Кэрри понимала, что столь радикальная голодовка опасна для здоровья, и давала себе слово начать есть при первых же нежелательных симптомах. Однако таковых как будто не наблюдалось. Наоборот, она сделалась куда более энергичной и стала гораздо меньше спать. Голова была ясной, а чувства обострены как никогда.

К концу четвертой недели, когда Кэрри потеряла уже двадцать фунтов, Бет решила, что пора позвонить Стефану. Такой звонок не нарушал неписаного правила, что женщина не должна первая звонить мужчине. Положение сложилось исключительное: то был звонок по причинам медицинского характера.

— Стефан? Это Бет.

— Привет, Бет. Как поживаешь?

Если Стефан и был удивлен, то ничем этого не выдал. Он привык, что ему звонят особы прекрасного пола, хоть и не ожидал подобного поступка именно от Бет. Но он как раз сам собирался ей позвонить.

— У меня все отлично, спасибо. Стефан, когда ты в последний раз видел Кэрри?

Бет прекрасно знала ответ на свой вопрос: Стефан видел сестру во время того самого воскресного ужина — план Кэрри держать Стефана на расстоянии при помощи телефонных звонков отлично сработал.

— Я ее не видел с тех пор, как вы приходили на ужин, то есть недели три или четыре. Но мы с ней часто разговаривали. У нее вроде бы все хорошо. А что такое? — В голосе у Стефана послышалось беспокойство.

— Видишь ли, она тебя избегает, так как решила сесть на диету. Хотела поразить тебя результатами. Но я встревожена. Она очень похудела и практически ничего не ест.

— Кэрри? Да что ты говоришь?

«Кэрри — молодчина», — подумал было Стефан, однако Бет продолжала:

— Стефан, один апельсин и три чашки чаю — этого слишком мало, тебе не кажется?

— На завтрак?

— На весь день! Это весь ее рацион. И я думаю, что апельсин она впихивает в себя чуть ли не силой. Как тебе, наверное, известно, у этой болезни есть название.

— Да, это так называемая нервная анорексия, то есть потеря аппетита на нервной почве, — довольно резко ответил Стефан, который рассердился на себя за то, что не повидался за все это время с Кэрри, — но ведь она выглядела такой счастливой!

— Мне кажется, что тебе и, разумеется, Джейку стоило бы прийти к нам в это воскресенье на ужин.

— Само собой. Мы непременно придем. Бет, извини за резкость. Я очень благодарен тебе за звонок.

Бет испытала облегчение, когда он произнес эти слова.


— Я надеюсь, ты на меня не сердишься, Кэрри? Ты выглядишь отлично. Я решила, что пора позвонить, — объясняла Бет.

— А Джейк тоже придет?

— Да, я пригласила обоих.

— Я нисколько не сержусь, Бет, но мне необходимо купить что-нибудь подходящее из одежды. Ты не сходишь со мной в магазин?

С помощью Бет Кэрри выбрала платье цвета слоновой кости с сиреневой отделкой, узкое в талии, со слегка расклешенной юбкой. Оно было отлично сшито — без всяких пошлых оборочек и рюшек.

— Просто и элегантно, — одобрила их выбор Меган, про себя восхищаясь отличным вкусом Бет: именно она настояла на покупке этого платья.

Меган предпочла бы огненно-красное одеяние с низким вырезом, но оно было бы совсем не к месту и ни в коей мере не сочеталось с аристократической, спокойной красотой Кэрри.

Бет также настояла, чтобы Кэрри надела ее жемчужное ожерелье и чуть-чуть надушилась ее духами «Бал в Версале». Меган, в свою очередь, с согласия Бет уговорила Кэрри подкрасить ресницы и наложить голубые тени на веки. Все трое были весьма довольны результатом.

Стефан едва узнал Кэрри — так она изменилась. Высокие скулы, которые раньше скрывала полудетская округлость щек; синие, как сапфир, глаза, ставшие особенно большими и чистыми; изящный прямой носик и красиво очерченные полные губы… Сестра выглядела необычайно привлекательной и женственной.

— Кэрри, ты просто неотразима!

Она ответила мягкой улыбкой и негромким гортанным смешком. Даже это в ней изменилось: улыбка казалась загадочно влекущей, а смех — воркующим. Но глаза были такими же веселыми, как и прежде.

— Я почти избавилась от своего непроницаемого кокона, правда, Стефан? Но мне еще нужно сбросить фунтов десять, а это самое трудное.

— Я считаю, что тебе больше не нужно сбрасывать ни единого фунта. Ты и так выглядишь потрясающе. — Тут Стефан вспомнил о встревоженном звонке Бет и добавил: — Кстати, я слышал, что ты совсем ничего не ешь. Это в высшей степени нездорово.

