Он назвал тренера запросто и в глаза Дэном и остался жив. О Господь-Вседержитель!

Его начинала бить крупная дрожь. И в то же время он никогда еще не чувствовал себя лучше за всю свою жизнь. Плюхнувшись на место водителя, он схватился за телефон. Набрав номер, через несколько секунд услышал голос Фэб:

— Хэлло, у аппарата Фэб Сомервиль. Я слушаю вас. Говорите.

Он хватал ртом воздух.

— Мы сделали это, Фэб.

— Вы шутите!

Он мгновенно представил себе ее широкую улыбку.

— Я сделал все точь-в-точь как вы посоветовали. — Он задохнулся. — И это сработало. Если не считать того, что у меня, кажется, начинается сердечный приступ.

— Делайте глубокие вдохи. Я не хочу потерять вас теперь. — Она рассмеялась. — Не могу поверить в это.

— Как и я. — Ему стало немного лучше. — Позвольте мне переодеться и смыть этот жир с волос. Потом я приеду.

— И не минутой позже. У нас тут вагон работы, а я не имею ни малейшего представления, что делать с любой из этих бумаг.

Затем через короткую паузу в трубке прозвучало:

— Ой-ей-ей. Я должна отключиться. Я слышу приближающиеся ко мне зловещие шаги.

Бросив трубку, она схватила дрожащей рукой зеркальце и поднесла мизинец к брови как раз в то мгновение, когда в ее кабинет ворвался Дэн. Она мельком успела увидеть за его спиной испуганное лицо своего секретаря, прежде чем он с грохотом захлопнул дверь.

Она невинно посмотрела на него:

— Боже мой! Огромный волк забежал в мой домик. Что теперь делать бедному поросенку?

Он навис над ней всей громадой своей мощной фигуры:

— Вы победили.

— Прелестно. Каков приз?

— Рональд. — Он скрипнул зубами. — Я решил не стоять у вас на пути, раз вам втемяшилось в голову снова нанять его.

— Это замечательно.

— Не с моей точки зрения.

— Рон не так уж некомпетентен, как вы о нем думаете.

— Он напоминает мне жидкую подливу.

— Зато вы — крепкий хот-дог, так что вы оба отлично подойдете друг другу.

Он сердито мотнул головой, а затем его глаза обшарили ее с такой оскорбительной откровенностью, какой он прежде себе не позволял.

— Рональд правильно рассчитал, как добиться от вас того, чего он хочет. Но есть на свете вещи, о которых вам полезно бы знать. Умные деловые женщины не спят с теми, кто на них работает.

Несмотря на то что ничего подобного не было и в помине, удар был силен, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы заставить себя вкрадчиво улыбнуться в ответ:

— Ревнуете, что я выбрала не вас?

— Нет. Я просто боюсь, что после Ронни вы возьметесь за моих игроков.

Она стиснула кулачки, но он уже с грохотом хлопнул дверью.


Рэй Хардести стоял в тени вековых сосен и наблюдал, как Дэн Кэйлбоу бредет к тренировочному полю. Рэй должен был скоро быть на работе, но он не делал попытки тронуться с места. Он закашлялся и закурил еще одну сигарету, потом переступил с ноги на ногу, разворошив ботинком кучку окурков. Некоторые из них были совсем свежими, другие лежали здесь еще с прошлой недели, размокшие от прошедшей грозы, тускло поблескивая изжеванными желтоватыми фильтрами.

Каждый день он давал себе слово не приходить сюда, но все равно возвращался на прежнее место. И каждый день его жена спрашивала, куда это он собирается. Он никогда и ничего не говорил ей, но она продолжала свои расспросы. Дошло до того, что он вообще перестал на нее смотреть.

Рэй провел рукой по своей заросшей щетиной щеке и не удивился, когда ничего не почувствовал. В то утро, когда полиция пришла в дом, чтобы известить его о смерти Рэя-младшего, погибшего в автомобильной катастрофе, он потерял способность различать горячее и холодное. Жена утверждала, что это временное явление, но Рэй знал, что это не так; а еще он знал, что никогда больше не увидит своего сына играющим в футбол за «Звезды». Начиная с того самого утра его ощущения пришли в расстройство.

Он часами мог смотреть телевизор и лишь потом осознать, что так и не включил громкость. Он накладывал соль в кофе и не замечал вкуса, опустошая чашку за чашкой.

