Кэтрин Стоун - Ты — моя тайна

Джон никому не говорил о своем плане, ни единой живой душе о том, что хочет стать миллионером. Но Бет он когда-нибудь расскажет, так он решил по зрелом размышлении. Он нуждается в ее мнении, у них похожий образ мыслей. Он знал, что она воспримет это всерьез и ответит ему честно и по совести.

Примерно через неделю после возвращения осенью в кампус Меган пробовалась на главную роль в «Кошке на раскаленной крыше» — пьесу собирались ставить в студенческом театре. Она получила эту роль, напряженную, требующую полной эмоциональной отдачи. К тому же Меган в этой пьесе могла опробовать заимствованный у Бет южный выговор. В свободное время она устраивала гнездышко для себя и Стефана, для их долгой совместной жизни. Она повесила белые с голубым занавески на окна, застелила постель шотландским пледом, посадила в ящики для цветов маленькие кустики азалий, а между ними — незабудки.

— Незабудки? — спросил Стефан, увидев это красивое нововведение Меган.

И тогда она поведала ему о маленькой испуганной и одинокой пятилетней девочке, которая придумала для себя собственный мир — мир цветов, где королевский трон занимали незабудки. Пока она говорила, Стефан ласково держал ее за руку и смотрел ей в глаза.

— Это ты моя незабудка. Драгоценная незабудка, навсегда — тихонько произнес он, когда Меган кончила свой рассказ.

Влюбленные сидели на крыльце домика в Сан-Грегорио, глядя на безбрежный океан, озаренный осенним солнцем. Внизу на пляже молодая мать играла в пятнашки с двумя детьми. Стефан и Меган смотрели, как ребятишки резвятся на теплом песке, слышали их веселый смех и радостные крики.

— Какие прелестные дети, — сказала Меган. — Такие счастливые, свободные и беззаботные. Такими должны быть и наши дети.

— Наши дети? — спросил Стефан, сделав ударение на первом слове.

Меган повернулась к нему, ее голубые глаза засверкали.

— Да! Наши прекрасные малыши. — Она вдруг умолкла, заметив на лице у Стефана легкую тень тревоги. — Ведь ты хочешь, чтобы у нас были дети?

— Наверное. Да, разумеется. Когда-нибудь. — Он произнес это медленно и задумчиво, потом поднес руку Меган к губам и добавил: — Но пока все, чего я хочу, это ты. Только ты, Незабудка.

В ноябре у Меган начались ужасные головные боли. Стефан ей твердил, что она переутомляется. Но даже во время отдыха боли не оставляли ее в покое. Беспокойство Стефана росло, и он наконец обратился за помощью к Джейку.

— Она не хочет идти к врачу, а я боюсь, что с ней что-то серьезное.

— Возможно, она тоже этого боится, — предположил Джейк, зная о страхе Меган перед смертью.

— Может, ты с ней поговоришь? У нас по этому поводу всегда споры.

— Разумеется, поговорю.

Джейк проконсультировался у невропатолога в клинике Пало-Альто. Описал симптомы и договорился о приеме. Потом он пригласил Меган в полдень на чашку кофе. Они встретились у входа в Дом союза студентов.

— Давай прокатимся куда-нибудь. У меня машина.

Меган не удивилась. Они с Джейком проводили много времени вне кампуса и всегда радовались возможности куда-то поехать. Джейк привез ее прямиком в клинику и припарковал машину на стоянке. Меган моментально все поняла и вжалась в спинку сиденья.

— Вы со Стефаном два чертовых лживых копа, вот кто вы такие!

— Меган, не говори чепухи, это не игрушки. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы устроить для тебя консультацию. К этому врачу записываются за несколько месяцев вперед.

— Стефан знает, что ты это сделал?

— Нет. Он просто попросил меня о помощи. Я понимал, что если сообщить все тебе, ты улизнешь.

— Я улизну прямо сейчас.

— Не будь ребенком. И не смей делать из меня дурака.

Джейк никогда раньше ею не командовал. Меган стало ясно, что выбора у нее нет. Она медленно открыла дверцу машины.

— Ты ублюдок!

Головные боли у Меган прошли в течение месяца после визита к врачу. Она никому не рассказывала, почему они исчезли, и только повторяла, что все это чепуха, ничего серьезного. Улучшение было столь очевидным, что все поверили: да, с Меган все хорошо, никаких неприятностей.

