Меган Максвелл - Ты только попроси

— Ты подумала над моим предложением? — спрашивает он.

Пытаюсь посмотреть на Айсмена и чувствую, как теряю самообладание.

— Я вчера тебе ответила, что не согласна.

Он сжимает губы, а я глубоко вдыхаю.

Удивленно смотрю на него.

— Почему ты такая упрямая? — спрашивает он. — То, что я предлагаю, принесет тебе денежную выгоду.

— Только денежную?

Эрик улыбается.

— Все зависит от того, что ты хочешь. Джуд, тебе решать. Сейчас мне нужен секретарь. Если захочешь, будет и секс.

— А если я не захочу, чтобы он был? — отвечаю, пытаясь поверить в собственную ложь.

Эрик застегивает мне брюки.

— Я приму твой отказ, — спокойно говорит он. — Согласится другая.

Самонадеянный и нахальный идиот!

Он выходит из архива и оставляет меня одну. Я на несколько секунд зажмуриваюсь и браню себя. Почему я такая мягкотелая? Наконец поправляю блузку, волосы и следую за ним. Он сидит за столом и, хмурясь, смотрит на монитор. Я спокойно направляюсь к двери и перед тем, как выйти, слышу:

— Я сказал, что ты должна дать ответ до вторника. Теперь можешь возвращаться на рабочее место. Если ты снова мне понадобишься… я тебе позвоню.

Я краснею как помидор.

Выхожу из кабинета, закрываю дверь и, опершись на нее, некоторое время осматриваюсь. Все вокруг работают. Кажется, никто ничего не заметил. Беру сумочку и направляюсь в дамскую комнату. Мне срочно нужно привести себя в порядок.

Двадцать минут спустя возвращаюсь и вижу, что начальница и Мигель снова здесь. Я больше не разговариваю с Эриком. В два часа дверь его кабинета открывается, и он выходит вместе с Моникой. На меня он не смотрит. А начальница сообщает:

— Джуд, мы идем обедать.

Киваю и вздыхаю с облегчением. Вижу, как Мигель собирает вещи, и вдруг звонит мой телефон. Это сестра.

— Джуд… ты должна приехать домой. Сейчас же!

Закрываю глаза и опускаюсь на стул. У меня дрожат ноги. Ей не нужно продолжать. Я знаю, что произошло.

Сглатываю застрявший в горле комок и сдерживаю слезы. Не хватало еще расплакаться при всех. Ни за что. Я сильная, и такие номера со мной не проходят. Ищу взглядом Мигеля — он разговаривает с Евой. Вероятно, между ними что-то есть. Подхожу к нему и сообщаю, что у меня случилась неприятность и после обеда я на работу не выйду. Он кивает, почти не обращая на меня внимания. Возвращаюсь к своему столу, сажусь, выпиваю немного воды и наконец собираю вещи.

У меня дрожат руки и пылают щеки. Мне нужно поплакать. Делаю над собой усилие, чтобы выключить компьютер, подавляю боль и спешу к лифту. Выйдя из него, бегу на стоянку и только теперь даю волю слезам.

Дома меня встречает сестра с распухшими от слез глазами. Курро еле дышит, и, не теряя ни секунды, я звоню ветеринару, с которым мы знакомы уже несколько лет. Он говорит, что ждет меня в клинике.

В половине пятого после укола ветеринара Курро покидает меня навсегда, оставив разбитое сердце и чувство неизгладимой потери. Я склоняюсь над столом, где покоится его бездыханное тело, в последний раз целую и глажу пушистую мордашку, и слезы застилают мне глаза.

— Прощай, мой хороший, — шепчу я.

В семь часов вечера я сижу на диване в доме своей сестры.

Звонит мой мобильный. Друзья приглашают отметить победу в Еврокубке возле фонтана Сибелес. Но мне не до веселья. Отключаю мобильный. Не хочу никого и ничего слышать. Мне больно, очень больно. Мой дорогой друг, с которым я делила все горести и печали, покинул меня.

Я плачу… плачу, плачу.

Сестра меня обнимает, а мне необъяснимо хочется в объятия одного наглеца. Что же это со мной?

Не желая, чтобы Лус видела нас в таком состоянии, мы оставили ее у соседки. Нам и так было тяжело ей объяснить, что Курро полетел на небо к другим котикам.

Вскоре приходит мой зять, Хесус, и присоединяется к нашему трауру. Теперь мы плачем втроем.

А когда я звоню сообщить об этом отцу, нас становится четверо. Как же это тяжело!

В девять я включаю мобильный, и мне сразу же звонит Фернандо. Сестра ему все рассказала, и он предлагает приехать в Мадрид, чтобы меня утешить. Но я отказываюсь и, перебросившись с ним парой слов, завершаю разговор и снова выключаю телефон. Перекусив, решаю вернуться домой. Ничего не поделаешь, но мой дом стал пустой, и я должна принять это.

