Она еще лифт ждала, а Макс уже набирал, будто чувствовал…

— Алло, Ксения Игоревна, я на месте.

— Доброе утро. А я спускаюсь.

Она улыбнулась, он тем же ответил.

Когда увидел, как она из подъезда выпорхнула, еще раз улыбнулся.

Изменения замечала не только она сама — окружающие тоже. И как-то так случилось, что самым внимательным и частым окружающим был он.

Ксюша с каждым днем все хорошела, а Максим чувствовал, как давящий на совесть камень отпускает…

Это ужасно, конечно. Но, кажется, она начала справляться. Вот только неизвестно, что будет, когда Бродяга вернется. Лишь бы не по новой…

— В офис? — Ксюша юркнула в машину, скукожилась немного… Пора на одежду потеплей переходить, а то что-то она погорячилась с тонкими чулками и короткими ботильонами.

— Ага… — поехали, молчали преимущественно, потом Ксюше в голову вопрос пришел, не сдержалась. — Макс… А ты говорил, что вы с женой решили попробовать… Ну, ребеночка…

— Да…

Показалось или засмущался?

— И-и-и?

Засмущался все же. Даже покраснел слегка.


— Задержка у нас, Ксения Игоревна. Но мы ждем пока. Не торопимся…

Он сказал это так трепетно, что у Ксюши у самой струна какая-то отозвалась в душе. Если ей не суждено увидеть, как родной Бродяга вот так с придыханием будет в подобном признаваться, то хотя бы за других порадуется…

— Вы молодцы, Максим. Очень рада за вас…

А через неделю процедура, после которой… Если ее задержка не наступит — она не выдержит, кажется.

Глава 14

Настоящее…

— Привет, — Ксюше было стыдно, но почти неделю она игнорировала Кирилла. Друга, который явно нуждался в помощи.

Он переменился в последнее время. С тех самых пор, как сообщил, что они с Альбиной, кажется, разводятся, стал рассеянным, углубленным в себя, раздражительным…

Не было больше этих вечных визитов в ее кабинет, завуалированным намеков. И от этого вроде как становилось чуть легче, но это с одной стороны. А с другой… Видимо, он все же недооценивал значение Альбины в своей жизни, раз реальная перспектива развода так долбанула.

— Привет, — на часах было больше девяти, офис давно пуст за исключением парочки сумасшедших трудоголиков и Ксюши с Кириллом. Как-то так случилось, что им обоим незачем было спешить домой…

Кир сидел за столом, закинув ноги, покачивая в руке стакан, рядом с начищенными туфлями стояла бутылка медового Джека. Любимый Киров… Бродяга его троллил периодически за то, что из всех виски мира выбрал самый «ванильный», но на любой праздник неизменно тащил другу любимое пойло.

У них вообще отношения всегда неоднородными были — много ссор, разность взглядов, необъявленная война за женщину, но… Они любили друг друга. И в трудную минуту, не раздумывая, спиной один другого прикрыли бы. И, может, Кир действительно испытывает долг перед Ваней, поэтому все хочет ее под свое крыло приманить?

— Присоединяйся, — Прудкой улыбнулся криво, ноги со стола снял, стакан поставил, другой взял…

Ксюша успела вглубь кабинета зайти, присесть на диван, оглядеться…

Кабинет был погружен в полумрак, из освещения — настольная лампа с тусклым светом, за окном — темень, а где-то снизу городские огоньки.

Кир подошел, протянул стакан…

— Мне нельзя, прости…

— Почему?

— Таблетки…

— Что за таблетки? — поставил отвергнутую порцию на столик у дивана, сам рядом сел. Тут же голову на спинку запрокинул, ноги вытянул, глаза прикрыл. Видно было, что настроение дрянное, что не игривое совсем, что будь рядом Ваня — его помощь пригодилась бы…

— Да так. Ничего серьезного, просто… От нервов. С алкоголем не сочетаются.

— Всегда знал, что Тихомиров сделает из тебя трезвенницу… Не живым, так мертвым…

Усмехнулся криво, и Ксюша тоже… Как ни странно… Усмехнулась.

Сейчас Кир не хотел задеть. Сейчас ему настолько все пофигу было, кажется, что говорил, что на ум приходит, и жалеть не собирался.

— Как прошла та встреча, кстати? — Ксюша вспомнила о недавнем странном телефонном разговоре… Даже не разговоре толком, скорее монологе, по телефону Макса в машине.

— Какая встреча? — Кир же глянул на нее, между бровей глубокая складка пролегла.

