– Джуд, позвонить нужно. Если хочешь, мы сделаем это завтра, когда тебя выпишут.

Я протестую:

– Завтра?! А почему меня не выпишут сегодня?

– Потому что хотят продержать тебя сутки под наблюдением.

– Но ведь я в порядке, ты же видишь?

Эрик впервые улыбается и отвечает:

– Твое упрямство доказывает, что ты действительно в порядке, и ты даже не представляешь, как я этому рад. Но я тоже хочу, чтобы ты осталась в больнице. Мне так будет спокойней, – и при виде моей гримасы добавляет: – Я останусь с тобой. Не отойду от тебя ни на шаг.

Мне это нравится. Если я должна остаться здесь, то лучшая компания, которая может у меня быть, – это он. В этот момент открывается дверь и входят Марта с перепуганной Соней.

– Доченька моя, все хорошо?

– Да, Соня, успокойся. Я в порядке. Лишь немного ударилась.

– Немного? Скорее, круто шмякнулась, – выпаливает Марта. – Тебе стоит посмотреть на мотоцикл, чтобы понять, насколько сильным был удар.

Эрик уступает место матери, которая подходит ко мне и целует меня. А он кладет ей на плечо руку и тихо произносит:

– Мама, не волнуйся, с Джуд все хорошо.

Теперь я надуваю губки и, глядя на Эрика, спрашиваю:

– Что случилось с моим мотоциклом?

Он не отвечает. У меня к горлу подступает комок. Приводя всех в изумление, прошу Эрика:

– Скажи, что с моим мотоциклом все в порядке, пожалуйста.

– Сокровище мое, – говорит Соня, – тебе нельзя волноваться.

Эрик взглядом порицает сестру за комментарий и в конце концов говорит:

– Послушай, дорогая, тебе сейчас не стоит волноваться из-за мотоцикла. Самое важное сейчас – это ты.

Но меня это не успокаивает. Начинаю чесать шею.

Я обожаю свой мотоцикл. Отец с трудом купил мне его несколько лет назад. Не могу уняться:

– Скажи мне хотя бы, что его можно починить.

С ослепительной улыбкой Эрик снова садится рядом со мной и, подув мне на шею, отвечает:

– Его можно починить.

Меня это успокаивает. Мой мотоцикл для меня очень важен. Это моя связь с прошлым, с родными, с Испанией.

У Эрика звонит телефон, и он выходит поговорить в коридор.

– Доченька, – шепчет Соня, – как же я испугалась, когда мне позвонила Марта!

Я улыбаюсь и успокаиваю ее. Тогда в разговор вступает моя золовка:

– А как я испугалась! Я думала, что Эрик умрет от страха. Вы представить себе не можете, как он неистовствовал. Мне чуть не пришлось дать ему пару пощечин, чтобы он выпустил тебя из объятий и «скорая помощь» смогла тебя забрать.

– Он, наверное, пережил то же самое, что и тогда, с Ханной. Бедняжка, – в ужасе шепчу я.

Все мы понимаем, что именно это он и вспомнил. Тогда он присутствовал там.

Мысль о том, что Эрик, мой любимый, пережил такой страшный момент, отозвалась болью в моей душе.

И тогда Соня произносит:

– У него заплаканные глаза. Я – его мать и понимаю это.

– Мама, ты только не вздумай сказать ему об этом. Ты же знаешь, какой он.

Открывается дверь, заходит Эрик. Подходит ко мне и говорит:

– Тебе шлют поцелуи Норберт и Симона. Я сказал, что им незачем приезжать, потому что завтра ты уже будешь дома.

Киваю. Бедняги. Они, наверное, очень переживают.

– Сынок, ты в порядке?

Эрик смотрит на мать. Он понимает, почему она спрашивает об этом, и, не зацикливаясь на том, что показал всем свои эмоции, отвечает:

– Да, теперь, когда я вижу, что Джуд в порядке.

Этот комментарий заставляет меня улыбнуться. Действительно, Эрик – тот еще крепкий орешек! Но сегодня он показал мне другую свою сторону, о которой я ничего не знала. Он снова доказал мне, как сильно любит меня и как я нужна ему.

Несколько часов спустя палата наполняется людьми. Приезжают Декстер, Грациэла, Лайла и Флин, который обнимает меня, берет мою руку и не желает, чтобы кто-то нас разлучил. Затем приезжают Фрида, Андрес и Бьорн. Они привозят мне чудесный букет оранжевых лилий, который я с благодарностью принимаю. Все вокруг меня разговаривают. Подойдя ко мне ближе, Бьорн шепчет с беспокойным видом:

– Ну и напугала же ты нас, горячая голова.

– Знаю. Я не хотела.

– Ты в порядке?

Киваю. К нам подходит Эрик. Бьорн спрашивает:

– Вам что-нибудь нужно?

