И это не предел — даже о том, чтобы выглядеть презентабельней, чем есть на самом деле, знатно заморочился. Хотел понравиться. Понимал, что шансы минимальны, но хотел.

Посмотрел мельком на Ксюшу, которая тоже явно нервничала, но так же, как он, пыталась держать лицо. Улыбнулась ласково, еще сильней его руку сжала.

— Готова, Бродяга… Просто будь собой. Они тебя поймут… Они тебя полюбят…

Он не верил в это, но кивнул. Если его Принцесса хочет надеяться на чудо — он готов подыграть…

Молодые люди вдвоем поднялись по ступенькам, Ксюша дверь открыла, пропуская Ивана зайти первым…

Он не сдержался — присвистнул, окидывая взглядом холл.

Дом и снаружи казался ему более чем богатым, а внутри… Высоченный потолок, люстра с миллионом стекляшек, светлая мраморная плитка, вазы с живыми цветами…

— Я не думал, что настолько…

Обернулся к Ксюше, та же только улыбнулась неловко…

В том, что «он не думал, что настолько», была ее вина. Веремеева лишь в общих чертах всегда рассказывала о родителях, отцовском деле и их состоянии. Почему-то было неловко, стыдно, страшно… Что Бродяга увидит в ней то, чего нет и быть не может (по отношению к нему так точно) — превосходство, ханжество, гордыню…

Сколько себя помнила, Ксюша относилась к своей жизни и к ее условиям, как к данности. Не гордилась, не стыдилась. Была благодарна, что не испытывает одних сложностей, спокойно воспринимала другие… Пока не встретила Бродягу — человека из другого мира. Человека, в которого влюбилась до невозможности. Влюбилась… И теперь все это ей стало в тягость.

А их с Киром квартира со скрипучим шкафом и дырявыми окнами — в радость. Самую большую радость…

— Это неважно, Вань… Ты же знаешь…

Через минуту должно было начаться испытание, но напоследок Ксюша позволила себе вольность — обняла Бродягу, коснулась губ, шепнула: «все хорошо будет», отступила…

— Добрый день, Иван…

Очень вовремя, ведь из гостиной вышли родители — Нина с Игорем. Окинули парня внимательными взглядами, переглянулись… И понеслась…

* * *

Настоящее…

Ксюша с Иваном поднялись по все той же лестнице, на сей раз дверь придержал уже он, зашел в холл следом за женой, усмехнулся…

— Люстру сменили? — как-то сразу в глаза бросилось, что появилась новая — с еще большим количеством стекляшек… Страшно было представить, что будет, если грохнется.

— Да… Мама долго за ней охотилась и… вот…

Ксюша дождалась, пока муж поможет пальто снять, подошла к зеркалу, окинула себя взглядом… Разозлилась отчего-то… Выглядела, как перепуганный зайка… В черном платье свободного кроя, с жемчужными нитями на шее и запястье, с собранными на затылке волосами и испуганным взглядом…

— Все будет хорошо, маленькая. Мы справимся… — Иван сбоку подошел вплотную, к себе прижал, поцеловал в висок, глядя в сторону дверей, которым совсем скоро суждено было открыться, чуть смял ткань платья, накрывая плоский живот рукой… — Стая как-никак…

Ксюша позволила себе последнюю слабость — на секунду голову на его плечо положить, глаза закрыть, настроиться… И сразу выпрямиться, услышав:

— Добрый день, Иван…

И если при знакомстве поначалу Игорь с Ниной пытались делать вид, что их тон и взгляды дружелюбны, то теперь… Никто больше не притворялся…

* * *

Прошлое…

— Расскажите о себе, Иван…

Обед получался напряженным. Бродяга с Ксюшей чувствовали себя очень некомфортно — будто на экзамене. Причем на заведомо провальном…

Хватило всего пары взглядов на родителей, чтобы Ксюшина интуиция начала орать — не приняли. Чуда не случилось. И убедить их в том, что виной тому не Иван, а их собственные предрассудки, отчего-то казалось нереальным…

— Я учусь с Ксенией…

— Похвально. Хороший ВУЗ… Работаете?

— Да… Подрабатываю.

— Удается совмещать?

— С переменным успехом. Учеба страдает, конечно…

— Плохо… Учеба дает перспективы…

— А подработки — хлеб.

— А родня? — допрос вел Веремеев, Нина же только бросала на дочкиного избранника скептические взгляды.

— Я сирота.

— Жаль… — сказанное тоном, который с жалостью не имеет ничего общего.