Как только я вхожу, мной овладевает странное чувство. Такое впечатление, что в сейчас выскочит Курро, мой любименький Куррито, и замурлычет у моих ног. Закрываю входную дверь и опираюсь на нее. Слезы заливают мне глаза, и я их не сдерживаю.

Я все плачу, и плачу, и плачу, на этот раз в полном одиночестве, и мне намного легче.

С распухшими от слез глазами отправляюсь в кухню. Смотрю на миску Курро, выбрасываю остатки еды в мусорное ведро, мою, вытираю и теперь не знаю, что с ней делать. Ставлю ее на кухонный стол, беру пакет с сухим кормом, лекарства, сгребаю все в кучу и опять начинаю рыдать.

Открывается входная дверь. Это Ракель. Она обнимает меня.

— Я так и знала, что ты будешь в таком состоянии, Булочка. Пойдем. Пожалуйста, успокойся.

Я пытаюсь сказать, что не могу. Что не хочу. Что отказываюсь верить в то, что Курро больше не вернется. Но из-за рыданий не могу произнести ни слова. Спустя полчаса убеждаю сестру уйти. Забираю у нее свои ключи, чтобы она больше не приходила ко мне без предупреждения и не беспокоила меня. Мне нужно побыть одной.

Захожу в ванную, вижу лоток с песком для Курро и снова начинаю рыдать. Сажусь на унитаз, готовая проплакать несколько часов напролет, но слышу, как кто-то барабанит в дверь. Уверенная, что это снова Ракель, открываю.

Сеньор Циммерман. Явно в недобром расположении духа.

Что он здесь делает?

Он с удивлением на меня смотрит. Выражение его лица меняется. Не шевельнувшись, он спрашивает:

— Что с тобой случилось, Джуд?

Я не могу ответить, потому что опять начинаю плакать.

Он замирает, а я подхожу к нему, прижимаюсь к его груди, и он меня обнимает. Мне сейчас так нужны его объятия. Я слышу, как закрывается дверь, и плачу еще горше.

Не знаю, сколько времени мы так простояли, но вдруг понимаю, что его рубашка мокрая от моих слез. Отстраняюсь от него и бормочу:

— Курро, мой кот, умер.

Впервые я произнесла это страшное слово. Я ненавижу его!

Мое лицо опять искажается судорогой. Я рыдаю. Эрик притягивает меня к себе и усаживает рядом с собой на диван. Я пытаюсь произнести хоть слово, но не могу. Мне удается лишь пробормотать что-то нечленораздельное. Мое тело невольно содрогается. Эрик растерян, он не знает, что делать. В конце концов встает, наливает стакан воды, приносит мне и заставляет выпить. Я немного успокаиваюсь.

— Сочувствую тебе, Джуд. Мне очень жаль.

С трудом киваю и сжимаю губы, пытаясь сдержать эмоции. Прижимаюсь к его груди. Слезы льются сами по себе, но я больше не всхлипываю. Эрик нежно гладит меня по волосам.

После полуночи все еще тяжело на душе, но я уже могу контролировать свое тело и речь. Приподнимаюсь и смотрю на Эрика.

— Спасибо, — говорю я.

По его глазам вижу, что он волнуется. Он прижимается своим лбом к моему и тихо произносит:

— Джуд… Джуд… Почему ты не сказала? Я бы проводил тебя и…

— Я была не одна. Со мной была сестра.

Эрик понимающе кивает и проводит большими пальцами у меня под глазами, вытирая слезы.

— Тебе стоило бы отдохнуть. Ты измотана, и тебе нужно немного расслабиться.

Я киваю и вдруг замечаю, что его лицо напрягается.

— Тебе нехорошо? — спрашиваю я.

Он явно удивлен.

— Нет. Просто побаливает голова.

— У меня есть аспирин в аптечке, если хочешь.

Он улыбается и целует меня в голову.

— Не волнуйся. Пройдет.

Мне нужно поспать, но я не хочу, чтобы он уходил, и, сжимая его рубашку, прошу:

— Мне хотелось бы, чтобы ты остался со мной, но я знаю, что это невозможно.

— Почему невозможно?

— Я не хочу секса, — бормочу я с сокрушительной откровенностью.

Эрик прикасается к моему лицу с такой нежностью, которой я еще никогда от него не получала.

— Я останусь с тобой и не буду ни на чем настаивать, пока ты сама не попросишь.

Я удивлена.

