— Так интересно дело ведёте. Данные записали, выпустить не выпустили, позвонить не дали.

— Я смотрю, ты больно разговорчивый, — дежурный подошёл почти к самой решётке, — вот и поговорите тут пока. Придёт время — вызову.


Глядя, как Наташка стоит на одной ноге, высвободив из туфли другую и держа её на весу, Говоров снова обвёл взглядом помещение, раздумывая, кого бы «подвинуть».


— Не надо… — догадавшись о его намерениях, шепнула Наташа, — Постоим.

— Я-то постою… — он снова посмотрел, как она меняет уставшие ноги, — Да скинь ты их!

— Я бы скинула, но пол холодный, — она с сожалением вздохнула, — неизвестно, когда они с этими ребятами закончат разбираться и за нас примутся.

— А ты разуйся и встань на мои кроссеры…

— Ты что?! — она тихонько рассмеялась, — во-первых, тебе будет тяжело, а, во-вторых, я равновесие не удержу.

— Я буду тебя держать… — он с готовностью приобнял её за талию, — Давай…

— Ты что, пьяный? — убирая его руку, Наташа подозрительно посмотрела на него снизу вверх, — Когда успел?!

— Долго ли умеючи? — усмехнулся Говоров, снова заведя руку ей за спину, — Ты чего такая холодная? Замёрзла?

— Нет, — смущаясь от его бесцеремонности, Наташа на самом деле поёжилась от холода, — просто… просто холодная…

— А мне кажется… — повернувшись к ней всем корпусом, он упёрся ладонями в крашеную, зелёную поверхность стены, — Мне кажется, что ты совсем не холодная… в определённом смысле…

— Не твоё дело! — сердито прошептала Наташка, тем не менее, не пытаясь вырваться из невольного тёплого плена, чтобы не привлекать к себе внимания, — Сашка, ты пьяный, и только поэтому я слушаю твой бред!

— Ну, да, не моё, — он слегка наклонился и сделал глубокий вдох, — какие у тебя духи… Хотя, нет… Это не духи. Это — ты… Подожди… У меня идея!


Неожиданно присев, он расшнуровал свои кроссовки, потом выпрямился и снял их с обеих ног.

— Зачем ты разулся? — Наташа смотрела на него с недоумением, — У тебя сейчас ноги замёрзнут. Почему-то здесь очень холодно.

— Не-а… Давай… Снимай туфли и обувай мои кроссеры, — видя, что она не собирается подчиняться его приказу, Говоров снова присел и, схватив её за щиколотку, стянул с ноги туфлю, — Натаха, ну, чего ты сопротивляешься? Ну, подумаешь, мужские… Зато тёплые и без каблука!

— Саша, прекрати… — пытаясь вырвать ногу, Наташа окинула взглядом помещение, — На нас смотрят… Что подумают?!

— А какая разница? Они всё равно нас не знают. Глупая ты, Наташка…

— Ну, Са-а-а-ш… — ей и правда стало легче, когда уставшая ступня оказалась в Сашкином тёплом кроссовке, поэтому она уже не сопротивлялась, когда он снял туфлю со второй ноги.

— Ну, нормально же? — глядя на неё снизу вверх, Говоров заулыбался, — У тебя такие ножки маленькие… и красивые…

— Дурак!.. — снова сердито прошептала Наташа, но тут же смягчила тон, — Нормально… Только теперь ты босиком.


— Слуш… А ты, правда, артистка? — девица, что сидела ближе всех, всё это время наблюдала за их вознёй.

— Да, мы оба — артисты, — кивнула Наташа, — мы давали концерт, я же сразу говорила. А потом мы с Димой как-то разминулись… и — вот… Он теперь меня по всей Москве разыскивает, наверное.

— Ну, спели бы чё-нить, — хмыкнула другая, со жвачкой, — всё веселее было бы.

— Да без проблем! — Сашка снова схватился за прутья решётки, — Э, командир!.. У вас гитара есть?.. А барабан?..

— Ты ещё не угомонился? — опер в очередной раз высунулся из-за двери кабинета, — Ща оформлю, как сопротивление, будет тебе и барабан, и гитара, и флаг пиратский.

— Саша!.. — Наташка одёрнула Говорова за рукав, — Прекрати! Сейчас тебя заберут куда-нибудь, а я тут одна останусь?!

— Девчонки, нет у них гитары! — обернувшись, тот невозмутимо развёл руками, — И барабана тоже! Но мы всё равно приглашаем вас на концерт! Следующий наш концерт в Москве будет в Олимпийском, никак не меньше!