Отрицаю и улыбаюсь. Бьорн кладет руку на плечо другу и говорит:

– Привезти вам что-нибудь из дому?

Эрик смотрит на него. Затем поворачивается ко мне и отвечает:

– Нам не помешала бы какая-нибудь одежда для Джуд. У нас здесь только ее гоночный костюм. Не думаю, что она сможет завтра выйти в нем из больницы.

– Я чуть позже заеду к вам домой. Симона все приготовит, и я привезу вам одежду сегодня вечером, – говорит Бьорн.

Мой прекрасный любимый улыбается и, поцеловав меня в лоб, отвечает:

– Бьорн, не нужно приезжать сегодня вечером. Будет вполне нормально, если ты заедешь завтра утром.

– Я могу привезти, – вмешивается Лайла. – Бьорну не обязательно заезжать к вам домой.

– Для меня это совсем не сложно, – настаивает наш друг.

Эрик, который ни о чем не догадывается, смотрит на них и предлагает:

– А если Бьорн заедет за тобой и вы приедете вместе?

Девушка с привычным ей бойким выражением лица смотрит на нашего друга и отвечает:

– Ах, нет… Я не могу. Как раз завтра утром у меня встреча.

Бьорн кивает, бросает на меня взгляд, а я лишь улыбаюсь. Тема закрыта.

Глава 17

Проходят дни, и мне явно становится лучше. В четверг я с сожалением прощаюсь с Грациэлой и Декстером – они возвращаются в Мексику. Но мы обещаем друг другу обязательно встретиться, там или здесь.

Я буду тосковать по общению с Грациэлой. Это такая хорошая девушка, что невозможно по ней не скучать. Лайла до сих пор у нас. Честно говоря, она очень приятная. Я еще не разговаривала с Симоной, но со мной, по крайней мере, она ведет себя очень любезно.

Эрик снова уезжает в больницу. Ему нужно обследовать зрение. Марта разрешает мне зайти вместе с ним, пока она будет его осматривать, и я в ужасе наблюдаю за тем, что с ним делают. Когда осмотр заканчивается, мы все втроем садимся в кабинете Марты, и она спрашивает:

– У тебя болела голова в последнее время?

– Пару раз.

Услышав это, я возмущаюсь:

– И почему ты мне об этом не говорил?

– Потому что не хотел тебя беспокоить, – отвечает Эрик.

Я фыркаю, а Марта просит меня успокоиться и продолжает:

– Эрик, на данный момент все хорошо, но если у тебя опять начнутся головные боли, скажи мне об этом, договорились?

Он кивает. Когда мы выходим из больницы, мой немец смотрит на меня и шепчет:

– Улыбнись, и я тоже улыбнусь.

Спустя несколько дней, когда я чувствую себя намного лучше после аварии, звоню отцу и рассказываю о происшедшем. Как всегда, он в ужасе и сердится, что я не рассказала ему все сразу, но в очередной раз все прощает. Я его обожаю.

Рассказываю об этом и сестре, но это – совсем другая опера. Ракель приходит в ярость, ругается и обзывает меня безмозглой, потому что я до сих пор гоняю на мотоцикле. Я слушаю ее… слушаю… слушаю, а когда уже готова послать ее ко всем чертям, понимаю, как же сильно люблю ее, и продолжаю слушать. Другого выхода нет.

Когда она наконец выговаривается, я спрашиваю ее о Хуане Альберто. От Эрика мне известно, что после Бельгии он снова поехал в Испанию, поэтому не удивляюсь ее сообщению о встрече с ним в Хересе. Но сейчас он уже вернулся в Мексику, хотя каждые два-три дня звонит ей по телефону.

Ее голос спокоен и невозмутим, но я-то знаю, что она страдает. Ракель ничего не говорит, но переносит это тяжело, поэтому не буду больше сыпать соль ей на рану.

Повесив трубку, снова ложусь в кровать и засыпаю. Минут через десять после того, как просыпаюсь, в комнату входит Симона со стаканчиком воды и таблетками. Мне нужно выпить лекарство. Принимаю его, и Симона с улыбкой говорит:

– Хотите, посмотрим здесь «Безумную Эсмеральду»? Она начнется через десять минут.

Киваю. Приглашаю ее сесть на кровать, она прислоняется к спинке, и я спрашиваю:

– Что происходит у вас с Лайлой?

– А почему ты думаешь, что что-то происходит?

Откинув соблазн солгать, я говорю Симоне:

– Слышала, как вы спорили с Норбертом из-за ее приезда. К тому же я понаблюдала за ней – она не ладит с тобой и Бьорном, но вы это скрываете. Ты расскажешь мне, что происходит?

Симона подносит руку к лицу и, убрав волосы, отвечает:

– Это не моя племянница, а Норберта. И эта антипатия взаимна. По словам матери этого монстра, мы работаем прислугой только по моей вине, поэтому они презирают нас. Но знаешь что? Уж лучше быть прислугой, чем такой жалкой, как эта девчонка, хоть она и получила свой супердиплом по экономике.

