Я смеюсь.

— Отличный анекдот.

Он тоже смеется, и вдруг я чувствую насколько он мне дорог, и насколько я его понимаю, словно мы прожили вместе уже очень много и много лет.

— Расскажи мне о себе, — прошу я, поставив пустую пиалу.

— Что ты хочешь узнать?

— Почему ты вдруг примкнул к мафии?

Его лицо становится нечитаемым, он пожимает плечами.

— У меня были на то свои причины.

Я поднимаюсь на колени, и целую его.

— Скажи мне. Откройся мне, — умоляю я.

Он проводит щекой по моей груди.

— Мне нужны были деньги, причем много и как можно быстрее, — говорит он.

— Зачем? — шепчу я.

— Мне было пятнадцать, мама заболела. Я не знал, как еще достать деньги.

— А что насчет твоего отца?

— Мой отец исчез, как только обрюхатил мою мать.

— О, Ной, — выдыхаю я. Я представила его высоким, долговязым юношей, крепким, худым, с глазами, в которых поселилась боль и тревога. — Что случилось?

— Я получил деньги, но мама скончалась через два месяца. Я попытался выйти из братства, выплатив долг, но, как оказалось день им были не нужны. Меньше чем 20 000£ за душу является договором.

— Я очень сожалею.

Он отрицательно качает головой.

— Хотя и два месяца, но они того стоили. Я бы все сделал также, если бы потребовалось, — как бы защищаясь отвечает он.

— Прости за то, что ты был вынужден жит в этом ужасе.

— Сначала ничего ужасного не было. Я был всего лишь вором, но такая работа медленно просачивается в каждую твою клетку, занимая все больше и больше пространства, пока не становится самим тобой, а ты становишься ей. Ты окончательно становишься вором, жуликом, палачом и убийцей.

— И ты переехал в Англию?

— Среди тех, с кем я общался, я встретил Александра Маленкова. Тогда его звали Зейн. Он переехал из России в Англию. На родине меня ничего не удерживало. Ко всему прочему, умерла бабушка, как раз в том году, поэтому я поехал с ним. Мы ладили вместе и создали свой собственный бизнес.

Он поднимает тарелку с Chak-Chak и предлагает мне. Я беру пару сладостей.

— Да, мы своего рода вели себя, как мафиози, но дело касалось исключительно финансов. Мы грабили банки и крупные финансовые организации. Мы крали у самых известных, самых больших жуликов всего мира. И от этого испытывали настоящий кайф.

Я прожевав, глотаю Chak-Chak.

— Иногда мы были вынуждены вести бизнес с такими, как твой отец или типа него, но мы старались держаться, как можно дальше от организованной преступности, нашей маленькой, но верной группой. Пару лет назад Александр встретил Далию, и она смогла его убедить, чтобы он дал волю своему таланту, он стал выдающимся пианистом, кем сейчас и является. В результате нашего совместного бизнеса, к этому времени у меня было уже достаточное количество денег, поэтому я купил у Зейна все клубы и рестораны. Вот так все было.

Начинают падать за окном первые крупные капли дождя. И тут же они быстро начинают стучать по стеклу. Я поворачиваюсь к нему.

— Разве это не прекрасно? Словно никого больше нет в целом мире, кроме нас в этом доме.

Он внимательно смотрит на меня.

— Мы можем попрыгать под дождем? — спрашиваю я.

Его брови взлетают вверх.

— Ты хочешь порезвиться под дождем? — недоверчиво переспрашивает он.

— Да.

— Но сейчас осень, очень холодно.

— И что?! Мы русские. Холод нам не помеха.

— Я думаю ты можешь замерзнуть.

— Я люблю дождь.

Он встает и открывает дверь в сад. В комнату врывается свежий воздух. Ной так и остался голым, а на мне только его рубашка. Я беру его за руку, и мы выходим на мокрую траву. Действительно, дождь такой холодный, мы мокрые с ног до головы, но при этом оба смеемся, как дети.

— Ты не хочешь потанцевать со мной? — кричу я, пытаясь перекрыть шум проливного дождя.

— Невозможно…

— Когда дама просит тебя потанцевать с ней, ты должен танцевать, — сурово произношу я.

— Тебе не стоит разговаривать со мной таким тоном, молодая леди.

