Меган Максвелл - Ты только попроси

— Ты и вправду думаешь, что отец переживает?

Эрик несколько секунд наблюдает за ним и, поняв, как он счастлив, отвечает:

— Ладно… но тот факт, что он не переживает, вовсе не означает, что это не должен делать я.

Я улыбаюсь и, не обращая внимая на то, что за нами наблюдает Фернандо, поднимаюсь на стоящий на земле ящик. Оказавшись с Эриком на одной высоте, приникаю к его губам:

— Успокойся… малыш. Я знаю, что делаю.

Уголки его губ немного изгибаются. Он почти улыбается. И я с удовольствием его целую.

— Тем лучше для тебя, — говорит он серьезно, — если ты знаешь, что делаешь, иначе, я клянусь тебе, что ты за это заплатишь.

— Мммммм… меня это завораживает!

— Джуд… я серьезно, — продолжает он.

— Ладно, понялаааа… для меня это плевая прогулочка.

Он не улыбается, я же не могу сдержать улыбку.

Меня зовет отец. Пора выезжать на трассу. Быстренько целую Эрика, спускаюсь с ящика, отпускаю его руку и бегу к мотоциклу. Отец заводит двигатель и пару раз газует. Я визжу от счастья и переполняющих меня эмоций, а у Эрика все сильнее и сильнее хмурятся брови.

Через десять минут я уже на трассе вместе с другими участниками. В воздухе витает адреналин. Я подпрыгиваю и гоняю, не отдавая себе отчета об опасности. Мотогонка — это сочетание скорости и ловкости, и это меня заводит.

Я всегда была безрассудной сорвиголовой, пацаном, о котором мечтал мой отец. Скольжу на крутом повороте, прыгаю по глубоким лужам, не сбавляя скорости, и мой костюм покрывается грязью, а адреналин ускоряет движения. Я понимаю, что в этой гонке у меня хорошие позиции, и в первом заезде я оказываюсь среди первой четверки.

Эрик белый как мел. Он еле дышит после того, как увидел, что я вытворяла на трассе и как сталкивались другие участники. Но некогда разговаривать, пора идти на второй заезд. Я с успехом прохожу в последующие заезды до тех пор, пока не остается шесть участников.

Отец, Лусена и Бичаррон кричат как сумасшедшие, регулируя и налаживая мой мотоцикл. Фернандо, эксперт мотогонок, дает мне инструктаж относительно других участников, и я внимательно его слушаю. Все они в курсе, что я знаю свое дело и могу выиграть призовое место. Но я не могу найти Эрика. Куда он подевался?

— Смугляночка, — говорит отец, — Эрик уехал в Херес.

— Что?! — спрашиваю я, пораженная.

— Что слышала, дочка. Он сказал, что лучше подождет тебя на вилле. — И, приблизившись ко мне, шепчет: — Дочка, этот парень ужасно провел время. Сейчас я пытаюсь понять, было это из-за твоих прыжков на трассе или из-за Фернандо и его любезностей.

— Пааааааапа, — с упреком говорю я.

Но разговоры отложим на потом, начинается новый заезд, и мне пора выезжать на круг. Трудно сконцентрироваться, я почти на грани взрыва. Эрик уехал, и я вне себя от ярости. Дают сигнал о начале гонки, и я вылетаю, словно стрела. Перепрыгиваю один холм, второй… третий, скольжу, добавляю газ и преодолеваю несколько луж подряд. Наконец прихожу к финишу второй, взвизгивая от счастья.

Отец, Лусена и Бичаррон подбегают меня обнимать. Я вся испачкана грязью, но это их не останавливает. Я снова их потрясла. Когда они меня отпускают, Фернандо слишком импульсивно меня обнимает.

— Поздравляю, прелесть моя! Ты самая лучшая!

— Спасибо, и отпусти меня.

— Почему? Разве Эрику не нравится делиться своими женщинами?

— Отпусти меня, бестолковый, или клянусь, что сейчас тебе врежу, — раздраженно ворчу я.

Через пять минут я с наслаждением смотрю с пьедестала на отца и своих болельщиков, гордящихся моей победой. Я поднимаю трофей и понимаю, что мне очень хотелось бы, чтобы здесь был Эрик.

Обратная дорога в Херес весела и приятна.

Я умираю со смеху от анекдотов, которые травят отец и его друзья. Какие же удивительные эти черти! По приезде в Херес Фернандо настаивает на том, чтобы выпить со мной стаканчик за победу и в качестве извинений. Я отказываюсь и, подъехав к дому отца, не переодевшись, спускаю мотоцикл с прицепа, хватаю кубок и мчусь на виллу, где меня должен ждать Эрик.

