы освободить ее из глубин едва сжатого кулака, сосредоточил внимание на изучении теплоты и каждого сантиметра гладкой кожи своего трофея, стараясь невесомыми движениями пальцев другой руки успокоить Аленку, поглаживая, расслабляя нежным круговым массажем косточки и всю кисть встревоженной девушки, а потом, перевернув, поднес ладошку к губам, поцеловав тонкое запястье долгим жадным поцелуем.

— Я напугал тебя, хорошая моя, своей импульсивностью, прости меня, — произнес шепотом. — Но я так рад, что ты рядом со мной. И так долго тебя не видел, с прошлого года, а это ужасно, поверь мне. Просто невыносимая пытка.

А Снежка удивила меня. Она ласково провела ладонью по лицу — той, которую осторожно, но решительно, высвободила из плена моей руки. Сначала по подбородку, почти невесомо, следя за моей реакцией. Осмелев, попеременно коснулась шаловливыми изящными пальчиками щек, провела по лбу, спускаясь на нос и, немного задержавшись, словно набираясь смелости, дотронулась до губ, обводя сначала верхнюю, а потом и нижнюю. Вздрогнув от неожиданности, когда я, не сдержавшись, приоткрыл рот, втягивая в него пальчик, прикусывая, как леденец или мягкое мороженое.

— Ты вкусная, так бы тебя и съел!

— Ой, ты голодный, здесь плохо кормят? Хорошо, в следующий раз принесу тебе много домашней еды, чтобы не было мыслей людей кушать, — и она лукаво улыбнулась, насмешливо и беззаботно, словно тоже наслаждалась сложившейся ситуацией.

Ее пьянящие прикосновение заставили меня блаженно зажмуриться. Однажды я видел, как соседский кот растянулся на газоне всем тельцем, от счастья прикрывая глаза. Вот и я сейчас, под девичьими руками, напоминал себе эту животинку, вот-вот замурлыкаю, теряя нити реальности. Только от того, что рядом со мной сидела самая лучшая девушка на свете, с врожденной любовью к жизни и людям, искренняя, эмоциональная, без грани фальши и игры, сострадательная, волнующая мою сущность и тело так, как за эти годы еще никому не удавалось.

И запретный плод в моем персональном раю, которым сейчас можно только любоваться, изо всех сил сдерживая себя. Потому что я знал, что не смогу остановиться, ни при каких обстоятельствах, если позволю себе откусить совсем маленький кусочек. Да что там откусить, рядом с ней никому находиться не позволю… Поздно, если она по какой-то причине исчезнет из моей жизни, то я задохнусь от недостатка кислорода, будто из моей атмосферы разом выкачают весь воздух, весь … до последней капли… все! …Останется лишь ПУСТОТА… Сейчас я это понял, как никогда.

В дверь нетерпеливо постучали и в палату заглянула дежурная медсестра:

— Больной, пора укольчики делать, я сейчас все подготовлю и через пять минут снова подойду, пока вы с девушкой прощаетесь, в соседнюю палату зайду, туда сегодня тоже больного привезли. Не буду вам мешать, но сами понимаете — время для посещений вышло.

— Аленка, как время быстро пролетело. Но ты же не исчезнешь надолго, когда тебя ждать?

— Завтра не смогу при всем желании, я же по средам Костика проведываю. Значит, в четверг, после обеда. Как занятия закончатся, так и прибегу. Хорошо? И вкусненького тебе принесу, хочешь?

— Да, тех забавных зеленых печенюшек, я бы сейчас штук пять сточил с удовольствием!

— Хорошо, я побежала, пока!

— Как, побежала? Ты ничего не забыла, котенок?

Я видел, как у малышки в удивлении выгнулись высокой дугой аккуратные бровки:

— Забыла? А что, вроде, кроме сумки, мне и брать нечего?

— Э, нет, Снежка! А оставить лекарство для больного? Свой сладкий поцелуй?

— Ваня, ну разве можно так шутить, у меня шарики за ролики от таких шуток зацепились. Конечно, — и она, наклонившись, быстро чмокнула меня в щеку, резко наклонившись назад, чтобы я не успел обнять ее за плечи.