— А то, что? — бросаю я вызов.

— Вот что, — он резко прижимает меня к своему телу и целует в засос. Вода течет по нашим слившимся воедино телам. Потрясающе. И... я никогда не забуду этого момента.

Мы возвращаемся внутрь, вытираемся насухо, и он занимается со мной любовью на коврике среди подушек. Снаружи стучит дождь, молния разрывает небо. Я никогда не забуду эту ночь.


21.

Таша Эванофф

протокол https://www.youtube.com/watch?v=yWeg-W0xyok

Я поняла


Ура! Папа улетел!

Третий день, как он уехал, поэтому Ной и я едем на один день в Ниццу. Синее море, голубое небо и солнышко. Машина взята на прокат, Ной открывает верх зеленого BMW, ветер развивает мне волосы, пока мы проносимся по побережью вдоль Английской набережной.

Сюда на зиму в 19-м веке, стекалась вся английская элита, спасаясь от тоскливой английской погоды, устанавливая свой изысканный тон, прогуливаясь по пешеходным, выложенным мрамором дорожкам, вдоль пляжа. Эта дорога идет из аэропорта прямиком в город. Мы минуем людей на роликах. Открывающееся зрелище наполняет меня счастьем и беззаботным азартом. Нигде в мире нет трассы, по которой можно проехаться на машине из аэропорта до пляжа, если вдруг вам этого захочется.

Я держу волосы и поворачиваюсь, широко улыбаясь, к Ною. Ветер дует ему в лицо, отбрасывая его волосы назад, даже его скулы выглядят словно выточенные или вырезанные из камня. Я не отрываясь смотрю на него, он напоминает кинозвезду, Божество, ангела или кого-то из них, он невероятно шикарен.

— Что?

— Ничего, — отвечаю я, непроизвольно ухмыляясь, я никогда не была так счастлива за всю свою жизнь.

Он улыбается мне в ответ.

Я отворачиваюсь, и довольная поглядываю на сине-зеленый океан. Раньше я никогда не была на Лазурном берегу, и этот однодневный тур с Ноем — настоящая магия.

На самом деле, волшебство продолжается и продолжается с тех самых пор, как папа уехал.

Я провела просто замечательную сексуальную ночь с Ноем. Я тоже купила одноразовый мобильный телефон, и чувство от того, что он может в любой момент оказаться на другом конце провода в любое время суток — просто щекочит нервы. Это дает мне ощущение, будто мы на самом деле встречаемся, как парень и девушка. На второй день я даже взяла с собой Сергея на прогулку по парке, где должна была встретиться с ним. Да, Сергей безоговорочно стал обожать Ноя.

— Познакомься с моим сыном, Сергеем.

Ной улыбается.

— Он такой же великолепный, как и его мать.

— Дай лапу, Сергей, — говорю я своему мальчику, гордо улыбаясь, когда он поднимает лапу, Ной был потрясен этим.

— Он хорошо выдроссирован, — отметил Ной под впечатлением.

С гордостью я отвечаю, что никогда не тренировала Сергея. На самом деле, когда он был маленьким щенком, был настолько непослушным, просто диким дьяволом. Он был ужасно страшен. Я пришла как-то в ванную комнату, где он порвал весь рулон туалетной бумаги, по всему полу были разбросаны кусочки, а Сергей сидел среди них, глядя на меня с выражением, которое говорило — и что ты собираешься со всем этим делать? От него все необходимо было прятать. Он все подряд хватал в рот, хотя и недолжен был, другие бы явно его за это наказывали.

Все в один голос говорили мне, что я порчу собаку, что я не должна разрешать ему спать со мной, что должна посадить его в клетку, и что мне стоит отправить его на дрессировку. Опять же все говорили, что я портила его, потому что не хотела, чтобы он чувствовал себя моим маленьким рабом. Я имею ввиду — сидеть, стоять или переворачиваться, когда я буду ему приказывать. Для меня он был моим ребенком. Кроме того, каждый раз, когда я начинала его ругать, он смотрел на меня своими большими щенячьими глазами, от которых я просто таяла.

Он настолько вошел в мое сердце, я люблю его безумно.