В декабре, за день до того, как Стефан получил извещение о зачислении на юридический факультет Гарварда, они с Меган объявили о помолвке. Свадьбу наметили на июнь; она должна была состояться на другой день после получения Стефаном диплома. Подружка невесты — Кэрри, шафер жениха — Джейк.

— Везде только белые розы и незабудки! — объявила Меган за ленчем на следующий день после помолвки. — Кэрри, нам с тобой придется позаботиться о платьях. Давай прямо сейчас составим список гостей. Так, прикинем. Ваша семья, моя семья, семья Джейка.

— Семья Джейка?

— Разумеется. Думаю, к выпуску они уж наверняка приедут!

— Верно. Я тоже так считаю.

— И само собой, Айен и Маргарет. — Меган очень хотела видеть на свадьбе режиссера Айена Найта с женой, ведь они, по существу, стали для нее второй семьей. — Я уверена, они прилетят из Коннектикута.

— А Бет?

— Нет, ни в коем случае! Да она и не придет. Ведь ей до сих пор кажется, что я увела у нее Стефана. Не понимает, что он никогда ей не принадлежал.

Это было правдой. Кэрри все труднее становилось дружить одновременно с Бет и Меган. Бет и слышать не хотела о Меган и Стефане. Кэрри надеялась, что извещение о свадьбе ее утихомирит, однако оно только подлило масла в огонь.

— Бедный Стефан! — со злобой произнесла Бет и добавила убежденно: — Свадьбы не будет.

— Она непременно состоится, Бет! Они по-настоящему любят друг друга. Мне бы так хотелось, чтобы ты примирилась с неизбежностью!

— Меган любит только себя. Ей нравится играть в любовь со Стефаном, но это ей скоро приестся, Кэрри. Задолго до июня.

По молчаливому уговору Бет и Джон встречались дважды в неделю. Бет пила чай со льдом, Джон поглощал комплексный обед, и они без конца говорили, говорили о компьютерах, науке, аэронавтике. Никогда о личном, хотя Джон время от времени пытался что-то узнать о Бет.

— На днях я сделал одно интересное открытие.

— Ну?

— Я видел твою фотографию в прошлогоднем альбоме новичков.

— О, — только и произнесла Бет без малейшего интереса.

— От красавицы с Юга до… — Джон запнулся — в самом деле, до чего? Неприступной и агрессивной красотки-вамп?

— До девушки-ковбоя, — закончила за него Бет.

— Вряд ли. Но все равно, почему такая перемена?

— Чтобы избежать назойливого внимания, это ясно! — Бет даже удивилась. — Чтобы мужчины оставили меня в покое.

— Если это и срабатывает, то не из-за внешности. Ты отлично умеешь выразить… — Он снова запнулся, не уверенный в том, как далеко может зайти в выборе подходящего определения.

— Презрение? — предложила Бет.

— Вот именно. Ты никому не даешь шанса.

— Это неверно. Я не даю шанса кому попало. В основном люди так тривиальны. Самовлюбленные пошляки. Я таких не люблю. А ты, Джон, относишься ко всем, вероятно, так же критически, как и я.

— Не отрицаю.

Бет хотела сказать что-то еще, но внезапно в глазах у нее появилось выражение, которое испугало Джона, хотя относилось не к нему: она смотрела в окно на шедшую мимо пару. Красивый черноволосый мужчина и очаровательная женщина с золотыми волосами держались за руки, о чем-то весело разговаривали и смеялись. Джон их не знал, однако, наблюдая за Бет, понял, что она, с ее блестящим умом и острым языком, невероятно способная и все понимающая, глубоко ранена. И рана была свежая, еще открытая. Возможно, вообще неизлечимая.

Бет вздохнула и опустила глаза.

— Если бы взгляд мог убивать, — заговорил Джон, — эти двое давно бы канули в Лету.

— Нет. — Бет с трудом улыбнулась. — У меня иная цель. Только один из них стал бы историей.

Джон ждал, что она скажет больше. Он не хотел ее торопить, но прождал слишком долго. Бет посмотрела на часы:

— Мне пора.

Каждые две недели Джейк возил Кэрри обедать в Сан-Франциско. Им было легко и весело вдвоем. Кэрри отказалась от попыток узнать прошлое Джейка. Ей не хотелось разрушить их растущую дружбу. Ей достаточно быть с ним вместе. На его условиях.

Условия были такие: ни объятий, ни поцелуев — разве что братские. Запретные темы: прошлое Джейка, будущее Джейка, сам Джейк. Темы дозволенные: все что угодно о Кэрри. Ходит ли она на свидания? — Кет. — Почему? — Никто не нравится. К тому же занята. — Пишет ли что-то? — Да. — Хотела бы, чтобы он прочитал написанное ею? — Нет.

