– Нет.

– Эрик, пожалуйста. Как я буду без трусиков?

Он встает, ехидно улыбается и пожимает плечами.

– Очень легко!

Поправляет мне юбку, подталкивает к двери и настаивает:

– Давай. Говори, чтобы все заходили. Это очень важное совещание.

Находясь на грани истерики, я лишь соплю от возмущения.

Как такое может со мной происходить?

В конце концов я закрываю глаза, решительно иду к двери и, перед тем как открыть ее, поворачиваюсь к нему и говорю:

– Ты мне за это заплатишь.

Ни один мускул не дрогнул на его лице!

Минуту спустя совещание продолжается, и все вроде бы в норме. Все, за исключением того, что я без трусиков!

18

Совещание затягивается, и мы выходим из офиса только в половине девятого. У Эрика напряженное выражение лица. Аманда же, по-моему, еще тот гемморойчик, она постоянно мешала переводить то, что говорила.

Мы садимся в лимузин, Аманда тоже. Во время поездки Эрик, скрывшись под дружелюбной маской, которая мне вовсе не нравится, просит у меня разные документы. Я ему их подаю. Они с Амандой просматривают их и обсуждают.

Мы приезжаем в отель. Мне хочется сразу побежать в комнату и раздеться, как он попросил. Я постоянно об этом думаю. Эрик и я. Эрик на мне. Эрик во мне. Но восторг рассеивается, когда я слышу:

– Сеньорита Флорес, хотите поужинать с Амандой и со мной?

Я столбенею. Вопрос должен был звучать так: «Аманда, хотите поужинать с сеньритой Флорес и со мной?»

Кажется, внутри сейчас взорвется вулкан. Во мне все горит. Но это пламя не имеет ничего общего с желанием. Ловлю на себе взгляд Аманды. Я вижу, что ей так же, как и мне, хочется остаться с Эриком наедине.

– Большое спасибо, сеньор Циммерман, – говорю я, – но у меня другие планы.

Чтобы не показаться безразличным, Эрик делает удивленное лицо. По его взгляду я вижу, что он ожидал какого угодно ответа, но только не этого. Получай, прохиндей! Желаю спокойной ночи и ухожу. Ощущаю на своей спине взгляд Эрика, но не оборачиваюсь. Какая же я молодец! И только когда я вхожу в лифт и за мной закрываются двери, облегченно вздыхаю. А войдя в номер, кричу от разочарования:

– Идиот! Ты – идиот!

Я настолько раздражена, что мне трудно дышать. Смотрю на заманчивую ванну, но решаю принять душ. Не хочу думать об Эрике, ну его к черту! Выхожу из душа, сушу волосы и заставляю себя снова стать той девушкой с характером, которой я всегда была. Звонит внутренний телефон, но я не беру трубку. На мобильном – три пропущенных звонка от сестры. Какая же она назойливая! Решаю позвонить ей позднее, а сейчас набираю номер своей барселонской подруги. Как я и предполагала, она просто в восторге оттого, что я в городе и хочу с ней встретиться. Отключаю мобильный телефон. Никто не испортит мне настроение, особенно Эрик.

Желая быстрее выйти, я, не глядя в зеркало, надеваю короткий пляжный костюм и босоножки на каблуке. На улице невыносимая жара, и этот легкий наряд как раз кстати. Беру сумочку, тихо открываю дверь и выглядываю в коридор. Осматриваюсь и выхожу. Я знаю, что Эрик в соседнем номере, поэтому спускаюсь по лестнице на пять пролетов и только там вызываю лифт.

Горжусь своим подвигом и, когда оказываюсь на ресепшен и выхожу из отеля незамеченной, чуть ли не прыгаю от счастья. Но быстро успокаиваюсь, так как вдруг понимаю, что оставила свободный путь этой волчице Аманде. У меня опять пропадает настроение.

Беру такси и называю адрес. Мириам уже ждет меня. Приехав на место встречи, я сразу же ее замечаю. Она очаровательна. Обнимаемся – мы с Мириам дружим с самого детства. Моя мама была каталонкой, и каждое лето мы ездили в Оспиталет.

– О малышка, какая же ты красавица! – выкрикивает Мириам.

После тысячи поцелуев, объятий и комплиментов, взявшись за руки, идем в чудесный ресторанчик. Мириам знает, что я люблю пиццу. Как обычно, мы заказываем всего побольше плюс литры кока-колы и не перестаем болтать несколько часов подряд. Около двух часов ночи я наконец устаю. Нужно возвращаться в отель. Мы прощаемся и договариваемся встретиться на следующий день.

Я очень довольна встречей. Мириам настолько жизнерадостна, что я всегда заражаюсь ее позитивом и энергией.

Такси привозит меня к отелю, я расплачиваюсь, прощаюсь с таксистом и даже не замечаю, что справа припаркован белый лимузин.