Подъехав к воротам, звоню, и через пару секунд открываются огромные белые решетчатые двери. Добавляю газу и поднимаюсь по дорожке, окруженной пиниями. Вдалеке вижу дом и Эрика. Похоже, он разговаривает по телефону. Добавляю скорость, плавно вхожу в поворот и резко разворачиваюсь. Вокруг поднимается пыль. Я гордо поднимаю кубок:

— Ты его пропустил. Ты пропустил мой триумф.

Эрик остается серьезным, выключает телефон, разворачивается и входит в дом.

Шокированная его жесткой реакцией, встаю с мотоцикла и следую за ним. Мне тяжело на душе, когда он замыкается. По дороге оставляю на столе перчатки и шлем. Эрик на кухне пьет воду. Надеюсь, что он не будет упрекать меня.

— Как ты мог уехать, не предупредив меня?

— Ты была слишком занята.

— Но, Эрик… я хотела, чтобы ты там был.

— А я хотел, чтобы ты не совершала безумств.

— Эрик… послушай…

— Нет. Послушай ты. Если тебе снова понадобится ехать и прыгать на своем мотоцикле, то на меня можешь не рассчитывать, понятно?

— Лааааадно… Не сердись. Не будь как ребенок.

Эти слова ранят его, и он еще больше злится.

— Я тебе сказал, что не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, но ты продолжала играться, не задумываясь о том, как я себя чувствовал. Ты могла умереть у меня на глазах, и я ничего не смог бы сделать, чтобы это предотвратить. Ради бога, как ты можешь быть такой безответственной?

Он отходит от меня. Кажется, он перегибает палку.

— Я не безответственная. Я прекрасно знаю, что делаю.

— Да, конечно… я в этом ни капельки не сомневаюсь. И в довершение всего я должен мириться с этим Фернандо.

— Э, нет… дудки, красавчик! — в ярости выпаливаю я. — Мне, конечно, не нравится, что ты упрекаешь меня за мотогонку, но это я еще могу понять! Но если ты собираешься упрекать меня за то, что наговорил Фернандо, то нетушки!

— Этот недоумок сказал «Наша девочка!», — сердито бормочет он. — Он постоянно высказывал едкие комментарии. И если я не врезал ему по морде, то только из-за уважения к твоему и его отцу, в другом случае я бы… Ты говорила, у тебя с ним что-то было. Между вами до сих пор что-то есть?

Я не отвечаю. Я не собираюсь признаваться ни в том, что Фернандо знает кое-что об Эрике, ни в том, что было между нами, но Эрик настаивает:

— Отвечай мне, что у тебя было с этим типом?

— Кое-что. Но это было несерьезно и…

— Кое-что? Что значит «кое-что»? — настаивает он ледяным голосом.

— Я просила у тебя список всех твоих подружек по играм? — спрашиваю, удивленная поворотом событий. — Если мне не изменяет память, ты первый умчался, когда не захотел иметь со мной что-то…

— Я прекрасно понимаю, о чем ты. Но я считаю, что ты достаточно взрослая, чтобы понять, что в наших отношениях все изменилось.

— Ах, так?

Не меняясь в лице, он рычит:

— Я тебе только что задал вопрос. Я всегда был с тобой честным. Когда я вернулся из Астурии и ты спросила меня, играл ли я с Амандой, я сказал тебе правду. Неужели ты не можешь ответить мне взаимностью?

— Хорошо. У меня был секс с Фернандо.

— А сейчас? Здесь, до того как я приехал?

— Ничего…

— Не верю.

— В Мадриде я с ним спала, но здесь — нет. — Эрик ругается, а я продолжаю: — Здесь была только пара поцелуев и…

— Этот тип не из тех, кто довольствуется поцелуями. Я видел, как он на тебя смотрел, а когда он сказал, что ни с кем не делит свое пиво… О боже мой, я бы убил его!

Рассерженная его словами и тем, что он на меня кричит, отвечаю:

— Может быть, он и не довольствуется, но я — да. Я никогда не вела с ним себя так, как веду себя с тобой, черт побери. И знаешь что? Я ухожу. Я больше не хочу слышать твои глупости, и, клянусь, я не прощу тебе их. Когда успокоишься, позвони мне, и, может быть, только тогда я прощу тебе этот номер.

Разворачиваюсь, хватаю шлем и перчатки и, все еще держа в руках кубок, выхожу из дома, завожу двигатель и уезжаю. С перекошенным от ярости лицом, проезжаю по дорожке с пиниями. Да за кого он себя принимает, почему он так со мной разговаривает? Почему я ничего от него не требую, а он от меня требует? Когда я подъезжаю к белым воротам, они открываются. Добавляю газ, но перед тем как проехать их, снова торможу и отчаянно кричу. Встаю с мотоцикла и наношу пару ударов по воздуху. Я готова убить Эрика, когда он таким становится.