— То есть вы в детском доме жили, Иван? — следующий Нинин взгляд заставил Ксюшу разозлиться еще сильней, когда казалось — сильнее некуда. Мать смотрела на Бродягу, будто на экзотическую животинку…

— Жил.

— И образование соответствующее, значит… И манеры… — Нина произнесла себе под нос, но услышали-то все…

У Ксюши сердцебиение участилось, щеки загорелись от стыда, Игорь хмыкнул практически незаметно, Иван вилку отложил, которой из вежливости ковырялся в чем-то наверняка небывало дорогом и деликатесном, но по его скромному детдомовскому мнению — несъедобном.

— Это стереотип. Детдомовские дети могут получить нормальное образование. И манеры тоже…

Нина бросила на парня неодобрительный взгляд. Будто он не имел права реагировать на ее реплику. Она ведь для другого была сказана — чтобы унизить… Он должен был молча «съесть».

— А какие у вас планы на будущее, Иван? — теперь вопрос опять задал Игорь…

Прекрасно видел, как дочь реагирует на допрос с пристрастием. И не собирался давать заднюю. Он был достаточно опытным человеком, чтобы понимать — ее нужно саму подвести к желаемым выводам. Она сама должна увидеть, что залетный Бродяга — просто временная блажь, которая почему-то взбрела ей в голову. А вообще с ним стыдно… И за него тоже. В приличном обществе не покажешься. В свой круг не введешь…

— У нас с другом есть несколько идей. Хотелось бы попытаться реализовать, но все сводится к отсутствию стартового капитала…

Иван же будто подыграл — тут же отдал отличный пасс…

— Друг тоже сирота? — Нина спросила, улыбнулась, отправила в рот кусочек все того же деликатесного и несъедобного…

— Нет. Не сирота. Но отсутствие стартового капитала — наша общая проблема.

— А в чем суть дела? И сколько нужно денег?

— Я не планировал просить у вас, если вы об этом… — Иван усмехнулся только, прекрасно понимая, к чему Игорь пытается свести. Им было бы куда легче «оградить» дочь от «проблемы», если бы «проблема» оказалась меркантильной тварью.

— Не у меня… У Ксюши… Ксения Игоревна ведь и сама уже далеко не бедная девушка… Вы знали, Иван?

— Папа… — Ксюша глянула на отца, прося остановиться. На нее давно была записана часть имущества, у нее были свои счета. Игорь позаботился о том, чтобы у его женщин никогда и ни при каких обстоятельствах не было финансовых проблем. Вот только Ивану Ксюша этого не говорила. Боялась… Кто-то бедности стыдится, а она богатства. Незаслуженного, незаработанного.

— Это деньги Ксюши, Игорь Станиславович. Я на них не претендую…

Иван же отбил и этот выпад. Ответил, глядя в глаза человека, которому суждено было стать его тестем, потом мельком на Ксюшу, улыбнулся… Будто говоря: «все норм, малышка. Прорвемся».

Малышка же очень сомневалась. Видела, что родители только распаляются, что пикировать будут, пока не доведут. Ее или Ивана…

Не приняли. Это был свершенный факт.

— Мы хотим, чтобы Ксения закончила бакалавриат в Киеве, а магистратуру нашли в Соединенных Штатах. Она вам говорила?

— Это еще не решено, пап. Я тебе это говорила…

Это стало не решенным в тот самый момент, как в жизни Ксюши появился Иван. Бродяга, оказавшийся более важным, чем любая магистратура, любой счет и любой человек.

— Думаю, даже Иван тебе скажет, что отказываться от подобного — великая глупость, правда, Иван?

— Это жизнь Ксюши. Это ее решения…

— Но вы же претендуете на то, чтобы стать ее частью? А значит, будете иметь какое-то значение для нее.

— Надеюсь, буду…

— Ну так давайте сразу обсудим. Ваши действия… Ксения уезжает в Америку. Вы?

— Ксения не уезжает в Америку, папа…

— Почему же? Тебе нужно получить хорошее образование. Тебе нужно посмотреть мир. Ты имеешь на это право. Я имею для этого возможности, — весь прошлый натиск Игоря, как оказалось, был просто репетицией. А вот реальный прессинг начался сейчас. — Вы хотите лишить Ксению всего этого, Иван?


— Не надо, пап…

— Я жду ответа, Иван… Мы же взрослые люди. Вы должны понимать, что именно нас волнует. Вы можете быть отличным парнем. Осчастливите какую-то замечательную девочку… Но только подберите себе по статусу. Попроще… Не Ксюшу… Это наша единственная дочь, мы не позволим вам сломать ей жизнь…

Бродяга не сразу ответил. С полминуты на стол перед собой смотрел, потом хмыкнул.