Все шло из рук вон плохо во всех отношениях. Он был большим человеком, когда Рэй-младший играл за «Звезды». Все парни, с которыми он работал, все соседи, все юнцы в баре относились к нему с уважением. Теперь они смотрят на него с сожалением. Теперь он — ничто, и в этом вина Кэйлбоу. Если бы Рэй-младший не был так расстроен из-за того, что его выдворили из команды, он никогда бы не врезался в то ограждение. Все из-за Кэйлбоу. Рэй-старший с тех пор не может высоко держать свою голову.

Рэй-младший частенько жаловался ему, как достает его Кэйлбоу, браня за выпивку и наркотики, за то, что паренек позволял себе немного взбодриться, как всякий другой в НФЛ. Возможно, Рэй-младший бывал иногда слегка буен, но это и делало его великим игроком. Он просто уверен, что наркотики тут ни при чем. Хейл Брустер — бывший тренер «Звезд» — никогда на это не пенял. Только после того как Брустер был уволен и появился Кэйлбоу, начались эти неприятности.

Все отмечали, насколько отец и сын похожи друг на друга. У Рэя-младшего было такое же лицо боксера-неудачника — с большим носом, маленькими глазками и кустистыми бровями. Но сын не прожил столь долго, чтобы располнеть в талии, и не было седины в его волосах, когда они опускали его в могилу.

Жизнь Рэя-старшего была полна разочарований. Он собирался стать полицейским, но в его времена никого, кроме негров, туда не брали. Он хотел жениться на красивой женщине, но кончил тем, что женился на Эллен. Поначалу и Рэй-младший был разочарованием, но отец вовремя взялся за ремень, и когда дело дошло до выпускных экзаменов, Рэй-старший уже чувствовал себя королем, наблюдая, как играет его мальчик.

Теперь он снова был никто.

Он опять начал кашлять, и ему потребовалась почти минута, чтобы справиться с приступом. Еще год назад доктора велели ему бросить курить из-за больного сердца и каверны в легких. Они не были откровенны и не сказали ему, что он умирает, но он и тогда знал, и сейчас знает это, но ему теперь все безразлично. Все, что его заботило, — это Дэн Кэйлбоу.

Рэй-старший с наслаждением смаковал проигрыши «Звезд», потому что они доказывали, что эта куча дерьма ничего не стоит без его малыша. Он принял решение дожить до того великого дня, когда все поймут, какую ошибку сделал этот ублюдок, уволив Рэя. А потом, возможно, он доживет и до того дня, когда Кэйлбоу будет есть грязь из-за того, что он сделал.


Запах виски и дорогих сигар окутал Фэб, когда она в воскресенье входила в ложу владельцев команд. Она делала то, чего клялась не делать, — она явилась на футбольный матч. Рон убедил ее, что хозяйка «Звезд» не должна пропускать открытие сезона.

Шестиугольный стадион «Мидвест спорте доум» был перестроен из заброшенной каменоломни, располагавшейся неподалеку от скоростной дороги. Когда «Звезды» не играли, внушительное сооружение из стекла и стали становилось центром различных побочных мероприятий: от религиозных собраний до демонстраций тракторной тяги. Тут имелись банкетный зал, респектабельный ресторан и места для восьмидесяти пяти тысяч болельщиков.

— Дорогой кусочек недвижимости, — шепнула Фэб Рону, оглядывая просторное помещение с двумя телевизорами и стеклянной стеной, обращенной на игровое поле. Она уже знала, что аренда этой ложи в «Мидвест спорте доум» обходилась в восемьдесят тысяч долларов ежегодно.

Сквозь сигаретный дым проступал роскошный голубой с золотом декор ложи: толстый ворсовый ковер, комфортабельные шезлонги, прекрасно оборудованный бар красного дерева. Возле стойки толпилось около десятка мужчин, каждый из которых был старым другом ее отца или владельцем тех пятнадцати процентов акций «Звезд», которые Берт продал год назад, когда ему понадобились деньги.

— Рон, вам ничего не бросается в глаза?

— Что вы имеете в виду?

— Себя. Я здесь — единственная женщина. Неужели все эти мужчины — закоренелые холостяки?

— Берт не допускал женщин в ложу во время матчей. — Озорные огоньки замерцали в его глазах. — Слишком много болтовни.

— Вы шутите.

— Для жен оборудована специальная ложа. Это обычная практика в НФЛ.

— Мужской клуб?

— Точно.

Грузный мужчина, которого она смутно помнила — судя по всему, видела на похоронах Берта, — направился к ней. Глаза его слегка выкатились, когда он подошел поближе, ибо Фэб явилась на торжество в платье, которое Симона называла «отпадным», потому что оранжевый облегающий подол его распадался на широкие ленты по линии, расположенной гораздо выше колен. При каждом шаге Фэб ее икры играли в прятки с лентами, в то время как подходящий под горло лиф деликатно массировал грудь. Мужчина держал граненый бокал, до краев наполненный спиртным, и, судя по экспансивности, с какой он приветствовал ее, этот бокал был далеко не первым.