От Джулии приходили письма. Джейк их выбрасывал, не распечатывая. Однажды вечером в феврале, когда он собирался пойти за Кэрри и уехать с ней в Сан-Франциско, принесли телеграмму.

«Жан-Филип проводит пасхальные каникулы со своими детьми. Я не могу их видеть. Приезжай на виллу, прошу тебя. С любовью, Джулия».

Джейк скатал желтую бумажку в тугой шарик и сердито швырнул на пол. К общежитию Кэрри он подъехал в полной ярости. Она открыла дверь сразу же, едва он постучал. Она так и сияла свежестью и чистотой, была счастлива его видеть, рада быть с ним.

— Бет дома? — спросил он.

— Нет. Джейк, что случилось?

Кэрри отступила в комнату; Джейк последовал за ней и закрыл дверь.

— Да ничего хорошего. Мы не сможем поехать сегодня, Кэролайн. Произошло нечто неприятное. — Говоря это, он держался за ручку двери.

— Ты не заболел? — спросила она неуверенно и грустно — несмотря на разочарование, она о нем беспокоилась.

Джейку было невыносимо на нее смотреть.

— Я здоров. Прости меня. Я должен разобраться в этом сегодня. Не гожусь в собеседники, пока не разберусь.

Джейку хотелось поскорее уйти. Было ужасно видеть боль на лице Кэрри.

— Ты же знаешь, что я твой друг. Расскажи мне, в чем дело, вдруг я сумею тебе помочь?

Велико было искушение рассказать ей обо всем. Об адюльтере, который начался бы в Сайгоне, если бы его не ранило. Об адюльтере, о котором он думал сейчас. Это самое худшее — ведь он серьезно думает о том, чтобы уехать к Джулии и побыть с ней, пока ее муж проводит время со своими детьми.

Он думал рассказать Кэрри о том, какой он на самом деле. Избавить обоих от беды, к которой приведет их безнадежная дружба. Прекратить эти отношения. Потому что Кэрри никогда не поймет. Она узнает о нем всю правду и отвернется от него.

И все будет кончено.

Джейк молчал. Он не осмеливался ей рассказать. Боялся с ней расстаться.

Почти час Джейк ехал куда глаза глядят, потом свернул на дорогу к Сан-Грегорио. Впервые в жизни он нуждался в совете. Он хотел рассказать Стефану о Вьетнаме, о Джулии и Кэрри. Сам он не мог разобраться в собственных чувствах.

Он постучал в дверь.

— Кто там?

— Это я, Джейк.

Меган тотчас открыла дверь. Лицо у нее было красное, глаза опухли от слез. От нее пахло виски.

— Где Стефан? — спросил Джейк, делая вид, что не замечает подавленного состояния Меган.

— В Бостоне, подыскивает для нас жилье и должен встретиться кое с кем по поводу работы на лето.

— Черт побери!

— А что у тебя стряслось?

— Да ничего такого, что нельзя поправить с помощью виски. А у тебя что? — небрежно спросил он.

У него не было настроения расспрашивать Меган о ее неприятностях. Он налил себе полный стакан виски и поднес к губам. Они взглянули друг на друга и выпили. Меган вдруг захихикала:

— Ненавижу тебя. Ты такой задавака!

— Я тоже тебя ненавижу. — Джейк улыбнулся.

— Был ли ты когда-нибудь настолько поглощен кем-то, что боялся потерять самого себя?

— Может, и был, — серьезно ответил Джейк. Может, был раньше, а может, поглощен и сейчас. — Мне думается, ты переживаешь обычную предсвадебную лихорадку. Поделись со мной, Меган, тебе станет легче.

Это не было похоже на обычные театральные штучки Меган. Это явно что-то другое.

— Я не могу!

— Ладно. Приятно было с тобой повидаться, — сказал он и встал, собираясь уходить.

Меган встала перед дверью и, когда он попытался пройти, поцеловала его. Джейк ответил на поцелуй.

— Займись со мной любовью, Джейк. Как в прежние времена.

— О чем ты, Меган! Ты выходишь замуж за моего лучшего друга.

— Это не имеет отношения к Стефану. Совсем другое! Это не в счет.

— Не в счет?

— Да. Я вовсе не изменяю Стефану.

— В самом деле? По чьим же это правилам?

— Ни по чьим, по самым простым.