Через несколько секунд ворота закрываются и я, закрыв глаза от бушующей во мне злости, приседаю на корточки. Эрик лишает меня сил и сводит с ума своими постоянными сменами настроения. Я теряюсь от его слов и поведения. Я никогда не знаю, чего он хочет и, менее того, как это предотвратить.

Вдруг слышу приближающийся резкий звук. Поднимаю голову и вижу Эрика на мотоцикле. Подъехав ко мне, он выключает двигатель и ставит мотоцикл на подножку.

— Как ты можешь быть таким холодным?

— Практика.

Я фыркаю и, не в силах удержать гнев, поднимаюсь на ноги:

— Ты выводишь меня из себя, Эрик. Я не могу тебя понять. Иногда я зацеловала бы тебя, а иногда убила бы. И я только что чуть не сделала последнее. Ты всегда считаешь себя королем мира. Королем правоты. Королем вселенной. Ты упертый, принципиальный властолюбец и…

— Ты права.

Я оторопеваю:

— Можешь повторить то, что ты только что сказал?

Эрик улыбается:

— Ты права, малышка. Я успокоился. Я был вне себя от ярости оттого, что ты летала на этом проклятом мотоцикле, и от колких комментариев твоего дружка Фернандо. Не желаю больше говорить об этом типе. Что сейчас важно, так это ты и я. Именно поэтому я приехал к тебе.

Он улыбается. О боже!.. Какая же у него улыбка. Какой же он красивый, когда улыбается. Мне больше ничего и не нужно. Я подхожу к нему:

— Почему мы спорим по любому поводу?

— Не знаю.

— Мы спорим обо всем, кроме секса.

— Ммммм… хорошее начало, не так ли?

Мы хохочем, Эрик обнимает меня и целует мои пальцы.

— Ты до сих пор сердишься? — спрашиваю я.

— Очень.

— Правда?

— От того, что ты сегодня вытворяла, я потерял десять лет жизни.

— Не преувеличивай, — улыбаюсь я.

Эрик кивает, его взгляд мрачнеет, и он закрывает глаза:

— Джуд, моя сестра Ханна погибла. Она занималась экстремальным видом спорта. Она была, как и ты, молодой, энергичной и жизнерадостной девушкой. Однажды она пригласила меня пойти с ее друзьями на банджи-джампинг. Все было хорошо, пока ее трос… и… я… я ничего не смог сделать, чтобы спасти ей жизнь.

У меня застывает кровь в жилах. Это ужасно — увидеть, как погибает сестра. Вот что он пережил, когда я прыгала и скользила на поворотах на мотогонке…

— Именно по этой причине я не смог смотреть на тебя сегодня.

— Мне жаль… я… я не знала.

— Я знаю, дорогая. — Он крепко обнимает меня и шепчет: — А теперь, пожалуйста, улыбнись. Мне нужна твоя улыбка, и я хочу, чтобы мы больше не возвращались к этой теме. Мне больно. Слишком больно, и я не хочу об этом вспоминать, договорились?

Киваю головой в знак согласия, и Эрик жадно меня целует. Улыбаюсь, стараясь не думать о его трагедии, и отдаюсь своей любви. Он берет из моих рук кубок.

— Смугляночка, я тебя убью. Ты заставила меня пережить такой чудовищный момент.

— Эрик… а что ты хотел, это же мотогонки?

Он улыбается, отпускает меня и с кубком в руках садится на мотоцикл.

— Поехали домой, чемпион. Сейчас отпразднуем как следует.

На следующий день, после долгой и страстной ночи, мы с Эриком, обнаженные, загораем на чудесной вилле и планируем поездку в Саара-де-лос-Атунес. О Фернандо мы больше не вспоминаем. Никто из нас не хочет о нем говорить. Ему понравилась моя татуировка, и каждый раз, когда мы занимаемся любовью, он сладострастно целует ее и говорит: «Попроси у меня то, что ты хочешь!» Он сводит меня с ума. Я становлюсь одержимой.

Эрик предлагает поехать к своим друзьям в Саара-де-лос-Атунес, и эта идея кажется мне отличной. Мы можем провести пару дней с друзьями, а потом вернуться на виллу, от которой я, между прочим, просто в восторге. Она потрясающая.

Вечером, когда я приезжаю к отцу, нахожу его на заднем дворе, сидящем на скамье-качалке.

— Смугляночка, этот мужчина как раз для тебя.

— Да?.. И почему? — весело спрашиваю я и сажусь рядом с ним.

— Это человек слова. Сколько ему лет?

— Тридцать один.