— Вы очень самоуверенны, Игорь Станиславович. Я хоть и сирота, но кое-что о родительской любви знаю… В теории… Не давите на Ксюшу своими представлениями о хорошем. У нее свое представление. И вы прекрасно это знаете. Не хуже меня. А если хуже… Мне вас жалко. Все, что она вам должна — это благодарность. За рождение и воспитание. А остальное… Я не позволю вам сломать ей жизнь. Ясно?

— С-сопляк… — Игорь сказал, будто выплюнул, окидывая парня тем взглядом, который до этого умудрялся скрывать за холодной отстраненностью — искренне яростным. — Не хватало, чтобы какой-то подзаборный беспризорник мне рассказывал, как дочь любить.

— Ну если вы сами не в курсе, то кто-то ведь должен, — как ни странно, в этот момент Ваня чувствовал себя не униженным и оскорбленным, а сильным… Небывало сильным и правым.

— Ты пришел в мой дом. Ты сидишь за моим столом. Ты ешь мою еду… И ты смеешь мне хамить?

— Папа…

— Я пришел в ваш дом, не чтобы молча глотать унижения. Вы не дождетесь такого от меня. И Ксюшу тоже не сломаете. А ваш дом, ваш стол, ваша еда… Да в ж*пу все это, если вы по-человечески говорить не способны. Если вам кошелек важнее человека. Если вам пофиг, кого любит ваша дочь. Лишь бы статус на лбу неоновыми буквами горел…

— Пошел вон из моего дома…

Что Иван, что Игорь говорили тихо. Смотрели друг на друга и ненавидели.

Потом же Иван снова усмехнулся, отодвинул стул со скрипом, встал, склонился к Ксюшиному уху, шепнул:

— Я жду тебя на улице, — и вышел. Провожаемый полной тишиной и буравящим спину взглядом старшего Веремеева…

— Вы… Вы… За что вы так? — Ксюша первой не выдержала. Тоже встала, впилась пальцами в спинку уже своего стула, переводила взгляд с лица матери на лицо отца, судорожно пытаясь найти в них ответ. Но его не было. Совсем не было.

— Он тебе не пара, дочь. Пусть идет, — Игорь снял с колен салфетку, на стол бросил… Услышал, что за Бродягой со стуком захлопнулась дверь, только еще сильней разозлился… И убедился в своей правоте…

— Это не тебе решать… — Ксюша даже не сказала — прошипела, сверля отца взглядом, а потом вздрогнула, вместе с Ниной и тарелками на столе, потому что Игорь шибанул кулаком и на крик перешел:

— Это мне решать! Мне! Марш в комнату, соплячка!

— Игорь… Ксюша…

Нина видела, что между отцом и дочерью происходит, что он ее взглядом придавить пытается, она его ответным ненавидит.

Потом же, слова не сказав, хватает одну из тарелок из чертовски дорогого сервиза, разбивает об пол и выходит из столовой… Верх по лестнице, в свою комнату… Кладет на кровать чемодан и начинает собирать…

* * *

Настоящее…

— С Днем рождения, пап, — Ксюша первой подошла к родителям. Сначала отца поцеловала, позволяя себя приобнять, следом мать, чуть отошла, тут же утыкаясь спиной в грудь мужа, незаметно хватаясь за его руку.

— С Днем рождения, Игорь Станиславович…

Бродяга руку протянул для пожатия, Игорь ответил, поджав губы.

— Спасибо.

С Ниной же они просто кивками обменялись.

Она своих эмоций даже не пыталась скрывать. Смотрела то на дочь с укором, то на зятя с презрением, то на их пальцы… Так сильно переплетенные, что при всем желании не разнять.

— Мы… Рады… Что все оказалось не так плохо, Иван.

— Спасибо, — Ваня заставил себя сдержать улыбку. Помнил эту «радость» в больнице, когда чуть до драки не дошло… Да и вообще, почему-то не сомневался, что рады они были чуть раньше. Пока казалось, что все хуже некуда…

— К столу? — вопрос задала Нина, а вот кивнули все.

Они вновь зашли в ту самую столовую, стол был накрыт не хуже… Сервиз был уже другой, но настолько же красивый… Блюда… Опять какие-то дикие деликатесы, от которых Ивана каждый раз мутило, а Ксюшу сейчас и вовсе влегкую стошнить могло.

Родители старались. Явно старались, чтобы новый скандал было сложно вменить им в вину.