— А я с тобой — буду.


Валерик спал на родительской постели, но, когда Дима присел рядом, тут же открыл свои синие глазёнки.


— Папа, — пробормотал малыш, — узе утло?

— Утро, — Дима улыбнулся сыну и потрепал его белую пушистую макушку, — встаём?

— Да. А мама плиехала?

— Приехала. Она там, с Анечкой.

— Мама! — ребёнок тут же вскочил с постели и, резво топая, выбежал из спальни.


Откинувшись на подушку, Дима подложил под голову руки и закрыл глаза. Болела голова и всё ещё хотелось спать, но мысли не давали покоя — вспомнив про Нику, которую забрал Журавлёв, он никак не мог придумать, как правильно поступить. Она собиралась уехать только послезавтра, но ночное «приключение» ставило под угрозу всю их дальнейшую творческую деятельность. Первая песня была полностью записана, осталось только свести инструментальную часть и вокал. Со второй получилось лишь наполовину — они так и не сошлись в деталях, но и это не было большой бедой. Ника все эти дни жила у них с Наташей, здесь были её вещи, но пикантность возникшей ситуации требовала ото всех максимального терпения и деликатности. За себя он был спокоен, за Нику — относительно, учитывая её свободный нрав, но Наташа…

По сути, ничего страшного не произошло, и, как бы ни сложились обстоятельства, Наташку можно и нужно было понять. Редкая женщина смогла бы вот так, как она, обойтись без громкого скандала, а Наташка смогла. И от этого было ещё тяжелее. Морозов ощущал перед ней свою вину. Вину за то, что не устоял перед перспективным, на первый взгляд, предложением от Ники Самойловой, довольно известной рок-певицы, о совместном творчестве. В результате же этого совместного творчества оказалось, что девушка слишком амбициозна и довольно далека от творческого процесса. То, что он вначале принял за Наташкину ревность, было ревностью лишь отчасти: Ника, действительно, не имела ни музыкального вкуса, ни особой одарённости в написании песен. Оставалось лишь догадываться, как она создавала все свои предыдущие, ставшие довольно популярными, композиции.

И, всё же, несмотря ни на что, Ника была их гостьей, и нужно было как-то мириться с её пребыванием в их доме и жизни, во всяком случае, до послезавтра. Дима понимал, что нужно всё спокойно обсудить с Наташкой. Но она сейчас слишком остро воспринимала всё, что касалось Никсы и её сотрудничества с Морозовым.


Ника, совершенно неожиданно, сама решила эту проблему. В тот же день она приехала к Морозовым вместе с Женькой и Миленой. Скрепя сердце, Наташа вышла к гостям…


— Я подумала, что вам нужно отдохнуть, — Милена приветливо улыбнулась, — вы, наверное, не спали? Я могу погулять с Аней и Валериком.

— Гулять! — услышав заветное слово, Валерка радостно выбежал в прихожую.

— Если только можно, — Наташа, и вправду, чувствовала себя полностью разбитой после бессонной ночи, — а я пока что-нибудь приготовлю. Потом пообедаем вместе.


Собрав детей, она отправила их с Миленой на улицу, а сама ушла на кухню. С Димой они больше не разговаривали, и приход гостей её даже обрадовал… Она старалась не смотреть на Нику, в душе удивляясь бесцеремонности, с которой та явилась в их дом. Закатывать скандал, те более при посторонних, у Наташки не было ни сил, ни желания. Где-то в глубине души она чувствовала, что Димка говорит правду… Но лишь ту правду, которую он знает, вернее, помнит. А что там было на самом деле, если они, действительно, уснули под воздействием какого-то лекарства?.. Возможно, он просто не помнит всего, что было.

«Быть могло в с ё».


— Мне кажется, я тоже должна кое-что объяснить, — прервав её мысли, Ника вошла в кухню, — мы можем поговорить спокойно?

— Можем, — не глядя на неё, Наташа открыла морозильник и, достав оттуда мясо, поставила его в микроволновую печь. Появление Ники отозвалось внутренней дрожью.

— Ты ничего такого не думай, — та присела за стол, — у нас с Димой ничего нет. Там реально какая-то фигня произошла. Похоже на снотворное, при чём, доза была лошадиная. Скорее всего, оно было подмешано в нулёвку, которую мы с ним вдвоём выпили. Но вопросов больше, чем ответов. Пиво было Женькино. Он забыл его в аппаратной, а мы сильно захотели пить и выпили… Больше мы не пили ничего, поэтому вариантов нет. Так что на меня ничего плохого не думай. Мы уснули, просто потому, что уснули. Между нами ничего не было, стопудово.

