Меган Максвелл - Ты только попроси

– Нет.

– Давай… ты этого хочешь так же, как и я.

– Эрик, нас могут увидеть…

Он делает слащавое лицо:

– Ну, малюсенький поцелуйчик…

Вздыхаю… но все же подхожу и целую его в губы. Эрик моментально обхватывает меня за талию и прижимает к полкам, завладевая моим ртом. Он страстно целует меня, и я поддаюсь наслаждению.

– Боже… малышка… Что мне с тобой делать?

– Сейчас отпустить, – жалобно говорю я. – Ты прижал мою попку к дверной ручке.

Он мгновенно отпускает меня:

– Тебе больно? – взволнованно спрашивает он. – Я сделал тебе больно?

– Неееееет… – смеюсь я. – Я сказала это, чтобы ты меня отпустил.

Его глаза опять смеются, он проводит языком по губам и делает шаг назад. Смотрит на меня, поднимает палец и, перед тем как выйти, произносит:

– Сеньорита Флорес, чтобы это был последний раз, когда вы побуждаете меня делать то, чего я не хочу. Принимайтесь за работу и перестаньте ко мне подкатывать.

Он выходит из архива, а я стою и улыбаюсь, как глупышка, витая на седьмом небе от счастья. Когда выхожу, Эрик разговаривает по телефону. Он проходит мимо меня. Хоть он и не взглянул на меня, я знаю, что он следит за мной. Оба возвращаемся к работе.

В час дня мне звонят с ресепшен и сообщают, что курьер принес букет. Когда парень появляется в офисе и говорит, что эти шикарные красные розы для меня, я теряю дар речи. Когда курьер уходит, читаю записку: «Как говорится в нашей песне, я безнадежно держу тебя в своих воспоминаниях».

Открыв рот от удивления, перечитываю еще раз и расплываюсь в улыбке. Эрик такой романтичный, и мне хочется, чтобы все об этом узнали. Мимо проходит начальница и, увидев цветы, говорит:

– Какая прелесть! И кто же прислал мне эту красоту?

– Это прислали мне.

Ее лицо перекашивается, она разворачивается и уходит. Ей вовсе не понравилось, что мне подарили такие чудесные цветы. Взволнованная, беру кувшин, наполняю водой и, поставив в него цветы, украшаю ими свой стол.

В офисе появляется Эрик, поворачивается ко мне и, не меняя серьезного выражения лица, говорит:

– Красивые цветы.

– Спасибо, сеньор Циммерман.

– Какой-то тайный поклонник?

Улыбаюсь, как глупышка:

– Мой жених, сеньор.

Эрик кивает и идет к себе в кабинет. Вечером он приезжает домой на четверть часа позже меня и страстно и властно занимается со мной любовью.

В пятницу Эрик приглашает меня поужинать в чудесном ресторане. Определяемся с датой переезда – решаем, что это будет в середине января. Что касается моей квартирки, то я ее оставляю, не хочу ее ни продавать, ни сдавать, чтобы в любой момент можно было приехать в Мадрид и было где остановиться. Мне помог купить эту квартиру отец, когда я переехала жить и работать в столицу.

В этот вечер Эрик выглядит счастливым, но мне кажется, что у него болит голова. Он принял две таблетки, но опускает эту тему и горячо обсуждает нашу будущую жизнь в Германии.

Выходя из ресторана, встречаем его друзей. Приветствуем друг друга, и через пару минут Эрик спрашивает:

– Как ты смотришь на то, чтобы я пригласил Виктора в отель и мы там втроем поиграли?

У меня колотится сердце, и я, покраснев, киваю. Эрик улыбается.

– Я сейчас поговорю с ним. Уверен, что он не откажется.

Мужчины удаляются, а я остаюсь поболтать с девушкой Виктора, Лоли. Краем глаза наблюдаю за Эриком. Вдруг у него звонит телефон, он отвечает на звонок, и с его лица исчезает улыбка. Он подходит ко мне и сухо говорит:

– Мы уходим.

Виктор и Лоли в недоумении остаются там, где стояли, а потом разворачиваются и идут в ресторан.

Что случилось?

По дороге в отель Эрик молчаливее, чем обычно. Пытаюсь поговорить с ним или пошутить, но он не реагирует. В конце концов я умолкаю. Когда Эрик в таком состоянии, лучше его не трогать.

Он заказывает бутылку шампанского в номер. Снимаю туфли и сажусь на край кровати. Мне хочется поиграть, потому что предложение Эрика меня очень возбудило.

Он снимает пиджак и аккуратно вешает на плечики. Когда стучат в дверь, у меня сердце уходит в пятки, но, увидев официанта с шампанским и бокалами, я с облегчением вздыхаю.