Я направляюсь прямиком к дверям.

– Джудит!

Разворачиваюсь, и душа уходит в пятки. В окне лимузина я вижу каменное лицо Айсмена. Внутри все сжимается. По его губам и взгляду я вижу, что он сердится. Делаю вид, что меня это не интересует, но притворяться невозможно. Этот мужчина меня интересует! Я медленно, дерзко подхожу к машине. Его глаза пробегают по моему телу. Я наклоняюсь и заглядываю в открытое окно.

– Где ты была? – рычит он.

– Развлекалась.

Повисает неловкая пауза, но я решаюсь ее нарушить:

– А как твой вечер? Повеселился с Амандой?

Эрик фыркает. В его глазах искрятся молнии.

– Ты должна была мне сказать, где ты, – опять рычит он. – Я тысячу раз тебе звонил и…

– Сеньор Циммерман, – перебиваю вежливым и учтивым тоном. – Позвольте вам напомнить, что вы сами предложили мне выбирать: ужинать с вами и Амандой или нет… Вы забыли?

Он молчит.

– Я просто решила, как и вы, немного развлечься, – язвительно добавляю я.

По взгляду видно, что это выводит его из равновесия: от злости у него побелели костяшки на пальцах. Вдруг он открывает дверь лимузина и приказывает:

– Садись.

Я задумываюсь только на несколько секунд, но и их хватает, чтобы еще больше его разозлить. Наконец я решаю сесть (на самом деле я только этого и желала). Закрываю дверцу. Эрик, не отрывая от меня глаз, нажимает на кнопку и говорит:

– Поехали.

Машина трогается с места.

– К вашему сведению, сеньорита Флорес, – цедит он сквозь зубы, – ужин с Амандой был обязательным и касался работы. И поскольку вы – секретарь, то по протоколу нужно было приглашать на ужин вас, а не Аманду Фишер.

Я киваю. Он прав. Я знаю это, но все равно сержусь. Бывают ситуации, когда я не могу держать язык за зубами, и сейчас как раз тот случай. Не желая настаивать на своем, отвечаю:

– Надеюсь, что ты, по крайней мере, хорошо провел вечер в ее компании.

Его взгляд меня испепеляет, но Эрик даже не шевелится, хотя сидит в нескольких сантиметрах от меня. Его аромат меня дурманит, и внизу живота начинают махать крыльями бабочки.

– Я вас уверяю, верите вы мне или нет, что мне было бы приятнее в вашей компании. И пока вы не продолжили вести себя как недоверчивая девчонка, я хочу знать, где и с кем вы были. Я несколько часов ждал вас, сидя в лимузине, и требую объяснений.

Это возвращает меня в реальность.

– Ты действительно ждал меня все это время возле отеля?

– Да.

Часть меня – принцесса, которая до сих пор верит в сказки, – ликует от радости. Он ждал меня!

– Эрик, какой ты милый, – бормочу ласково. – Мне жаль. Я думала, что…

Он расслабляет плечи.

– Ладно… – и тем же строгим голосом спрашивает: – Я опять стал Эриком, сеньорита Флорес?

Я улыбаюсь. У него на лице не дрогнул ни один мускул. О, мой Айсмен! И поскольку я уже задела его слабое место, придвигаюсь к нему поближе, и черты его лица смягчаются.

– Эрик… я сожалею.

– Нет, не сожалеешь. Постарайся вести себя как взрослая. Я не так много прошу.

Отлично. Он перестал называть меня ребенком.

При других обстоятельствах я бы немедленно вышла из машины и хлопнула у него перед носом дверью, но сейчас не могу. Он меня околдовал. Он на меня не смотрит, но я продолжаю:

– Я целый день думала о том, как разденусь для тебя. А когда ты сказал об ужине с Амандой, я…

Он впивается в меня взглядом и не дает мне закончить:

– Эта поездка в первую очередь деловая. Или ты забыла об этом?

Жесткий тон рассеивает волшебство момента, а с ним заканчивается и перемирие. Я меняюсь в лице, учащенно дышу и не могу удержать свой испанский пыл:

– Я отлично знаю, что поездка – деловая. Мы это выяснили еще до отъезда из Мадрида. Но сегодня ты прервал совещание и выставил всех за дверь, а потом снял с меня трусики. Ты что, думаешь, я каменная? Или, может быть, ты считаешь меня одной из своих игрушек? – Поскольку он молчит, я продолжаю: – Ладно, я сама согласилась на эту поездку. Я чувствую себя виноватой и…

– А сейчас на тебе есть трусики?

Я разеваю рот. Он сошел с ума? Хмурю брови и отодвигаюсь от него.