— Ну Макс… Ты Максу звонил… И я… — Ксюша пыталась что-то сбивчиво объяснить, но в глазах Прудкого не появлялось понимание. Правда, и не странно… Вряд ли человек может спокойно думать о чем-то другом, когда в личной жизни предкатастрофа. Ксюша вот даже в посткатастрофе еле переключается… — Ладно, неважно. Забудь. Ты как, Кирюш? — Ксюша повернулась к Прудкому, коснулась пальцами плеча, голову чуть склонила, смотря на его профиль, и отмечая, как кривится слегка, как улыбнуться пытается…

— Не знаю, Ксень. Неопределенно как-то. Меня так бесит иногда, что она весь этот цирк устроила, не хочу развода, спокойствия хочу… А иногда… Катись оно все к х*рам. Не так-то долго вместе прожили, чтобы убиваться. Отвыкнем. Детей нет, слава богу… Привычки… Привычки переделаем…

— А любовь?

Кирилл глаза открыл, устремил взгляд в потолок. Долго молча смотрел, не моргая даже и ничего не говоря.

— А я не знаю, люблю ли я ее. И любил ли вообще когда-то. Пытаюсь вспомнить… И не могу. Зато знаешь, что вспоминаю?

Ксюша знала. К сожалению.

Кирилл резко повернулся к ней, пустой стакан на стол поставил, к ее щекам ладонями прижался…

— Что тебя любил. И страдал из-за того, что ты Бродягу предпочла.

— Кирюш… — а Ксюше и сказать было нечего. Знала, что любил. Зная, предпочла…

— Что, «Кирюш»? Ты даже мертвого его предпочитаешь, Веремеева… — он специально ее по девичьей фамилии назвал. Будто напоминая, что больше оснований быть Тихомировой вроде как нет.

— Ну а если я его люблю, что я делать должна? Врать и себе, и тебе? Делать вид, что меня все устраивает? Со мной еще хуже будет, чем с Альбиной, Кир. Между вами хотя бы тень Бродяги не маячит, а между нами… Она всегда будет. Я буду в тебе его интонации искать, ты — успокаивать себя тем, что дружбу не предавал…

Она говорила чистую правду, оба это знали.

— Лучше б он не умирал. Когда между нами видимая стена стояла — было легче.

Кирилл к губам ее потянулся… Ксюша же… В любой другой день, в любой другой миг — увернулась бы, а сейчас… Позволила.

Сначала дыхание его почувствовала на губах, дернулась непроизвольно — видимо, организм так отреагировал на первые «не его» прикосновения, потом аккуратно кожей к коже… От него алкоголем пахло. Не слишком, но ощутимо. Это еще сильней мешало абстрагироваться и представить, что другой целует. Языком по губам, и хочется отстраниться все же. Не удержат ни ладони, лежащие на щеках, ни просьбы, ни взгляды… Но Ксюша заставляет себя сдержаться, позволить…


Это Киру нужно сейчас. А ей… Тоже, наверное. Просто для понимания — способна вообще?

Одна рука с ее лица соскользнула ровно на колено, сжала, дальше вверх по чулку под юбкой до резинки… Язык при этом просит женские губы раскрыться…

Ксюша все это ощущала поэлементно. Будто стояла сбоку и фиксировала… Засекала, замеряла — мысли, ощущения…

— Ксень, — и свои явно отличались от его. Ее до дрожи пробирало от неправильности, его — от желания. — Не отталкивай меня… — он тоже наверняка это понимал. И, кажется, смирялся с таким раскладом. Он готов был к полумерам. Хотя бы сегодня, а она?

— Не могу, — нет.

Мотнула головой, сбросила руку, встала…

— Прости. Не могу. Спасай брак, Кир. А я… У меня через неделю ЭКО. Хочу родить. От Бродяги. Я конченый в плане чувств человек. Меня заклинило на нем. У нас ничего не выйдет.

Ксюша молча вышла из кабинета, тихо дверь за собой притворила, обратно к себе, на замок, на всякий случай…

Не боялась, что Кир выяснять придет, просто не хотела, чтобы видел, как она уже тут на пол соскальзывает, руками лицо закрывает и снова плачет тихо. Потому что конченый человек. Потому что заклинило.

* * *

Прошлое…

— Слушай, Тихомиров, а ты знаешь, что это за фифа? — Кирилл с Ваней сидели на траве в университетском дворе, прислонившись спинами к одному дереву. У каждого в руках лежала книжка… Они совершали очередную попытку «взяться за голову и начать учиться». Да только… Разглядывать проходящих мимо девушек было куда интересней.

Ваня проследил за взглядом друга, скривился в улыбке.

— Веремеева. Ксю-у-у-уша, — имя ее будто на языке прокатал. — Из богатых, но бюджетница. Наш поток, между прочим.

— Да ты что? Реально? — Кирилл оживился. — Как это я ее не видел раньше?