— О, Стефан, это вовсе не анорексия! Всего лишь сила воли и никакого психоза. Впервые в жизни я справилась с собой. И я не считаю калории в зубной пасте, можешь не волноваться. Просто порадуйся за меня.

Она снова улыбнулась и обняла брата; тот, в свою очередь, крепче прижал к себе сестренку и с удивлением ощутил, какая она хрупкая, какие у нее тоненькие ребрышки и узкая талия.

— Я тобой горжусь. Очень. Ну что, спустимся вниз?

— А Джейк пришел?

— Разумеется. Он ждет в холле.

Джейк, Меган и Бет стояли возле огромного мраморного камина в гостиной Лагунита-Холла. Меган и Джейк о чем-то болтали, а Бет порядком нервничала, дожидаясь Стефана и Кэрри.

— Вот и они, — с явным облегчением произнесла она, заметив, что Стефан держится вполне непринужденно и совершенно спокоен. Бет, признаться, боялась, что он негодует, почему ему не сообщили раньше о голодовке сестры.

Бет впервые отметила семейное сходство между братом и сестрой: у обоих высокие скулы, полные чувственные губы, прямой красивый нос, твердо очерченный подбородок. Удивительно, подумала Бет, что столь схожие черты выглядят элегантными и женственными у Кэрри и строгими и мужественными у Стефана. Меган и Джейк перестали болтать и ждали, когда подойдут брат с сестрой. Меган так и сияла. Она слегка подтолкнула Джейка:

— Ну, что ты думаешь?

— Великолепно, — ответил тот и улыбнулся Кэрри: — Ты прекрасно выглядишь, Кэролайн. — Когда они шли в столовую, он ей шепнул: — Ты очень красива.

Несмотря на бдительное око Стефана, Кэрри почти ничего не ела. Она была слишком возбуждена. Ловко распределила по тарелке мясо цыпленка и рис, создавая впечатление, что управилась со всем, кроме костей и кожи. Улыбнулась Джейку, но ничего не сказала. Он ответил улыбкой, продолжая разговаривать с Меган.

— Когда состоится читка пьесы?

— Завтра в два часа. Почему бы тебе не прийти и не послушать? Я бы не возражала, мне даже было бы легче в присутствии зрителя.

Длинные пальцы Меган мягко легли на обнаженное предплечье Джейка. Кэрри, глядя на них, позавидовала способности подруги держаться так просто и естественно. Меган считала Джейка привлекательным и откровенно давала ему это понять. Кэрри со вздохом подумала, что это совсем не в ее стиле.

— У меня завтра в два семинар по политике.

— Прекрасно! Значит, ты придешь на читку?

— Нет, но обещаю появиться на премьере.

— А я все надеялась, что ты попробуешь себя в роли Эрнеста.


На следующее утро Меган пришла в комнату Кэрри и уселась на постель. Кэрри сидела к ней спиной и расчесывала волосы. В приходе Меган ничего удивительного не было: обе посещали утренние лекции по истории западной цивилизации и нередко вместе отправлялись в колледж. Однако немного спустя Кэрри вдруг сообразила, что Меган молчит. И это было поистине удивительно. Кэрри повернулась и взглянула на подругу. Она впервые увидела, что та чем-то сильно обеспокоена.

— Меган, что-нибудь не так?

— Да. Ты. Я. Мы.

— В чем дело?

— Джейк говорит, что ты явно голодаешь и что это может плохо кончиться. А я просто любовалась тобой да еще подстрекала.

— Джейк? — прошептала Кэрри, перепуганная. Она вспомнила, как Джейк и Меган с самым серьезным видом о чем-то разговаривали вчера вечером после ужина в дальнем уголке гостиной. Ей тогда и в голову не пришло, что они могут беседовать о ней. — А почему беспокоится Джейк?

— Оказывается, он очень много знает о голодном истощении. Я не представляю откуда, но он в этом разбирается.

— Что же он говорил? — тихо и робко спросила Кэрри.

Она боялась, что Джейку не нравится, как она выглядит, и что ему кажется, будто она не в себе.

— Он, разумеется, считает, что ты очень похорошела, — поспешила заверить подругу Меган, впервые сообразив, насколько для Кэрри важно, как к ней относится Джейк: возможно, она только из-за него и затеяла всю эту историю с диетой. — Это и в самом деле так, однако он утверждает, что, судя по фактуре твоей кожи и ее цвету, а также по тому, насколько ты похудела, дело может принять очень плохой оборот, если ты ничего не будешь есть.

