Юлия Резник - Ты у меня под кожей

— Можете считать, что я это сделал за вас.

Быстров осекается. Трет лицо руками и медленно их отводит, глядя на меня уже совсем по-другому. Пожимаю плечами:

— У нас с Сашей очень долгая история, я уже говорил.

Понимая, что на сегодня хватит с нас откровений, сворачиваю разговор и уверенно шагаю к двери. В спину прилетает запоздалое:

— Удивительный ты человек.

Оборачиваюсь:

— Что выросло, то выросло.

— Скажи ей, что мне очень жаль.

— Думаю, вы скоро сами сможете ей все сказать. Сашка не умеет долго обижаться. Она вас любит.

Возвращаюсь к себе. На телефоне — пропущенный от Саши. В последнее время она стала мне иногда звонить. А раньше — стеснялась. Говорила, смеясь, что не хочет меня отвлекать от шпионских дел. Как будто мне для этого нужно слышать ее голос. Глупая…

Тянусь к трубке, но как раз в этот момент дверь в кабинет открывается.

— Привет. У меня хорошие новости.

— Да?

— Угу. Легенда сама нашла тебя. Ты знал, что в Д* планируется концерт Ли Сеймур?

Ли Сеймур — оперная дива. А еще — она мое прикрытие, когда того требуют обстоятельства. Давным-давно мы запустили слушок о том, что мы — любовники. Да-да, иногда решение самых сложных задач — весьма и весьма простое. К похождениям мужиков во всем мире до сих пор относятся снисходительно. Даже к слабостям таких персонажей, как я.

Я моментально включаюсь в игру.

— Когда?

— В следующую пятницу. Что скажешь?

— Я буду. Предупреди Ли. И организуй нам после встречу в посольстве. Все равно, под каким предлогом.

Откидываюсь в кресле. Состояние, которое я испытываю, предвкушая скорую охоту, сродни наркотическому опьянению. Мой организм перестраивается в момент. Органы чувств обостряются до предела. Мозг включается на полную мощность, будто компьютер, выведенный из режима сна движением мышки.

— Что-нибудь еще?

— Нет. И знаешь, я, наверное, выпаду до понедельника.

— Хочешь взять выходной?

— Да. Прямо сейчас и возьму. Нужно… кое-что уладить.

Уладить вопросы с Сашкой. Я не уверен, что она обрадуется моей командировке. Не думаю, что она готова к испытаниям наших отношений. Даже таким несерьезным. Бог его знает, как она вообще отреагирует. Хотя… имея общее представление о том, чем я занимаюсь, Сашка не может не понимать, что это требует моих отлучек.

Выдыхаю и все-таки тянусь к трубке. Звоню. Но она сбрасывает. Пара у нее, что ли? Подтверждая мои догадки, следом приходит сообщение:

«Я на лекции. Перезвоню через 15 мин».

«Это последняя?»

Я уже успел выучить Сашкино расписание наизусть, поэтому уточняю скорей для проформы. Чтобы не пугать ее лишний раз своей… эм… осведомлённостью о ее жизни. 

«Ага».

«Я за тобой заеду».

«Как скажете, мой господин».

«А потом надеру задницу. За провокацию».

«Одни обещания».

Улыбаюсь, как идиот, и откладываю трубку в сторону. Наш флирт может длиться бесконечно. Натыкаюсь взглядом на не скрывающего своего интереса зама.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Просто… Непривычно.

Видеть меня таким. Да это и дураку понятно. На работе я совсем другой. Бесстрастный и холодный.

— Иди, Стас. Займись делом.

— Есть, займись.

От офиса до Сашкиного универа по лужам уходит гораздо больше пятнадцати минут. Но она терпеливо меня дожидается. Раскрыв зонт, шагает, старательно обходя лужицы. Ветер треплет полы ее пальто и раздувает волосы. Те хлещут по лицу, Сашка морщится и отводит пряди плечом. Руки заняты сумкой, стопкой каких-то бумаг и, само собой, зонтом. Выхожу ей навстречу, под дождь. Который из вполне приличного превратился в мерзкую дробную морось. Помогаю ей устроиться в салоне.

— Что-нибудь случилось? — улыбается Сашка, достает салфетки, которые растыкала по всей моей машине, трет лицо.

— Нет. Почему сразу случилось?

— Потому что еще только час, а ты уже свободен! Или нет? — осекается и, отлипая от своего отражения в зеркале, смотрит прямо на меня. А я почему-то тушуюсь. Идея поехать в деревню к Артему уже не кажется мне такой замечательной. В конце концов, Сашка наверняка побывала на самых лучших курортах мира, что ей та Тмутаракань?