– Почему ты так говоришь?

– Джудит, здесь что-то нечисто, – и понизив голос, она добавляет: – Я только вчера опять поссорилась с Норбертом по вине этой бесстыдницы. Она вбила ему в голову какую-то дрянь и…

– Дрянь? О чем ты?

– Мать Лайлы живет в Лондоне и хочет, чтобы мы, выйдя на пенсию, тоже туда перебрались. Но я не собираюсь переезжать ни в Лондон, ни куда-либо еще. Ни за что.

Вот это закрутили. Да уж, в каждой семье есть интриги. Не зная, что на это ответить, отмечаю:

– Я слышала твои слова о случившемся с Бьорном, но о чем речь?

– Она сделала нечто очень скверное, но я не буду об этом говорить. Пусть Бьорн сам тебе об этом расскажет, если захочет. Но эта гадкая девчонка плохая… очень плохая.

Не понимая, к чему она клонит, собираюсь расспросить ее, но тут звучит мелодия «Безумной Эсмеральды», и я умолкаю. Продолжим этот разговор в другой раз.

На наших лицах тревога, пока мы наблюдаем, как Луис Альфонсо Киньонес поправляется после выстрела в грудь. Он ничего не помнит. Даже о том, что его любимая – это Эсмеральда Мендоса и что он – отец очаровательного малыша.

Она страдает. Мы страдаем.

Боже мой, чертов сериал!

Начался октябрь, моя авария уже в прошлом. Эрик и все остальные хорошо заботились обо мне, все идет как по маслу, и мне даже иногда становится жутко из-за того, что я так счастлива.

За все это время мы ссорились с Эриком всего пару раз, и только из-за работы. Я хочу работать, а он не хочет, чтобы я это делала. Он считает, что, если я начну работать, у нас станет меньше времени на общение и начнутся проблемы.

Терпеть не могу, когда меня в чем-то ограничивают. Каждый раз, когда мы об этом заговариваем, в итоге один из нас выходит из комнаты, хлопнув дверью.

Пару раз по утрам в воскресенье Эрик ездит на стрельбище с Флином и Лайлой. Я остаюсь дома. Мне не нравится оружие, поэтому предпочитаю держаться от него подальше.

Однажды утром Эрик звонит мне из офиса и просит заехать на работу к Бьорну, чтобы подписать кое-какие документы. Когда я спрашиваю, какие именно, он отвечает, что речь идет о нашем завещании, и я вся цепенею. Коченею. В Германии предусмотрительны даже в этом.

Поразмыслив об этом, понимаю, что так будет лучше. И потом, я доставлю родным лишние проблемы, если со мной действительно что-то случится.

В офисе Бьорна все радушно меня приветствуют. Я – сеньора Циммерман, что удивляет всех, кроме Хельги. Она радостно меня приветствует. Немного краснею, вспоминая, что я вытворяла с ней несколько месяцев назад в отеле.

Ух… мне так жарко!

Когда вхожу в кабинет Бьорна, меня бросает в жар. Последний раз, когда я была здесь, все закончилось тем, что я лежала на письменном столе – обнаженная и с раздвинутыми ногами.

Бьорн встает и целует меня в обе щеки.

С профессиональным этикетом он показывает мне документы, которые подписал Эрик, и я узнаю, что наш друг – не только адвокат, но и нотариус.

Отличная партия!

Красивый, добрый, элегантный, адвокат и нотариус – круто!

Он объясняет, что в некоторые пункты Эрик внес моего отца, сестру и племянниц как наследников. Я растрогана. Мой муж думает обо всем. В конце концов беру ручку и подписываю, убежденная в том, что умирать пока рано и я проживу еще много лет.

Когда мы с Бьорном заканчиваем, он предлагает вместе пообедать. Я соглашаюсь. Хочу поговорить с ним о Лайле.

Я уже вся извелась от неудержимого желания узнать, что происходит!

Идем под руку к ресторану. Бьорн постоянно шутит, а я все хохочу. Заказываем вино и поднимаем бокалы за все те годы, которые проживем мы с Эриком. Будучи в хорошем настроении, начинаем болтать о том о сем. Вскоре появляются его друзья и присаживаются к нам. Наш разговор откладывается. В конце обеда я заказываю «Кока-Колу», забив на вино.

Однажды днем, когда я скучаю дома в одиночестве, мне звонит Соня. Хочет со мной встретиться. С радостью соглашаюсь. Все равно мне нечего делать.

Норберт отвозит меня.

Когда я приезжаю, свекровь, как всегда, радушно меня встречает. Она – чудесная женщина. Мы болтаем. Вдруг по радио звучит песня «Сентябрь» группы Earth, Wind & Fire, и Соня весело замечает: