Меган Максвелл - Ты только попроси. Или дай мне уйти

Когда я отлипаю от отца, ко мне подходит сестра и с видом печального щенка шепчет:

– Ты еще не уехала, а я уже скучаю.

Улыбаюсь, обнимаю ее и говорю:

– Ах, бу-у-у-у-у-у-у-лочка, как же я тебя люблю!

Мы хохочем, и я продолжаю:

– Веди себя хорошо с мексиканцем. Хоть ты и хочешь быть современной, подумай, прежде чем что-то делать, ведь в тебе очень мало современного, договорились?

Моя безумная сестра улыбается и шепчет мне на ухо:

– Он попросил меня поехать с ним в Мадрид.

– Правда? – Ракель кивает, и я спрашиваю. – Когда?

– Через три недели. Завтра он уезжает в Барселону, а когда вернется, я пообещала поехать с ним. Слушай, в глубине души мне так хочется с ним поехать! Возьму все необходимые вещи для Лус, и будь спокойна: я хоть и современная, но не буду с ним спать. Я не настолько отчаянная! – Увидев мою усмешку, она добавляет: – Вчера вечером я рассказала отцу о поездке, и он был не против. Более того, сказал, что мексиканец ему нравится. Что это мужчина, которого видно по туфлям.

То же самое отец сказал мне, когда познакомился с Эриком. Видимо, у мужчин есть особый дар, которого нет у нас, женщин, и папа сумел разглядеть в Хуане Альберто такую же серьезность, как у Эрика.

– Ракель, послушай, ты уверена в том, что собираешься сделать?

Она улыбается. Смотрит туда, где стоят Хуан Альберто и остальные, и говорит:

– Нет, булочка. Но мне нужно сделать что-то безумное. Я никогда ничего не делала спонтанно, и мне очень хочется пережить нечто особенное с этим человеком. Наши отношения будут длиться, пока он будет в Испании, но…

– Ракель, тебе будет больно, когда он уедет. Я же тебя знаю!

Сестра кивает и, вводя меня в полное изумление, откровенно говорит:

– Я знаю, булочка… Но я хочу радоваться все то время, пока он будет здесь. Я понимаю свое положение, то, что у меня дети, и думаю, что жизнь подарит мне не так уж много радостных эмоций. Поэтому хочу насладиться хотя бы этой парой деньков!

Я улыбаюсь, но мне грустно оттого, что она так думает. Она слишком молода, чтобы ставить на своей жизни крест скуки. Когда я хочу ей об этом сказать, подходит Эрик и, обняв меня за талию, говорит:

– Девочки, мне очень жаль прерывать ваш разговор, но пилот утверждает, что нам пора отлетать.

Тут же к нам подходит и вышеупомянутый мексиканец. Пока сестра прощается с Эриком, я поворачиваюсь к нему, но прежде, чем успеваю ему что-то сказать, он заверяет:

– Я знаю. Не волнуйся. Я позабочусь о ней и о том, чтобы все чувствовали себя хорошо. Кстати, я уже сказал это Эрику, но хочу поблагодарить и тебя за то, что вы позволили мне остаться на «Вилле Смугляночке».

Я не могу подобрать слов.

Не могу его в чем-то упрекать.

Улыбнувшись, бью кулачком ему в грудь.

– Ну, ты в курсе, чувак, какой я бываю, когда мне что-то не нравится. Понятно? – предупреждаю я его.

«Необузданная интрижка» Ракель улыбается и целует меня в обе щеки. Отстранившись от него, я снова обнимаю отца и сестру, целую Лус, которая хнычет из-за отъезда Флина. Как же тяжело! А когда целую малышку Лусию и сюсюкаюсь с ней, отец говорит:

– Смугляночка, помни: я хочу еще внуков, и будет супер, если это будет крепыш!

– А я хочу еще одну смугляночку, – мурлычет мой муж.

Я молчу.

У меня и так все написано на лице.

Они оба смеются, а я закатываю глаза и начинаю чесать шею.

Ох уж эти мужчины!

Мы вовремя и без осложнений прибыли в международный мюнхенский аэропорт имени Франца-Йозефа Штрауса. Когда выходим из самолета, Эрик заговаривает с пилотом, а я замечаю стоящего возле машины Норберта. Флин, увидев его, бежит навстречу и бросается в его объятия. Я очарована тем, с какой счастливой улыбкой мужчина встречает мальчишку.

Когда мальчик садится вместе с Декстером и Грациэлой в машину, я тепло смотрю на Норберта и обнимаю его. Он как всегда негнущийся, словно прут, но мне все равно. Еще раз обнимаю его и слышу его взволнованные слова:

– Какая радость видеть вас снова дома, сеньора!

Я улыбаюсь. Из сеньориты Джудит я превратилась в сеньору!

– Норберт, разве мы не договорились, что ты будешь называть меня по имени?