— Ника… — Наташа медленно повернулась к ней, — Лично к тебе у меня претензий нет. Всё, что касается наших с Димой отношений, я буду обсуждать только с ним. И, если меня что-то будет тревожить, все вопросы будут только к нему. И ты зря не приехала утром. Тем более, раз ничего не произошло.

— А у тебя железные нервы, — глядя на Наташу, Ника покачала головой, — я бы так точно не смогла.

— Не смогла — что? — внутренняя дрожь предательски перешла в пальцы, и Наташка с силой сжала в руке картофелину.

— Вот так спокойно разговаривать. В волосы бы точно вцепилась…

— А за что? — карие глаза пристально смотрели на предполагаемую соперницу.

— Ну… — не ожидавшая такой постановки вопроса, девушка замялась, — За то!

— А разве было т о? — говоря спокойно и членораздельно, Наташа нарочно сделала ударение на последнее слово.

— Хм… — Ника снова усмехнулась и покрутила головой, — Т о г о не было.

— А за что тогда — в волосы?


Было похоже, что гостья несколько обескуражена. Она ожидала всего — ссоры, угроз, оскорблений, но вместо этого услышала лишь короткие и ёмкие фразы. Ответить она не успела — Морозов с Журавлёвым заглянули в кухню.


— Наташа, — обращаясь к жене, Дима говорил несколько настороженно, — нам нужно ехать в студию. Ты поедешь со мной?

— Нет, — в душе всё клокотало, но, сделав над собой усилие, она сохраняла внешнее спокойствие, — сегодня я никуда не поеду.

На самом деле ей хотелось крикнуть, что она вообще больше никогда и никуда не поедет с ним… и что он свободен, и может делать всё, что захочет… Но вместо этого она с трудом отвела от него полный боли взгляд и посмотрела на Женьку:


— Подождите немного, я сейчас приготовлю обед.

— Меня Ленка с утра обкормила! — тот похлопал себя по животу, — Так что, я пас, если только Диму и Нику накорми, я подожду.

— Милена и меня обкормила, — кивнула Ника, — так что и я — пас.

— Я лучше потом, — Морозов не сводил взгляда с жены, — вечером, хорошо? Наташ?..

— Хорошо, — еле сдерживая слёзы, Наташка отвернулась к плите, — как хочешь.

* * *

В аппаратной царил лёгкий беспорядок, но единственным предметом, который интересовал сейчас всех троих, была пивная бутылка. Она была практически пуста, но, слегка наклонив её, Дима с удовлетворением заметил на дне несколько капель напитка.


— Интересно, этого хватит для анализа? — он посмотрел бутылку на свет.

— Хватит, — Женька махнул рукой, — там и смыва со стенок хватит. А ты уже знаешь, где можно сделать анализ? И вообще, его можно сделать в частном порядке?

— Ира — заведующая аптекой, — Дима поставил бутылку на стол, — я Сашке звонил, он сказал, что она может устроить через знакомых в лаборатории. Вечером с ней самой поговорю.


Как будто услышав, что говорят о нём, в дверь неожиданно заглянул сам Говоров:


— Ну, чё, банда? В сборе? Димыч, я установку привёз. Кто самый смелый разгружать?

— Пошли, — Журавлёв охотно направился к выходу, но тут же оглянулся на Морозова, — ты не ходи, мы сами. А то ещё грохнешься с барабаном, тогда я точно от Наташки не отмажусь.


Дождавшись, пока парни уйдут, Ника присела на диван и закинула ногу на ногу.


— У твоей жены железные нервы, — исподлобья глядя на Морозова, усмехнулась она, — прикинь, она меня даже проституткой не обозвала.

— Ты с ней разговаривала?

— Ну, да. Вроде, как надо было.

— Если честно, в такой ситуации я ещё никогда не был. По-разному было, но, чтобы вот так…

— Да ладно тебе. Ничего же не было… — она снова бросила на него мимолётный взгляд, — А жаль…

— Что — жаль?

— Что ничего не было. Хоть не обидно было бы.

— Знаешь, я люблю свою жену.

— Так люби… Кто мешает? Любовь и секс — разные понятия.

— Разве? — впервые за утро Димка улыбнулся, — Для меня это одно и то же.

— Да ладно… — девушка махнула рукой, — Любовь это одно. А физическая потребность — совсем другая категория.

— Когда ты один — возможно. Я — не один.

— А я одна… — она с сожалением вздохнула, — И, если честно, у меня уже давно не было мужика.