— Я надеюсь, что вы принесете нам удачу, маленькая леди! — Он бросил восторженный взгляд на ее грудь. — В прошлом году у нас был трудный сезон, и не многие из нас теперь уверены, что Кэйлбоу именно тот человек, который нам нужен. Он был великим игроком, но это не означает, что он может работать тренером. Почему бы вам не использовать всю вашу тяжелую артиллерию, чтобы заставить его сбросить давление на ребят? С таким чертенком, как Бобби Том, вы многого сможете добиться. И ему следует выпустить вперед Брижски вместо Рейнольдса. Скажите ему об этом, слышите?

Этот человек был просто невыносим, и она, придав голосу сиплые нотки, сказала:

— Я шепну это ему сегодня ночью через подушку! Рональд быстро отвел ее в сторону от ошеломленного знатока футбола, чтобы она не натворила больших бед, и представил ее собравшимся. Они просто засыпали Фэб идеями и советами относительно верного построения игры. Можно было смело предположить, что каждый из них был просто рожден для тренерской работы, но злодейка судьба распорядилась иначе.

Она с трудом освободилась от них и подошла к смотровому стеклу. До начала игры оставалось менее десяти минут, и было заметно, что на трибунах слишком много пустых мест, несмотря на то что «Звезды» выступали сегодня против знаменитых «Денверских диких лошадей». Если так и дальше пойдет, убытки, о которых вечно твердил Дэн, станут грозной реальностью.

Находившиеся в ложе мужчины все еще глазели на ее ножки, а она меж тем наблюдала за телевизионным комментатором, объяснявшим с пеной у рта, почему «Дикие лошади» непременно должны победить «Звезд». Рядом с ней возник Рональд. Он нервно переминался с ноги на ногу, и она припомнила, что он уже с утра находится в непривычно возбужденном состоянии.

— Что-нибудь не так, Рон?

— Не возражаете, если пойдете со мной?

— Конечно, нет! — Она захлопнула сумочку и вышла за ним в холл. — Что-то случилось, о чем мне следует знать?

— Не совсем. Это просто… — Он увлек ее к одному из частных лифтов и нажал кнопку. — Фэб, это действительно будет забавно.

Дверь кабины открылась, и он втянул ее внутрь.

— Вы, возможно, слышали, что спортсмены чрезвычайно суеверны. Некоторые из них упорно носят одну и ту же пару носков весь сезон, другие надевают свои доспехи в одном и том же порядке. Многие годами разрабатывают предматчевый ритуал — через какие двери, например, выходить на поле. Они вшивают талисманы в свою форму. Глупости, конечно, но это придает ребятам уверенность, и в этом нет ничего плохого.

Она подозрительно посмотрела на него:

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Не совсем к вам. Скорее к Берту. И к некоторым членам команды. — Он нервно бросил взгляд на часы. — Это все началось с «Медведей». И Майка Мак-Кэски.

Мак-Кэски был внуком Джорджа Хейлоса, легендарного основателя «Чикагских медведей». В отличие от Фэб Мак-Кэски кое-что знал о том, как руководить футбольной командой, и она не совсем поняла, что Ронни имеет в виду.

Дверь лифта бесшумно отворилась. Фэб увидела вдали солнечное пятно и поняла, что они находятся в подземном коридоре, выводящем на поле. Рон подтолкнул ее к выходу.

— Рон, вы заставляете меня нервничать. Он вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо белоснежный платок и промокнул лоб.

— Майк Мак-Кэски обычно проводит первые четверть часа игры «Медведей», стоя на поле возле скамьи запасных. Он не суется в игру, но всегда находится там, и это стало частью ритуала. — Он скомкал платок. — Берту очень не нравилось, что Мак-Кэски торчит на поле в то время, как он сам посиживает в обзорной ложе, поэтому несколько лет назад он начал проделывать то же самое, и… гм… это тоже стало частью ритуала. Игроки, знаете ли, Фэб, очень суеверны…

Отчетливое, беспокойство закралось в ее душу.

— Рон…

— Вы должны провести на поле первые четверть часа игры, — скороговоркой произнес он.

— Я не сумасшедшая, Рон! Вы понимаете, что вы говорите? Я даже не хочу сидеть в ложе обзора, не говоря уже о том, чтобы торчать у всех на виду!