Он машет головой и, поприветствовав Эрика рукопожатием, добавляет:

– Это вы договорились с моей женой, сеньора. Она, кстати, без ума от счастья, что вы снова дома.

Получив багаж, Норберт укладывает его в багажник, а Эрик властно обнимает меня за талию, целует и шепчет:

– Малышка, ты снова на моей земле.

Видя лукавое выражение его лица, беру его за пояс и уточняю:

– Прости, красавчик, но теперь это и моя земля.

В приподнятом настроении мы садимся в машину, чтобы отправиться домой. В наш родной дом. По дороге Грациэла с любопытством смотрит в окно, и я рассказываю обо всем, мимо чего мы проезжаем. Мужчины тем временем балагурят с малышом Флином.

Эрик улыбается, довольный тем, что я хорошо ориентируюсь в Мюнхене. Я подмигиваю.

Уже у дома Норберт открывает железные ворота пультом. Мы проезжаем через красивый сад, и я вижу у главного входа Симону, а рядом с ней – Трусишку и Кальмара.

Сияя от радости, Симона спешит навстречу машине, вместе с ней бегут собаки.

Переполненная эмоциями, не дождавшись, пока остановится машина, открываю дверь и сломя голову вылетаю из машины. Трусишка с Кальмаром бросаются на меня, прыгают и лают от счастья, а я их расцеловываю. Через несколько секунд взглядом встречаюсь с Симоной, моей дорогой Симоной! И тону в ее сердечных объятиях.

Вдруг чувствую, как кто-то берет меня за руку и тянет к себе. Повернувшись, вижу мрачное лицо Эрика. Что это с ним?

– Ты что, с ума сошла?

Потрясенная его серьезностью, особенно тоном, спрашиваю:

– Почему? Что случилось?

Флин, который вихрем помчался обнимать Симону, говорит, оставаясь в ее объятиях:

– Тетушка Джуд, нельзя открывать дверь, пока машина едет. Это опасно.

В этот момент понимаю, что они правы. Импульсивность сыграла со мной злую шутку. Я в ужасе моргаю. Эрик застыл на месте. Какой же плохой пример я подаю Флину! Трусишка прыгает рядом с Эриком, требуя его внимания, а я, взглянув на своего сердитого немца, шепчу:

– Эрик, мне очень жаль. Я не соображала, что делаю. Увидела Симону и…

Лицо любимого расслабляется, он проводит рукой по моему лицу и шепчет:

– Знаю, дорогая. Но, пожалуйста, будь осторожнее, ладно?

Улыбаюсь и, обняв его, вздыхаю:

– Обещаю. Но сейчас, пожалуйста, улыбнись.

Он тут же улыбается. Целует меня и с лукавым взглядом шепчет:

– Ты заплатишь мне за это, когда мы останемся наедине.

В ответ на это я шкодливо шепчу ему, прежде чем к нам подходит Грациэла:

– Ва-а-а-у-у-у-у… это уже интересно.

Эрик хохочет и начинает приветствовать обезумевших от радости Трусишку и Кальмара.

Как же мои щенята рады снова нас видеть!

Сердце выпрыгивает из груди, когда я вижу, как Эрик и Флин наклоняются к собакам и обнимают их. Если бы кто-то сказал им, что так будет, год назад, никто из этих суровых немцев не поверил бы. Но все так и есть. Дядя и племянник рассыпаются в ласках перед домашними любимцами.

Флин бежит в сторону сада, и собаки бросаются за ним. Тем временем Норберт достает из багажника чемоданы, а Эрик – инвалидное кресло Декстера. Тот садится в него.

– Джудит, как я рада тебя видеть!

– А я тебя, Симона. Веришь ты или нет, но я по тебе соскучилась.

Женщина расплывается в улыбке. Подходит Грациэла, и я знакомлю их:

– Симона, познакомься, это Грациэла.

– Рада с вами познакомиться, сеньорита Грациэла.

– Симона, пожалуйста, – отвечает девушка по-немецки, – мне будет комфортнее, если вы будете обращаться ко мне на «ты», как к Джудит.

История повторяется.

Сразу видно, что для девушек, воспитанных в семьях представителей среднего класса, непривычно обращение «сеньорита». Я заговорщицки смотрю на Симону:

– Ты уже знаешь, что мы можем обойтись и без «сеньориты».

– Начни с этой же минуты, договорились, Симона? – настаивает Грациэла.

Женщина улыбается и вдруг восклицает:

– Ты разговариваешь, как главная героиня «Безумной Эсмеральды»!

Слыша это, Грациэла удивляется:

– Вы смотрели «Безумную Эсмеральду» здесь, в Германии?

Мы с Симоной киваем, а она, не веря своим ушам, переспрашивает:

– Серьезно?