Когда мы остаемся наедине, Эрик открывает бутылку, наполняет бокалы шампанским и, протягивая мне один из них, говорит холодно и отрешенно:

– Я догадываюсь, что ты завелась от моего предложения, не так ли?

Думаю, что ответить. Я могла бы соврать, но не хочу.

– Да…

Эрик кивает, отпивает глоток шампанского и спрашивает:

– Тебе ведь очень нравится, когда я предлагаю тебя другим мужчинам?

– Эрик!

– Отвечай, Джуд.

Я вздыхаю и бормочу:

– Да, мне нравится.

Он садится рядом со мной и прикасается к коленке.

– Уверяю тебя, что мне это тоже очень нравится, и я надеюсь предложить тебя другим.

– Другим?

– Да… другим. У меня в запасе еще много игр, и я уверен, что ты и дальше будешь играть, не так ли?

Его слова меня распаляют, по телу поднимается жар… О, я вся горю!

Эрик снова наполняет мой бокал и вырывает меня из грез.

– Ты хотела бы еще поиграть с женщиной?

Удивленная, пожимаю плечами.

– Нет.

– Точно? – настаивает он.

Меня тревожит его напор, и когда я хочу что-то сказать, он хватает меня за руку и всматривается мне в глаза.

– Почему ты не сказала, что вы с Марисой знакомы?

Это выбивает меня из колеи.

– Что ты сказал?

– Я хочу знать, как часто ты встречаешься с Марисой.

– Я с ней не встречаюсь.

Гнев застилает ему глаза, и он цедит сквозь зубы:

– Не ври мне, черт побери!

– Я тебе не вру. Она ходит в тот же спортзал, что и я, и мы там пару раз виделись. Больше ничего.

Момент кажется мне подходящим для того, чтобы рассказать ему то, о чем я так долго умалчивала, но Эрик вдруг взрывается.

– Черт побери, Джудит! Я ненавижу ложь. Почему ты не сказала, что вы знакомы, когда мы были с ними в отеле?

– Я не… не знаю… я…

Не контролируя себя, Эрик отходит на несколько шагов.

– Джудит, тебе лучше уйти. Я сейчас очень зол и не хочу разговаривать.

– А я хочу разговаривать и не желаю оставлять неразрешенным вопрос, как ты обычно делаешь, когда сердишься.

– Джуд… – рычит он.

– Эрик, мы должны поговорить! Ни к чему не приведет, если все так и останется. Разве ты этого не понимаешь?

Он сжимает голову руками, и я понимаю, что он плохо себя чувствует. Он открывает несессер, берет несколько таблеток. Меня это тревожит, я не хочу, чтобы он страдал. Он выходит из спальни, оставив меня одну. Машинально надеваю туфли и тоже выхожу. Эрик стоит на террасе и всматривается вдаль.

– У тебя болит голова?

– Да.

– Ты и вправду хочешь, чтобы я ушла?

– Да.

– Эрик, дорогой, я не знаю, что там тебе наговорили, но это неправда, поверь мне.

– Я скажу Томасу, чтобы он отвез тебя домой.

– Нет.

– Да. Он отвезет тебя домой. Пока, Джуд, до завтра.

Он не смотрит на меня, не двигается, и я в конце концов покоряюсь. Разворачиваюсь и с тяжелым сердцем ухожу.

Раздается какой-то шум, подскакиваю на кровати и понимаю, что звонит телефон.

Смотрю на часы: половина шестого утра.

В испуге лечу к телефону. Если кто-то звонит в такое время, значит, случилось что-то плохое.

– Да?

– Булочка… это я.

Сестра?

Я убью ее… Убью! Но когда слышу всхлипывания, мне становится страшно:

– Что такое? Что с тобой?

– Мне плохо… очень плохо. Я поссорилась с Хесусом. Он ушел из дому в девять и до сих пор не вернулся, посмотри, который час…

Она безнадежно рыдает в трубку, а я пытаюсь ее успокоить:

– А где Лус?

– Она ночует у подружки. Джуд, пожалуйста, приезжай!

– Ладно… сейчас приеду.

Кладу трубку и тяжело вздыхаю. Опять сестра со своей истерикой… Хорошо еще, что сегодня суббота и мне не нужно ехать на работу. Может быть, позвонить Эрику? Может, он уже проснулся? Все же решаю его не беспокоить. Зная его, можно быть уверенной, что он будет злиться целый день. Быстренько умываюсь, чищу зубы, натягиваю джинсы, майку и пиджак, так как на улице прохладно.

Завожу двигатель, включаю радио и напеваю песенку. Сестра живет недалеко, но в такое время пешком лучше не ходить. Вижу свободное место для парковки, останавливаюсь, включаю заднюю передачу и, когда смотрю в зеркало заднего вида, у меня замирает дыхание при виде того, как позади меня виляет машина и в конечном итоге врезается в меня…

Бормотание… бормотание… я слышу бормотание.