Он поднимается, берет меня за руку и ведет в спальню. Снимает обувь. Я тоже. Снимает брюки. Я тоже. Вешает рубашку на стул и остается в черных боксерах. Он просто секси! Расстилает постель и ложится. Помня об уговоре, снимаю футболку, бюстгальтер и достаю из-под подушки майку на бретельках и пижамные штанишки. На них нарисован мультяшный Тасманский дьявол. Он улыбается, а я закатываю глаза.

Надев пижаму, открываю маленькую круглую коробочку, беру таблетку и проглатываю ее.

— Что это?

— Противозачаточные, — поясняю ему.

Падаю возле него, а он кладет руку мне под голову, прижимает меня к себе и целует в кончик носа.

— Спи, Джуд… Поспи и отдохни.

Его близость и голос успокаивают меня, и я крепко засыпаю в объятиях.

Звонит будильник. Смотрю на часы: 7.30.

Вытягиваю руку и выключаю его, потягиваюсь, и разум моментально просыпается. Смотрю направо. Эрика нет. Вдруг вспоминаю о случившемся, сажусь в кровати и слышу:

— Доброе утро.

Поднимаю глаза. Он в дверях, уже одетый. С удивлением отмечаю, что на нем вовсе не те костюм и рубашка, в которых он был вчера. Он понимает мой немой вопрос и говорит:

— Мне привез его Томас час назад.

— Как твоя голова? Перестала болеть? — спрашиваю я.

— Да, Джуд. Спасибо, что спросила.

Я отвечаю ему грустной улыбкой. Встаю с кровати. Наверное, выгляжу ужасно: растрепанные волосы, закисшие глаза и пижама с Тасманским дьяволом. Поднимаюсь на цыпочки и чмокаю его в щеку, сонно бормоча «доброе утро».

Направляюсь в кухню, чтобы дать Курро лекарство, и вдруг вижу все его вещи на кухонном столе. Я резко останавливаюсь и чувствую, что за спиной стоит Эрик. Он не оставляет мне времени на размышления, берет меня за талию и разворачивает к себе.

— В душ! — приказывает он.

Выйдя из ванной, иду в комнату. Эрика там нет. Я поспешно беру из комода бюстгальтер и трусики и надеваю их. Затем открываю шкаф и выбираю одежду. Приняв наконец приличный вид, захожу в гостиную. Эрик читает газету.

— Там твой кофе, — говорит он. — Позавтракай.

Он сворачивает газету, подходит ко мне и целует меня в голову.

— Ты сегодня поедешь со мной в Гвадалахару. Мне нужно посмотреть на фармацевтические лаборатории. Ни о чем не волнуйся. В офисе уже все уведомлены.

Киваю, не в силах возражать. Выпиваю кофе и, когда ставлю чашку в мойку, чувствую, что Эрик снова подходит. Он не прикасается ко мне.

— Тебе лучше? — спрашивает он.

Я утвердительно трясу головой, не поворачиваясь к нему. Мне опять хочется плакать, но я делаю глубокий вдох и сдерживаю слезы. Уверена, что Курро не одобрил бы, если бы я постоянно хныкала. Выдав самую красивую улыбку, на которую только способна, поворачиваюсь к нему и убираю волосы с глаз.

— Мы можем ехать, когда захочешь.

Он кивает. И не прикасается ко мне.

Он не подходит ко мне ближе, чем на необходимый минимум.

Выходим на улицу, Томас уже ждет нас в машине. Отправляемся в путь. Поездка длится около часа. Мы с Эриком просматриваем многочисленные документы. Я уполномочена быть в курсе дел филиалов компании «Мюллер», поэтому лично знакома практически со всеми ее руководителями. Эрик объясняет, что хочет с первых рук знать абсолютно все о каждом филиале: производительность, численность персонала на фабриках и их рентабельность. Я начинаю нервничать. В связи с сегодняшним застоем боюсь, что он начнет беспричинно увольнять людей. Но он сразу же поясняет, что его цель в обратном: он хочет, чтобы его продукты были конкурентоспособными, и планирует открыть новые рынки сбыта.

В половине одиннадцатого мы приезжаем в Гвадалахару. Я спокойно воспринимаю тот факт, что Энрике Матиас вовсе мне не удивляется. Он радушно нас встречает, и мы заходим в кабинет. На протяжении трех часов Эрик обсуждает с ним производство, нужды предприятия и многое другое. Я, тихо сидя в уголке, делаю заметки и через три часа, выходя из кабинета, остаюсь довольна тем, что они пришли к согласию.

От Фернандо приходит сообщение. Отвечаю, что со мной все в порядке, а мысленно браню себя. Мне не по себе оттого, что я с Эриком и получаю сообщения от Фернандо. Хотя с чего бы это? Ни с одним из них у меня нет ничего серьезного.