Когда он сломал очки бабы, папа пришел в ярость, но меня это не особо волновало, поскольку я боялась, как бы он не проглотил какие-нибудь осколки. До года он был, словно белой вороной, совершенно неуправляемым. Затем медленно начал меняться, подрастая. Он стал настолько преданным и послушным, что мне даже не пришлось его особенно дрессировать. Он понял, что может сделать меня счастливой и просто начал это делать. Мы настолько чувствовали связь друг с другом, что иногда нам даже не нужно было слов. Он чувствовал своими инстинктами, если приближающийся человек ко мне относился плохо, начинал рычать и скалить зубы, пока тот не отступал.

Ной рассмеялся.

— Эта собака завоевала мое сердце.

Потом мы купили хот-доги. Сергею без горчицы, мне один, а Ною два.

— Вот где настоящее удовольствие, — с жадностью поедая свои хот-доги, произнес Ной.

Вечером мы ходили в ресторан в окраинах Лондона и вели себя так, словно были еще одной обычной парой. Без телохранителей, водителей, мы ничего не боялись. Мы кормили друг друга едой, смеялись и сняли номер в малоизвестном местном отеле. Всю ночь мы занимались диким сексом, потом уютно устроились в объятиях друг друга, разговаривая. Ну, по большей мере расспрашивала я. Он был не очень разговорчивым.

И вот мы в Ницце.

Ленивое октябрьское солнце желтый теплый шар на небе. Архитектура и здания настолько напоминают средиземноморское барокко, что забываешь где находишься, кажется, что в Италии. И приятно, конечно, и то, что известные русские, приехавшие сюда, построили церковь, которая выглядела достойно и стала своего рода достопримечательностью. Ницца могла похвастаться одной из лучших русских православных церквей за пределами России. Баба попросила меня зайти в церковь и поставить свечку за папу.

— Мы можем зайти в церковь? Я пообещала бабушке, что поставлю свечку.

— Конечно, — с легкостью согласился Ной, — но сначала завтрак…

Завтрак или socca происходил в небольшом местечке на рынке Cours Saleya в красочном старом городе. Нам его доставил мужчина на самокате, у которого за спиной висела корзина. Оказывается, он продавал традиционную закуску простых людей — огромная лепешка из нута с большим количеством перца. Она подается на бумаге, ее едят руками, удивительно вкусная и к ней прилагается бокал местного вина.

У меня появляется ощущение легкого хмеля, после полутора бокалов вина в такую рань, поэтому я опираюсь на твердую руку Ноя, пока мы идем мимо шумного города, который просто напичкан достопримечательностями. Мы гуляем по городу, и иногда наши тела соприкасаются, прилипая друг к другу, особенно на пешеходных улицах. Солнце палит голову, и я чувствую соленый привкус на своих губах от ветра. В окне магазина я вдруг замечаю мертвую тушку маленького поросенка, перевязанного веревками.

— О, мой Бог. Смотри! Кому приспичило настолько ужасное зрелище выставлять в витрине? — с удивлением восклицаю я.

— Это prochetta. Итальянская особенная традиция. Выпотрошенного поросенка наполняют кусками мяса, жира, специями, кладут много чеснока, а потом зажаривают на вертеле. Затем его разрезают на большие тонкие ломтики, это очень вкусно, если тебе захочется вдруг мяса…

— Тьфу. Я не смогу это есть, раз увидела самого поросенка.

— На самом деле очень вкусно, — говорит он.

— Почему ты купил здесь дом? — тихо спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Здесь хороший климат и мне нравится, что есть большая русская община.

— Ты говоришь по-французски?

— Неа. Я говорю по-русски и на английском. А ты?

— Я изучала его в школе, но подзабыла.

— Хорошо, как раз здесь ты и будешь теперь практиковаться, — говорит он.

— Расскажи мне, каким ты был в детстве? — настаиваю я. Он фактически ничего мне о себе не рассказывает, или же очень мало. Мне хочется узнать о нем как можно больше, то что я могу узнать.

Он с удивлением посматривает на меня, видно никто никогда не спрашивал его об этом.

— Меня боялись, хотя я был покладистым. Верным, очень преданным. А ты?

И вот опять, он переводит разговор на меня. Я смотрю на него из-под ресниц и говорю себе: «Не обращай внимания, он не сможет прятаться от меня вечно. Понемногу я научу его доверять, и он откроется».