— Я вот подумал, может, ну его все?

— Что именно? — Сашка закусывает губу, с трудом скрывая свое веселье. Залипаю на ней такой.

— Давай куда-нибудь рванем, а? Хоть на пару дней.

«Побудем вместе, насытимся друг другом, потому что потом я уеду, и хрен его знает, на сколько затянется этот отъезд». Последнее я не произношу вслух. Просто знаю, что новость о моей отлучке ее расстроит. И не хочу портить время, которое у нас осталось.

— Есть какие-то конкретные предложения?

— Думал сгонять к Артему в деревню. Там красиво. Древние крепости, храмы. Очень аутентично, но если ты пас…

— Почему? Я очень даже не против.

— Правда?

— Ну, конечно.

— Не знаю, как там с условиями.

— Господи, Орлов, прекрати. Ты как будто не знаешь, что…

— Что?

— Что я с тобой и на жизнь в шалаше согласна, — шепчет Сашка и отворачивается, сделав вид, будто ей и дела нет до того, что своими словами она меня просто под дых бьет.

Саша

Предложение Рината неожиданно сильно меня захватывает. Хотя почему неожиданно? Иной раз мне кажется, я соглашусь вообще со всем, что бы он мне ни предложил. Позовет с собой на дело — пойду. Скажет  «прыгай с крыши» — прыгну. Да-да, это неправильно. Знаю. И вообще никуда не годится. Но… мне кажется, если бы я его попросила о том же — Ринат и сам бы не раздумывал ни секунды.

Вы хотя бы представляете, как это — жить, осознавая, что у тебя за спиной — огромные-огромные крылья? Что, как бы ты ни оступилась, сколько бы сбивающих с ног испытаний ни выпало на твою долю, эти крылья тебя всегда подхватят? Укроют. И защитят. Нет? Я тоже не представляю. Я только-только начинаю свыкаться с мыслью, что это вообще возможно. Наташка надо мной смеется, а сама внимательно вглядывается в глаза, гадая, чего мне это осмысление стоит. Каких внутренних ресурсов. Потому что это все-таки нелегко. Верить. Это значит сломать себе, прежней, хребет и вот такой, полуживой, сигануть в пропасть неизвестности.

— Платье, наверное, не надо?

— Нет. Бери что-то удобное. И поторопись, хорошо? Хотелось бы добраться засветло.

— Тогда оденься, Христа ради! — я запускаю в Орлова скомканной футболкой и вызывающе подпираю бока.

— А то что? — улыбается этот провокатор. —  Я тебя отвлекаю?

— Ха! — задираю нос и отворачиваюсь к небольшой сумке, в которую мы складываем свои нехитрые пожитки. Делаю вид, что поправляю кое-как сложенную им парку, а сама кошусь на его отражение в зеркале. Орлов страшно довольный собой. Ухмыляется, послушно натягивает футболку. И от каждого движения мышцы на его руках и груди обозначаются под кожей четче. Вряд ли мне когда-либо надоест это зрелище. Рот наполняется слюной — так хочется очертить языком каждую выпуклость на его коже, каждую впадинку. Провести по ярко выраженным косым мышцам пресса, толкнуться в аккуратную лунку пупка и…

— Саша… — звучит хриплый голос. — Девочка, ты играешь с огнем.

— Не знаю, как тебе удается каждый раз заставлять меня краснеть.

— Это талант.

— Ага, — кисло замечаю я. — Ну, все, я готова.

Однозначно нам следует поторопиться, потому что я не могу находиться с ним в непосредственной близости от кровати и не думать о том, как замечательно в ней можно провести время. Мы вместе чуть больше месяца, но, как оказалось, этого срока совершенно недостаточно, чтобы насытиться друг другом. Так, лишь на скорую руку перехватить, чуть утоляя голод. Ринат очень много работает, поэтому времени только на нас остается не так уж много. И мы пытаемся в него вместить столько всего… Заняться чем-то полезным вместе — приготовить обед или посмотреть фильм, потренироваться или просто поболтать, обсудив какие-то планы, заняться любовью, в конце концов, встретиться с близкими! Но этого катастрофически мало нам обоим. Наверное, он тоже это понимает. Потому и вырвался.

— И что, никаких звонков и никакой почты? — недоверчиво интересуюсь я, когда мы уже устраиваемся в его машине.

— Утомил я тебя с этим?

— Да нет. Я же понимаю, что это твоя работа. Просто у нас такой период в отношениях, когда хочется постоянно быть рядом.