— Да? — один из фанатов, услышав название концертного зала, резко обернулся, — А чё, без барабана слабо сбацать? Руками по полу, типа…

— Мне?! — Говоров босиком прошлёпал на середину «обезьянника» и встал напротив ржущих фанов, — Мне ваще ничё не слабо, это чтобы ты запомнил знаменитого драммера Саню Говорова. А, чтобы не быть голословным, я на ваших бòшках сейчас и сбацаю… Вот ты, — он пальцем показал на крайнего парня, — ты будешь рабочим барабаном… Ты, — палец поменял направление и упёрся в другого фаната, довольно крупного, — ты будешь «бочкой», а ты, — подумав, он махнул рукой в сторону самого тощего, — ты будешь «хет»… А вы — «краш» и «чайна»… И сейчас я отожгу на ваших безмозглых головах самый беспредельный бластбит!..


Наблюдая за разошедшимся Сашкой и нарастающим возмущением его «противников» по словесной перепалке, Наташа от страха закрыла глаза. Говоров был явно нетрезв и возбуждён. Машинально сделав к нему шаг, чтобы утащить назад, в угол, она едва не упала, забыв, что стоит в его кроссовках сорок третьего размера.

— Вы, сынки, вы, хоть знаете, из какой я группы?! — Сашка явно не собирался утихомириваться и шёл в атаку на сидевших напротив парней. Видимо, такие задержания для них были не впервой, поэтому парни сидели пока на своих местах, лишь подавая грозные реплики.

— Да из какой-нибудь… — фанат, которому Сашка уготовил роль «бочки», нецензурно выругался и заржал, — широко известной в твоей вонючей деревне…

— Это ты — … — на этот раз Говоров спокойно повторил слово, — а мы — рок-группа «Ночной патруль». Вкурил?.. Впрочем, где тебе, ущербному? У тебя же мозги мячом прессанутые.

— Ты чё сказал?! — не выдержав и вскочив с места, парень уже готов был кинуться на Сашку, но из кабинета снова высунулась голова — теперь уже Ильи.


— Так, задержанные! — нехилого телосложения опер от бессонной ночи выглядел довольно свирепо, и фанат нехотя попятился назад, к скамейке, — Устроите драку — всем обеспечу лишение свободы, сроки каждому установлю индивидуально!


— Как ты сказал?! — услышав название группы, одна из путан даже подалась вперёд, — «Ночной патруль»?

— А что, знакомое название? — обернулся к ней Говоров.

— Ну, в общем, да. Если это именно тот самый «Ночной патруль»… из моего родного города. Дима Морозов, Витька Мазур… Никита Белов… Правильно?

— Ну, в общем, правильно… — радостно кивнул Сашка, — только Никита с нами уже три года не работает… Но это неважно. А меня, что, не помнишь?.. Меня-то как раз и не назвала!

— Тебя?.. — девица встала и, подойдя к Говорову, внимательно посмотрела ему в лицо, — Хм… Ну, в общем-то я тебя сразу узнала, только не могла вспомнить, кто ты… А ты — меня?.. Помнишь?..

— Не-а… — тот развёл руками, — А что, есть что вспомнить?

— Если честно… — та как-то небрежно окинула его взглядом с ног до головы, — По большому счёту, вспоминать нечего. Был бы ты тогда потрезвее, мож, и вспомнилось бы чего…


— Видишь, Натаха, — кивнул Сашка на девушку, — оказывается, нас уже и в Москве знают!

— Ну, да… ну, да… — как-то загадочно усмехнулась девица и села на своё место, — Ладно, привет от меня городу… И «патрулям» тоже.

— Всем или кому-то конкретно? — молчавшая во время их разговора Наташа подала голос.

— Всем, — охотно кивнула девушка, — Ну, можно Морозову отдельный. Мы с ним и с этим, — она кивнула на Сашку, — в одной школе учились. Правда, они на три класса старше. Вот он меня не помнит, а я их хорошо помню, по выступлениям. Ну, и ещё… по некоторым обстоятельствам, — она снова многозначительно посмотрела на Сашку и усмехнулась, — вот не ожидала встретиться в Москве, да ещё и в ментовке…

— Ну, Диме ты и сама привет передашь, — хмыкнул Говоров, — Думаю, он тебя ещё застанет, когда сюда приедет.

— А его, что, тоже должны сюда привезти? — рассмеялась девица, — Ну, и гастроли у вас!

— Дима — это и есть мой муж, которого я искала, — Наташка произнесла эти слова почему-то обиженным тоном, как-то по-детски.

— Ну, понятно, — снова усмехнулась девушка, окидывая взглядом теперь саму Наташу, — кто бы сомневался, что он женат…


— Ты что, Диму заревновала?! — окончив разговор, Говоров снова повернулся к Наташке, — Глупая ты… Это Ирке меня ревновать нужно.

— Я не глупая. Я — дура… — закусив губу, Наташа тяжело вздохнула, подумав о муже.