— Нет, так нечестно, разве это поцелуй? Проказница!

— Тебе нельзя напрягаться, так что не тяни руки и лежи смирно. Все, я побежала, спокойной ночи и неболючих уколов!

Снежка почти дошла до двери, которая стала неожиданно открываться и на пороге палаты появилась моя жена. Небрежно отпихнув с дороги Аленку, опешившую от такого небрежения, бывшая бросилась к моей кровати, вереща громким голосом:

— Милый, я только сегодня узнала, что ты попал в аварию. Ты должен уволить Сергея и разогнать всю службу безопасности. Где это видано, чтобы жене сообщали в последнюю очередь, что случилось с ее мужем, так еще твои костоломы не пропускали меня в палату. Пришлось обращаться к зав. отделением. Я напишу жалобу на дикие порядки в этой клинике. Дорогой, как ты себя чувствуешь?

Я видел, как от этих слов спина Аленки словно закаменела. Она застыла на долгие секунды, чтобы потом повернуться всем корпусом, будто получив тяжелый удар в спину, который лишил ее былой подвижности. В недоумении посмотрев на меня, пока Анна ногой пихала стул поближе к кровати, которое еще хранило тепло от ее тела, Аленка до крови закусила губу, и тоненькая алая струйка тотчас поползла к подбородку, пятная его своей яркостью, в то время, как все остальные краски стремительно покидали девичье лицо, превращая его в безжизненную маску. Было понятно, что девушка даже не почувствовала, как сильно поранила губы, находясь в сильнейшем шоке. Я видел, как потухли, становясь мертвыми, ее ошеломленные глаза, как безуспешно она пытается справиться с эмоциями, постепенно осознавая произнесенное этой силиконовой стервой.

Мне самому не хватало воздуха, я пытался что-то сказать, но из горла выходил только невнятный сип, от того, что я опять облажался, не защитил свою девочку от обиды, от себя, такого самоуверенного и правильного. Решив за нас обоих, что проще будет начать все с чистого листа. Объясняя в подходящее время, которое уже тогда станет прошлым, чтобы не замарать Снежку неприглядными подробностями и грязью моей неудачной семейной жизни. Которого судьба и не дала, высказав свое презрительное «Фи» моим надеждам на лучшее, наказав болью. Не своей, а вот этой девочки, на глазах которой рушился на осколки мир.

— Алена, все не так, позволь мне объяснить. Не слушай ее, мы разводимся, мой юрист уже подал документы в загс и в скором времени, этой женщины больше не будет в моей жизни!

О, господи, что за банальщину я несу, как бездарный артист в дешевом кино. Но нужные слова не находились, башка была пустой, все мысли разлетелись, а рассудок не спешил мне на помощь.

— Только не говори, что ты притащил сюда свою любовницу. Это она? Неужели ты мог променять меня на эту несуразность? Иван, ты совсем сошел с ума или у тебя кризис среднего возраста? Решил самоутверждаться за счет несмышленой малолетки? Да ты просто смешон!

Анна со скрипом села на стул, тем самым полностью перекрыв мне обзор на хрупкую фигурку Снежки. Я с трудом мог себя держать в руках, содрогаясь от злости так, что холодный пот проступил по всему телу. Одновременно взвыли какие-то датчики и тревожно запиликали настройки в ближайшем мониторе. Видимо, от того, что неосознанно попытался подняться, от чего в спине словно ткнули огромной иголкой, и я стал уплывать в черноту, все настойчивей маячившую перед моими глазами.

11 Глава

Лишь обжигающая, как огонь, ярость, которую прежде никогда не испытывал ни к одному человеку, не дала мне упасть в яму бессознательности. Я не мог себе этого позволить, пока ядовитая змея, каждым своим словом, жалила мою девочку. Только черная ненависть к стерве, сидевшей рядом, не могла дать себе слабину. Даже опоясывающая позвоночник острая боль отошла на второй план, хотя, если она еще немного усилится, я реально потеряю сознание. Уже сейчас от нее в глазах разливалась мутная пелена, мешавшая четко видеть окружающее, пульсировала в висках, выгрызала внутренности от осознания собственного бессилия.