— Период, значит? — ухмыляется Орлов.

— Ну, ты же не думаешь, что так будет всегда, правда?

Он молчит и только на меня в полупрофиль смотрит. А на дне его глаз — смешинки. Их мне тоже нужно переварить. Ведь так не бывает, правда? Так уже есть…

— Черт, ну и заторы. Я думал, успеем проскочить.

Киваю. Я уже сама тысячу раз прокляла эти чертовы пробки, из-за которых Ринату приходится то и дело дергать машину. Газ — тормоз, и снова газ.

— Что-то ты совсем зеленая. Укачало?

— Угу. Как будто токсикоз.

— Тебе-то откуда знать, как это…

Сглатываю. Меня уже даже не мутить начинает, хуже. Делаю глубокий вдох, чтобы удержать в себе нехитрый завтрак.

— Черт, Саш, прости. Я ляпнул что-то, не подумав.

Довольно часто я размышляю над тем, стоит ли ему сознаться в том, что на самом деле привело меня к бесплодию? Ведь важен сам итог. А не то, что ему предшествовало. Но эта ситуация наводит меня на совсем другие мысли. На мысли о том, что таких случаев будет еще великое множество. И чтобы их избежать, лучше все-таки кое-что прояснить.

— Да брось. Ну, сказал и сказал.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Я знаю.

Знаю. Но это один черт больно. Хотя уже и не так, как раньше.

— Прости, — повторяет Ринат.

— Ты спросил, откуда я знаю.

— Да брось, Саш!

— Нет-нет. Я должна сказать. Я… На самом деле я была беременна. Понимаешь, когда меня нашли, было уже поздно проводить какую-то профилактику. Прошло слишком много времени…

Я заставляю себя на него смотреть. И потому вижу, как наполняется мутью его взгляд, как вздуваются желваки на скулах и как красивые губы сжимаются в тонкую бескровную линию.

Это последняя моя тайна. Но я не знала, как сильно она на меня давит, пока не выложила ему все, как есть. А впрочем, еще не все.

— Детка… — сипит он, и мы оба вздрагиваем, когда нетерпеливый идиот из машины сзади резко жмет на клаксон. Оказывается, уже давно включился зеленый, и только мы одни, погруженные друг в друга и в этот непростой разговор, того не замечаем. Орлов матерится под нос, проезжает пару метров, чтобы вновь уткнуться в хвост пробки.

— Ну, а поскольку никаких детишек у меня нет, ты, наверное, уже понял, что я тогда сделала аборт. — Издевательский тон — моя защитная реакция. Почему бы и нет? Ведь я над собой потешаюсь. — К слову, бытует мнение, что это большой грех. И что бесплодие — своего рода наказание. А что по этому поводу думаешь ты?

— Сашка, прекрати! — рычит Ринат. Бросает руль, обхватывает ладонями мою голову и вперемешку с короткими жалящими поцелуями шепчет: — Прекрати, слышишь?

— Прости… Прости, — прячу лицо у него на шее, ненавидя себя за то, что так безобразно срываюсь. И глупости всякие говорю, чтобы скрыть боль. Как будто это возможно.

— Я ведь даже не знаю, кто стал его отцом. Да и какая разница? Я их всех люто ненавидела… И пусть ребенок был ни в чем не виноват, я не жалею, что от него избавилась.  Может быть, я чудовище…

— Нет!

— Нет?

— Нет. Никакое ты не чудовище. Не льсти себе, — вымучивает шутку Ринат и даже, наверняка пересилив себя, растягивает губы в улыбке. Все это выглядит неестественно и натужно, но я все равно смеюсь. Не знаю, как у него получается каждый раз находить в разговоре со мной настолько верные и правильные слова.

— Господи, Орлов, ты настоящий уникум. Где вас таких делают?

Он улыбается чуть более по-настоящему, сгребает мою руку и вновь давит на газ. Во всем этом разговоре есть два существенных плюса — во-первых, между нами больше не существует тайн, а во-вторых — после такой встряски моя тошнота уходит, будто ее и не было. А потом и пробки остаются позади.

Чем дальше мы отъезжаем от города, тем чище становится небо. Куда ни посмотри — леса-поля, щедро позолоченные осенью. Километров через пятьдесят я открываю окно — мне её мало видеть. Я хочу ею дышать. Этой сказочной нашей с Ринатом осенью. Несмотря ни на что, я испытываю странное умиротворение.

— Я думаю, что, возможно, мне стоит поговорить с отцом.

Ринат кивает.

— Мы сегодня с ним виделись. Он как раз интересовался, почему ты не отвечаешь на его звонки.