— Знаю, — охотно кивнул Сашка, — дура… А я до сих пор эту дуру…

— Всё! — она сердито закрыла ему рот ладошкой, — Ещё слово, и я попрошусь в другую камеру!

— Да ладно тебе, — Говоров, смеясь, взял её ладонь в свою руку, — Наташка… Ну, потерпи меня полчаса?.. У меня больше никогда не будет такой ночи…

— Какой ночи?!

— Вот такой. Наедине с тобой…

— Ничего себе наедине… — она тихонько прыснула, — Ты сколько выпил?!

— Ты и правда, дура…

— Знаешь, меня даже Дима никогда дурой не называл. А ты уже не в первый раз… По-моему, я имею полное право заехать тебе… — она уже хотела сказать, по чему готова заехать Говорову, но так и застыла со сжатыми губами, не решившись произнести обидного слова.

— Ну?.. Ну?.. — подбадривающим тоном, радостно прошептал Сашка, — Ну, чего ты, говори!.. По ро-же… Да?

— Да! По роже! — она снова сердито стрельнула на него глазами, — по твоей наглой роже!

— Ты забыла сказать, что Димыч мне друг, — наклонившись, он прошептал ей в ухо, — а я — такая сволочь!


— Ну, что, говорун, — дежурный лязгнул замком решётки, — пошли, твоя очередь!


— Саша!.. — в Наташкином голосе было столько отчаяния, что Говоров, резко повернувшись у самых дверей, снова шагнул ей навстречу, — Сашка… А, вдруг, они тебя…

— Не бойся, — он несильно сжал её плечо, — я вернусь. И Диме сейчас позвоню.

— Подожди!.. — выпрыгнув из его кроссовок, она надела свои туфли, — Обуйся!..

— Это ты про неё говорил? — дежурный внимательно всматривался в Наташу, как будто что-то вспоминая.

— Да, про неё. Мы вместе приехали в Москву выступать.

— Какое-то нашествие гастрольных артистов сегодня, — хмыкнул дежурный, выпуская его в коридор, — с ума можно сойти.


Ещё раз махнув Наташке, Говоров проследовал за ним в кабинет. Усевшись за свой стол, оперативник окликнул сослуживца, на противоположной стороне кабинета «оформляющего» очередного футбольного фаната:


— Слышь, Илья, с этим закончишь, возьми из обезьянника женщину. Ту, что типа артистка.

— Угу, — не переставая печатать протокол, кивнул Илья, — что, документы нашлись?

— Нет, но, кажется, найдутся. Егоров звонил, из соседнего отделения, рассказывал, как муж жену приходил искать сегодня. Описание подходит. Тоже говорил, что они приезжие музыканты.


…Наташа с надеждой и страхом смотрела на телефонную трубку, по которой дежурный разговаривал с Морозовым.

«Где?!» — даже сидя поодаль, она услышала, как Дима выкрикнул это слово. Почему-то ни ей, ни Сашке позвонить не разрешили, но она даже была рада этому обстоятельству. Чувствуя себя ужасно виноватой, она боялась, что в этот раз получит от него непривычный, но очень справедливый нагоняй. Впрочем, это было не так уж и важно… Главное, что он сейчас приедет!

* * *

…Удобно устроившись в углу нижней полки мягкого вагона, Журавлёв через полуприкрытые веки наблюдал, как Милена, ловко набрав лекарство в шприц, не менее ловко сделала укол Наташке в плечо. Морозов, с чересчур серьёзным лицом, дождавшись, когда Милена отойдёт от жены, тут же присел рядом и положил той на лоб мокрое полотенце.

Утром, усевшись благополучно в поезд, вся компания дружно позавтракала и разбрелась — после бессонной и полной переживаний ночи Морозовы улеглись спать, Женька с Миленой устроились в том же купе на нижней полке, а все остальные, включая и Говорова, едва протрезвевшего к утру, отправились в соседнее купе, где и продолжили «отмечать» удачную поездку. Ближе к вечеру все в первом купе проснулись — все, кроме Наташи… Уже глядя на её пунцовые щёки, Дима понял, что с ней не всё в порядке. Лоб оказался горячим, а сама она еле открыла глаза. Кое-как приведя себя в порядок, Наташа снова без сил опустилась на полку. Морозов уже собирался через проводника вызывать врача на ближайшей станции, но тут на помощь пришла Милена…


— Ну, ты и Пилюлькин! — рассмеялся Журавлёв, глядя, как она достаёт из небольшой сумочки шприцы и лекарства, — У тебя там на все случаи жизни таблетки припасены?

— Нет, — она лукаво посмотрела на него, — всё есть, кроме таблеток от сердечных ран…

— Спасибо тебе, — кивнул Димка, когда она, выбросив использованный шприц, снова вернулась в купе, — будем надеяться, что это не простудное…