– Тебя не должно интересовать, что я ношу. – Но внутри взрывается демон, и я кричу, как одержимая: – Да ради бога! Мы ссоримся, а ты меня спрашиваешь, есть ли на мне трусики?

– Да.

Я отказываюсь отвечать. Кажется, я сейчас сойду с ума.

– А еще ты мне не сказала, где и с кем сегодня была.

Я тяжело вздыхаю. С ним так трудно ссориться.

В конце концов я откидываюсь на спинку сиденья и сдаюсь:

– Я ужинала со своей подругой Мириам в ресторанчике на набережной, и на мне трусики. Что-нибудь еще?

– Вы были одни?

Соблазн сказать, что я ужинала с целой командой регбистов, очень велик. Но я передумываю.

– Да, конечно, одни. Когда мы встречаемся с Мириам, то болтаем без умолку.

Кажется, мой ответ удовлетворил его, и его губы немного расслабились. Он подвигается ко мне и наклоняется, словно хочет поцеловать.

– Дай мне свои трусики, – говорит он.

– С какой это стати? – протестую я.

Эрик улыбается и целует меня. Наконец-то мир!

– Последний раз, когда я тебя видел, ты была без белья, и я не разрешал тебе его надевать.

– Стало быть, я должна гулять по Барселоне без трусиков? – Вижу, что ему не по душе моя шутка, и, быстро снимая их, бормочу: – Держи.

Он берет их и кладет в карман брюк. Он такой красивый в этих широких льняных брюках и голубой рубашке… Он смотрит на мои ноги. Касается их, потом проводит рукой по груди.

– Я вижу, ты без бюстгальтера.

– Без. Под этот костюм он вовсе не нужен.

Он кивает. Касается сосков.

– Сядь напротив меня.

Выполняю его просьбу. Он трогает мои ноги.

– Ты такая нежная.

Мое короткое одеяние прикрывает только попку. Он поднимает юбку еще выше. Раздвигает мне колени.

– Прекрасно и соблазнительно.

У меня учащается дыхание. Хочу свести ноги, но он не разрешает.

– Держи их так для меня.

Чувствую, что приближается секс, но теряюсь, так как не понимаю, когда и как. Меня охватывает возбуждение. Я безумно хочу его.

Машина останавливается. Эрик опускает мою юбку, и через пару секунд открывается дверь. Мы перед баром с вывеской «Chaining»[4].

Эрик подает мне руку, помогая выйти из машины. Я вздрагиваю от порыва ветра. Юбка слишком короткая, и без трусиков я чувствую себя практически голой! Эрик обвивает рукой мою талию и говорит несколько слов портье. Тот открывает перед нами дверь.

Внутри помещения – громкая музыка и гул голосов. Чувствую на своей попке руку Эрика и снова возбуждаюсь. Мы подходим к бару и делаем заказ. Бармен ставит перед ним виски, а передо мной – бокал кока-колы. Я умираю от жажды и делаю большой глоток. С любопытством осматриваюсь. Толпа оживленно разговаривает и смеется.

– Ты должна быть наказана за то, что плохо вела себя этим вечером, – вдруг говорит Эрик мне на ухо.

Я смотрю на него с удивлением.

– Сеньор Циммерман, ты мне очень нравишься, но если тебе взбредет в голову вести себя неподобающим образом, уверяю, ты за это заплатишь.

Он улыбается с присущим ему высокомерием. Делает глоток виски и, наклоняясь ко мне еще ниже, шепчет:

– Малышка, мои наказания не имеют ничего общего с тем, о чем ты подумала. Запомни это.

У меня мурашки бегут по коже.

Наши взгляды встречаются. Моя жажда усугубляется нервозностью, и я быстро осушаю бокал. Эрик обхватывает ладонями мое лицо и страстно целует, а затем тихонько говорит:

– Иди за мной.

Завороженная, я следую за ним. Он проходит сквозь толпу, прикрывая меня, чтобы никто не задел. Как приятно, что он заботится обо мне… Мы входим в другой зал. Здесь не так людно. Музыка не такая громкая, и посетители кажутся более спокойными. Мы подходим к бару. Эрик заказывает то же самое. Бармен ставит перед нами бокалы, а рядом – какое-то ведерко с водой и кладет льняные полотенца. Эрик берет высокий табурет и приглашает меня сесть. Я с радостью соглашаюсь, так как за целый день ужасно устала от каблуков.

Присев, я сразу скрещиваю ноги.

Мне бы не очень хотелось, чтобы все увидели меня без нижнего белья. Эрик обнимает меня за талию, а я обвиваю руками его шею. Романтическое мгновение. На этот раз я сама приближаюсь к его губам. Я посасываю его верхнюю губу, а когда собираюсь это сделать с нижней, он кладет руку на мой затылок и властно меня целует. Его язык атакует с неимоверной страстью, и я снова словно пластилин в его руках.