Та самая Веремеева, будто специально, остановилась посреди плаца между корпусами, к ней еще парочка девушек подошла, они начали щебетать о чем-то… Тонкая, с пухлыми губами и ясными глазами. В цветастом платье, а на ногах казаки, на плечах кожанка — нарочито грубоватая. Длинные волосы в тугой косе замысловатого плетения, в руках — сумочка. Не девушка — конфетка…

Ваня хмыкнул только…

— А откуда ты знаешь, что из богатых? — Кир на друга мельком глянул, понял, что он тоже на девочку пялится… Даже немного ревностно стало…

— Ее каждый день на А8 привозят, водитель…

Кирилл присвистнул, глядя на нее уже как-то по-новому. Раньше она ему просто красивой девушкой казалась, а теперь вдруг стала фарфоровой куклой под стеклянным колпаком. Досадно… Кирилл был парнем приземленным — понимал, куда лезть стоит, а куда нет. Каждый сверчок, как известно… Но жаль… Хороша ведь… До одури хороша…

— Ты следил что ли? — снова взгляд на Ивана, потом на девушку… Показалось, или она тоже в их сторону нервно поглядывает?

— Нет. Я просто внимательный… — Ваня неотрывно на нее смотрел, она же… то на подружек, то к ним под дерево, то снова на подружек, потом под дерево… долгим взглядом, но… не выдержала — глаза отвела, а потом покраснела немного… Кир с ухмылкой это отметил. Амбициозность и бесшабашность Бродяги его поражала с тех самых пор, как они познакомились. И Прудкой все ждал… Без злорадства, просто с любопытством… Ждал, когда же наглец по носу получит? От преподавателей ни разу не доставалось, умудрялся всегда на жилах тянуть там, где сам же создал себе долги и неприятности. С девушками… Отбоя не было. Халтуры бесконечные — даже самые авантюрные выгорали.

Кирилл думал иногда, что так жизнь компенсирует Бродяге все сложности детства. А оно ведь действительно непростым было, да и сейчас… Уже добился многого, но все равно сложно…

— Я не понял, ты что, охмурить ее решил? — Кир толкнул друга плечом, тот же только глянул как-то неоднозначно, головой мотнул. Это, видимо, значило, что говорить на эту тему не планирует, но Кирилла отчего-то несло. — Ну и дурак, если так… Пережует и выплюнет. Сначала поимеет с тебя то, на что способен будешь… Так, по мелочи… Звезду с неба, поваляешься у ног, а потом… Найдет себе мажора нормального. С машиной и при папе. А ты будешь продолжать… у ног валяться. Так что не советую…

Кирилл еще раз взглядом по девчонке мазнул… Эх… Жалко… Понравилась ведь. Реально понравилась… И слова эти он пусть номинально Бродяге адресовал, а по факту… себе. Себя пытался успокоить. Объяснить, почему даже пытаться смысла нет.

— Посмотрим… — Тихомиров же был немногословен. Ответил, глядя в учебник, то ли делая вид, что девушка его сейчас не интересует совершенно, то ли действительно на другое переключился.

— Ну, посмотрим, — Кир ответил, а потом…

Всю дальнейшую жизнь жалел, что Бродяга тогда не сдался, а он… Как последний трус, даже не попробовал…

Глава 15

Настоящее…

— Ксения Игоревна, расслабьтесь, подумайте о чем-то хорошем, это будет быстро и не больно, — Антон Владимирович улыбнулся, Ксюша ответила ему тем же. Она всегда испытывала мандраж при мысли о необходимости посещать врачей и проводить какие бы то ни было медицинские процедуры, но сегодня… На душе было совершенно спокойно. Не страшно. Даже немного торжественно что ли…

— Да, я помню, — прошлая их с Ваней попытка состоялась около года назад, но специфику Ксюша не забыла. Больно не было. Стало, когда ничего не вышло. Сейчас же такого шанса своему организму она уже не давала…

— Будет подсажено два эмбриона.

— Да, как оговаривали…

— Ну что, приступим? — врач спросил, Ксюша кивнула, закрыла глаза, сделала глубокий медленный вдох, тут же будто уплывая в прошлое…

* * *

Прошлое…

— Алло… Да… Да… Хорошо… Жду, — Ксюша прижимала телефон к уху, пытаясь при этом обнять себя руками, чтобы стало чуть теплее. Пары закончились, обычно предоставленный папой водитель — Георгий Константинович — ждал ее на месте чуть заранее, сегодня же… В городе случился небольшой Армагеддон — какой-то идиот грозился подорвать мост, из-за этого «встал» весь город. И Георгий оказался на Киевском левом берегу, а Ксюша — на правом…