– Абсолютно серьезно, Грациэла, – отвечаю я.

Сейчас лопну от смеха.

До сих пор не понимаю, как эта мыльная опера могла так меня зацепить.

– Ты не представляешь, как нас зацепили Эсмеральда Мендоса и Луис Альфредо Киньонес. Как жаль, что в последней серии в него стреляют. Он ведь не умрет, правда?

Грациэла отрицательно машет головой, и мы с Симоной облегченно вздыхаем. Слава богу!

– Это самая популярная теленовелла в Мексике. Там уже закончился второй сезон.

– А здесь сообщают, что с 23 сентября его снова будут показывать.

– Да что ты говоришь?! – переполненная эмоциями, восклицаю я.

Симона кивает, а Грациэла добавляет:

– В Мексике ее тоже повторяли пару раз. Эсмеральда Мендоса завоевала сердца всех мексиканок благодаря своему боевому характеру.

Мы с Симоной соглашаемся. Это же произошло и с немками.

– Симона, как ты, моя дивная женщина? – спрашивает Декстер.

Радуясь нашему возвращению, Симона поворачивается к нему и отвечает:

– Замечательно, сеньор Рамирес. Добро пожаловать! – И, показывая на Грациэлу, добавляет: – Позвольте мне сказать, что ваша невеста или жена просто чудесная.

Опачки… Вот это Симона выдала!

Декстер немеет от этих слов. Грациэла краснеет как помидор, а я, притаившись, ничего не отрицаю. Вдруг Симона заговорщицки подмигивает Декстеру:

– Умеете же вы выбирать женщин, сеньор.

Эрик улыбается, видя мое молчание. Мой немец отлично меня знает. Однако Декстер, желая разъяснить то, что не разъяснила я, произносит:

– Спасибо, только должен сказать, что Грациэла – всего лишь мой личный ассистент.

Симона смотрит на него, затем на девушку. Увидев неловкость на лице Грациэлы, она вскидывает руки и рассыпается в извинениях.

– Простите мне мою бестактность, сеньор.

– Ничего страшного, Симона, – улыбается Декстер.

Мы все идем в дом. В гостиной я слышу, как Симона спрашивает у Грациэлы:

– Ты не замужем?

– Нет.

Женщина оглядывает ее и, подмигнув, говорит:

– Уверяю, что здесь, в Германии, тебе сделают тысячу предложений. В этих краях очень любят смугляночек.

Нужно было видеть лицо Декстера при этих словах. Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел, как я смеюсь. Несомненно, ему придется выяснить отношения с этой чилийкой раз и навсегда.

Вечером приезжают Соня, мать Эрика, и его сестра Марта с женихом Артуром. Увидев их, Флин бежит к ним навстречу и обнимает. Я рассматриваю счастливое лицо Сони, которая радуется такой близости со своим внуком. Затем Марта берет его на руки и кружится с ним. Они с мальчиком никогда не разлучались так надолго и, наконец встретившись, взрываются эмоциями.

Как и предполагалось, при виде Грациэлы женщины подумали то же, что и Симона. Декстеру снова пришлось объяснять, что она для него – не невеста и не жена.

Интересуюсь у Сони, как поживает Тревер. Подойдя ко мне поближе, она шепчет:

– Мы расстались, – и, прежде чем я успеваю ответить, добавляет: – Я не хочу никаких уз в моем возрасте. Пусть этим занимаются мужчины!

Киваю и смеюсь. Свекровь не перестает меня удивлять. Она просто бомба!

Несколько часов мы непринужденно беседуем за столом, а за едой мы с Эриком показываем фотографии с медового месяца.

Не все, конечно. Некоторые снимки мы оставили только для себя. Они слишком интимные.

Когда Марта узнает, что у Грациэлы нет парня, она сразу же приглашает ее покутить, и я тоже к ним цепляюсь. Мне хочется пойти в «Гуантанамеру» повидаться с друзьями, потанцевать сальсу и покричать «Сахарок!»

По взгляду Эрика понимаю, что ему это вовсе не нравится, но даже не собираюсь отказываться от встреч с друзьями лишь потому, что стала сеньорой Циммерман. Ни за что!

Вернуться к рутине – означает все выяснить. Одно дело – весь этот радостный водоворот свадьбы и медового месяца, и совсем иное – череда дней, похожих друг на друга. Хотя я обожаю мужа, а он обожает меня, уверена: мы будем ссориться. И это видно уже по одному его взгляду.

На следующий день мы договариваемся поужинать с Бьорном, Фридой и Андресом в Jokers – ресторане отца Бьорна. Поприветствовав милого Клауса, мы с Декстером, Грациэлой и Эриком садимся за столик, на который он нам указывает. Заказываем пиво и болтаем.

– Боже мой, обожаю это пиво со львами.

– Lӧwenbrӓu?[15] – спрашивает Эрик.