Меган умолкла и посмотрела на Кэрри. Та подняла на Меган свои огромные невинные глаза, полные печали.

— Я ему сказала, — продолжала Меган, — что ужинаю с тобой каждый вечер. Что я видела, как ты ешь. Он спросил, заметила ли я, сколько ты съела вчера за ужином, и заявил, что ты ровным счетом ничего не съела. Это правда, Кэрри?

— Меган, я чувствую себя отлично, — возразила Кэрри, избегая прямого ответа на вопрос. Итак, Джейк заметил. Никто больше не заметил, только он. — Я вполне здорова, полна энергии, занимаюсь успешно.

— Джейк сказал, что это часть синдрома голодного истощения, — перебила ее Меган и продолжала, повторяя слова Джейка: — Ты и будешь так себя чувствовать еще некоторое время. Но твое самочувствие обманчиво. Твое тело на самом деле уже ослабело. Мозг отчаянно нуждается в глюкозе, и твои мышцы отдают ему необходимое, все более истощаясь.

— Но я чувствую себя прекрасно, — запротестовала Кэрри. — В конце концов, это мой мозг и мое тело! Я понимаю, в каком я состоянии.

Меган помолчала. Она знала, что Джейк прав. Он даже предсказал реакцию Кэрри, ее негодование. Меган должна напугать Кэрри серьезностью происходящего, как Джейк напугал ее. Он предупредил Меган, что если не убедить Кэрри начать есть в ближайшие сутки, он поговорит со Стефаном о необходимости поместить сестру в больницу. Но как сказать об этом Кэрри, ведь она так дорожит мнением Джейка? И тогда она придумала план; хотелось бы, конечно, посоветоваться с Джейком, однако такой возможности у нее сейчас нет.

— Ладно, Кэрри, ты утверждаешь, что с головой у тебя все в порядке. Вполне тебе верю. А как насчет тела? Ты уверяешь, что сил и энергии у тебя полно. А Джейк считает, что ты опасно ослабела. Как нам это проверить?

Кэрри пожала плечами.

— Хорошо, — продолжала Меган. — У тебя есть теннисная ракетка, у меня тоже. Почему бы нам не сыграть в теннис?

— Давай сыграем, — согласилась Кэрри, так как выбора у нее не было. — Когда?

— Перед ленчем. В одиннадцать.

Они встретились на корте. И Меган, а вовсе не Кэрри скоро начала задыхаться от непрерывной беготни по площадке, между тем как Кэрри совсем не устала.

— А ты здорово играешь, Кэрри, — тяжело дыша, признала Меган. — Слишком хорошо для меня.

— Спасибо, — сказала Кэрри, полагая, что испытание окончено. — Я всегда играла неплохо, тренировалась в нашем местном клубе, выступала в школьных командах. Но из-за лишнего веса бегала недостаточно быстро, а теперь прибавила скорости.

Меган призадумалась, как бы все-таки убедить Кэрри, что силенок у нее маловато и что с опытным теннисистом она бы скоро выдохлась?

— Давай сделаем пару кругов по беговой дорожке? — предложила она.

— Для чего?

— Сама знаешь, для чего. Ну, побежали.

Кэрри не могла отказаться, но чувствовала себя неспокойно. Даже после тех минимальных усилий, которые она затратила на игру с Меган, сердце у нее учащенно билось, а голова сделалась подозрительно легкой.

Они побежали и половину уговоренной дистанции шли вровень. Потом Кэрри, внезапно задохнувшись, рухнула на землю. Она не могла выговорить ни слова, в глазах помутилось, ее сильно тошнило, все тело сотрясала неукротимая дрожь. Она чувствовала, что теряет сознание.

— Кэрри! Что с тобой? — кричала Меган. — Кэрри, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь!

Но Кэрри, видимо, ее не узнавала. Меган обняла подругу, ощутила слабое, чуть слышное биение пульса; кожа у Кэрри сделалась холодной и влажной на ощупь. Через несколько минут дыхание стало менее учащенным и более глубоким. Наконец она еле слышно проговорила:

— Меган…

— Кэрри, ты в порядке? — Меган посмотрела подруге в глаза и с облегчением убедилась, что та приходит в себя.

— Я не понимаю, что произошло. Мне казалось, что я умираю. Я ничего не могла… ни дышать, ни говорить… меня трясло…

Кэрри умолкла — у нее не хватало сил говорить.

— Это голодный обморок, родная. Пойми это! — в страхе умоляла Меган, проклиная себя за то, что придумала это испытание, едва не кончившееся катастрофой. Она осторожно встряхнула Кэрри.