— Прости, но ничем не могу помочь, — снова улыбнулся Морозов.

— Принципы? — усмехнулась Ника.

— Нет. Я так устроен.

— А жаль, — повторила она, — мог бы быть классный пиар-ход.

— В смысле?

— Прикинь… Если бы мы вчера с тобой переспали по-настоящему, а потом Наташа устроила бы настоящий скандал… У меня есть знакомые журналюги, они бы не отказались от такого материала. «Известная рок-звезда увела полуизвестную рок-звезду у законной жены»… И всё это — на новостной шоубизовской ленте… «Всё произошло во время работы над новым альбомом…» Ты представляешь, какой интерес был бы потом к этому альбому? Твоё имя рядом с моим… «Ночной патруль» — на языке у всех рокеров страны… Как тебе фейк?

— Никак. Прости, но я музыкант… Занимаюсь только творчеством, и именем своим не торгую.

— А тебе пока и торговать нечем, — Ника насмешливо скривила губы, — твоё имя не той громкости, которую ты заслуживаешь. Скандал был бы вокруг моего имени, а ты со своими «патрулями» шёл бы уже прицепом.

— Прости, но семья мне дороже, чем самое громкое имя.

— Я не призываю тебя бросить семью! Главное — скандал. А он, по сути, уже есть. Его только нужно подразжечь… А?

— Не получится.

— Ну, и дурак. Такая возможность… Подумай. А с Наташей я бы сама поговорила. Это был бы всего лишь пиар-ход.

— Не вздумай. Ей и так тяжело.

— Да ты понимаешь, что только так зарабатывается настоящее бабло?! Кроме этого — ты выходишь на главные подмостки страны! Ты же сам знаешь, как это всё делается! Лично мне без разницы. Я этот сценарий могу с кем угодно обыграть, мне по любому будет на пользу… Но тебе такая возможность уже вряд ли представится! Ну, если только к тебе случайно Юта не заедет по пути на гастроли по Соединённым Штатам…

— Нет, это даже не обсуждается.

— Ну, и зря, — она обиженно улыбнулась уголком губ, — тебе и твои парни спасибо сказали бы.

— Нет, Ника… прости, но…

— Ну, и дурак.

* * *

Наташа с Миленой вот уже второй час сидели за столом. Кофе в чашках давно остыл, пирожные лежали нетронутыми, и только Валерка то и дело забегал на кухню, многозначительно поглядывая на лакомства, пока Наташа не отправила его спать после обеда.


— Он такой сладкоежка, — улыбаясь, она вернулась за стол, — приходится всё время следить, а то он готов слопать всё, что на столе лежит.

— Да, я заметила, — Милена улыбнулась в ответ, — по-моему, он этим похож на папу.

— Да, Дима любит сладкое, — улыбка сползла с лица, и Наташка снова чуть не разревелась, вспомнив про мужа.

— Всё будет хорошо, — заметив её состояние, Милена положила свою ладонь на Наташкину руку, — так получилось, что я всё знаю… По-моему, Дима не обманывает. Они, действительно, случайно попали в эту ситуацию.

— Я не знаю. Понимаете, он никогда меня не обманывал… Я была в нём так уверена… — Наташа почувствовала острую потребность с кем-то поделиться своим горем, и Милена была именно тем человеком, которому можно было доверить свои горести, — Дима — видный мужчина, у него всегда было много поклонниц. За него девчонки дрались… Но он такого склада, что, если любит, то больше ни на кого не обращает внимания… Так было всегда. А теперь я не знаю, что мне думать. Или я его не знала… Или… Или просто он меня разлюбил.

— Наташа, — Милена снова улыбнулась, — вы же сами себе не верите… Дима вас, действительно, любит. Просто… я, конечно, знаю вас недавно, и могу ошибаться… Но, мне кажется, он очень доверчивый.

— Да… Со стороны можно подумать, что у него слишком большие амбиции и жажда славы. Он постоянно весь в идеях! Но это — только его желание реализовать себя. Он очень талантливый, творческий человек, понимаете? И уже не раз попадал в ситуации, когда кто-то пользовался его талантом. А он снова с дорогой душой… Я ведь сама люблю его больше жизни. А теперь… Я не знаю, как мне жить дальше. У меня всё время перед глазами та картина… И сомнения… Я не знаю…

— Когда-то я не простила настоящую измену, — опустив голову, Милена вздохнула, — и жалела потом много лет… Эти годы для меня потеряны напрасно… Я могла бы жить с любимым человеком, у нас были бы уже дети… Сейчас приходится всё начинать заново.