Не могу открыть глаза, мои веки такие тяжелые… Я не понимаю, ни где я, ни что со мной. И тут вспоминаю, как мою машину протаранил какой-то автомобиль. Значит, я попала в аварию. Шум сирен заставляет меня резко открыть глаза. Я в машине скорой помощи, и на меня смотрят двое мужчин, держа в руках марлевые тампоны, испачканные кровью.

– Вы нормально себя чувствуете, сеньорита?

– Да… не… не знаю…

– Как вас зовут?

– Джудит.

– Очень хорошо, Джудит, не пугайтесь. Парни, которые немного перебрали, столкнулись с вашей машиной. Мы отвезем вас в клинику на осмотр.

– Это моя кровь?

Один из фельдшеров кивает.

– Да, но не волнуйтесь.

– Откуда эта кровь?

– С носа и губ. У вас не открылась подушка безопасности, и вы ударились о руль, но не переживайте, ничего серьезного.

Вдруг я слышу крики и быстро их узнаю. Это моя сестра! Пытаюсь приподняться, чтобы она меня увидела и знала, что я в порядке, но не могу. У меня чертовски болит шея.

– Пожалуйста, там визжит моя сестра. Вы можете ее впустить, чтобы она увидела меня и успокоилась?

Молодой человек улыбается:

– Конечно. Если хотите, она может поехать с вами в машине «скорой помощи».

Через пару секунд появляется сестра, бледная как стена. Она видит меня, и ее крики переходят в жалобные стоны.

– Ай, боже мой!.. Ай, боже мой! Булочка… что же с тобой произошло? Ты в порядке? Это моя вина, моя вина! Это я попросила тебя приехать ко мне. О боже мой! Когда я услышала сирены и увидела машину… О боже! Если бы с тобой что-то случилось, я бы умерла, я бы умерла!

Увидев ее истерическое состояние, один из фельдшеров обращается к ней:

– Если вы не успокоитесь, нам придется лечить вас. С вашей сестрой все хорошо. Ее машину ударили сзади, но девушка в норме, успокойтесь.

– Ракель, – сквозь боль бормочу я. – Угомонись, ладно?

Она кивает, но по ее щекам льется поток слез, она берет меня за руку, и машина трогается. Приехав в отделение неотложной помощи, поворачиваюсь к ней и говорю:

– Возьми мою сумку и не звони папе. Не нужно его тревожить, договорились?

Всхлипывая, сестра кивает, а фельдшеры увозят меня в приемную. Мне делают несколько рентгеновских снимков шеи и плеча. У меня все болит, я очень устала, мне хочется поскорей отсюда уехать, но все идет так медленно… так медленно.

Когда через три часа я выхожу с ортопедическим воротником на шее, шишкой на лбу и с распухшими губами, к своему удивлению, вижу сестру, Хесуса и… Эрика.

Первым ко мне подходит Эрик. На его лице страх. Он осторожно меня обнимает, но ничего не говорит. То, как он меня держит, многое мне объясняет. Его объятие так долго длится, что мне приходится произнести:

– Эрик, дорогой, я в порядке, честно.

Сестра наблюдает за нами, и когда Эрик отпускает меня, она снова разражается слезами.

– Ладно тебе, иди сюда, перестань плакать, ничего страшного не произошло.

Ракель обнимает меня и безутешно рыдает. Ко мне подходит Хесус:

– Как ты?

Улыбаюсь, как могу:

– Нормально, и пожалуйста… пожалуйста, перестаньте ссориться. Вы меня чуть в гроб не вогнали.

– Мне очень жаль. Это все из-за меня, – извиняется Хесус.

Отстраняюсь от сестры и беру зятя за руку:

– Не говори глупостей. Это произошло, потому что должно было произойти. Кстати, вы же не звонили папе?

Сестра отрицательно машет головой. Слава богу.

Они хотят отвезти меня домой, но Эрик настаивает на том, чтобы поехать в отель. Наконец я вскрикиваю:

– Я хочу домой, услышьте меня, пожалуйста!

Ракель кивает, но перед тем как уйти, говорит:

– Отдохни. Я заеду к тебе после обеда, и мы позвоним папе.

Они уезжают, и к нам подъезжает машина Эрика. Увидев, в каком я состоянии, Томас быстро выходит из машины и спрашивает:

– Как вы себя чувствуете, сеньорита?

– Хорошо, Томас, не волнуйся. Все не так плохо, как кажется.

Оказавшись в машине, я закрываю глаза и откидываю голову на сиденье. Мне больно, и я обессилена. Эрик целует меня в лоб, и я открываю глаза.

– У тебя перестала болеть голова?

– Да, дорогая, не беспокойся об этом, и ни о чем другом. Все, что сейчас важно, – это ты. И только ты.