Сесили Зигесар - Ты — все, что я хочу

Серена подумала, что он делает домашнее задание или пишет письмо, но затем, затем когда она зевнула и запрокинула голову на спинку сидения, чтобы подсмотреть, что же он там делает, то, к великому удивлению, обнаружила, что он рисовал ее. Если точнее, ее руки.

— Я могу это взять себе, когда ты закончишь? — спросила она.

Парень подскочил, будто и вправду думал, что она ничего не заметит.

— Извини, — сказал он, закрыл блокнот и засунул карандаш за ухо.

— Да ладно. — Серена вытянула руки над головой, а затем положила их а колени. — Я все равно сейчас немного не в себе. Рисуй на здоровье.

Парень опять открыл блокнот.

— Ты не против? — спросил он.

— Не-а. — В конце концов, она была профессиональной моделью. Она села поудобнее и положила руки точно так же, как они лежали до этого. — Так нормально?

— М-м-м, — протянул парень, склонив голову над своей работой. У него была темно-оливковая кожа и крупные черные локоны. От него исходил аромат свежей мяты.

Серена прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, какими были волосы Дрю. Она помнила, что его сосед Вейд был рыжим. А Дрю — что-то вроде… темно-русого? Шатена? Она действительно не могла вспомнить. Серена открыла глаза и вновь взглянула на парня. Сзади его загоревшая шея выглядела мягкой и нежной. «Если бы у нас были дети, у них был бы загар круглый год и тот песочный светло-коричневый оттенок волос, который так красиво смотрится на солнце», — размышляла она. А потом в ужасе отвернулась. Что с ней происходит? Она даже имени его не знает!

— Ты учишься в Брауне? — Парень снова поднял глаза.

Взгляд Серены был прикован к окну. Стекло было грязным, и она могла видеть в нем отражение своего попутчика. У него были красиво изогнутые ресницы и удивительно ласковые, как у Бемби, карие глаза.

— Пока нет, но, возможно, буду в следующем году.

Погодите, разве она не собиралась в Гарвард?

— Надеюсь, — тихо сказал он, прежде чем вернуться к своему рисунку.

Серена не могла понять, что на нее нашло, но она явно завелась. «Что, если я просто возьму и поцелую его?» — думала она. Водитель слушал по радио репортаж о бейсбольном матче; он даже не заметит.

— Знаешь, из тебя бы получилась прекрасная модель для художника, — сказал ей парень. — Ты могла бы позировать на занятиях по рисованию в Брауне. Профессору Кофке всегда нужны хорошие модели.

— Спасибо. На самом деле я уже работала моделью, — начала было Серена, но осеклась, чтобы не создалось впечатления, будто она хочет выпендриться перед ним.

Парень сунул карандаш за ухо.

— Мне совершенно неважно, красива модель или нет. Обычно я рисую только руки, — сказал он.

Серена заглянула ему через плечо. От него и вправду исходил аромат мяты.

— Ты сделал мой руки намного красивее, чем на самом деле. Посмотри на мой большой палец: я совсем его сгрызла! А этот… — она выставила свой левый мизинец. — Взгляни на него!

Но парень не смотрел. Он расстегнул боковой карман своего рюкзака, вытащил сложенный лист бумага и протянул ей.

Серена развернула его. Это была вырванная страница журнала. «Крепкие мышцы за семь дней» — говорил заголовок.

— Переверни, — сказал парень.

Серена посмотрела на обратную сторону. Там была реклама «Слез Серены». И она сама, в желтом сарафане, плачущая среди заснеженного Центрального парка.

— Тебя действительно зовут Серена? — спросил он.

— Да.

Он забрал у нее страницу.

— Я солгал тебе, что рисую только руки. Когда ты подобрала меня на заправке, я подумал, что так не бывает, что мне это снится. Я рисую тебя уже два месяца.

С этой фотографии. И картина еще не закончена. Она в студии, в Брауне. — Он сложил страницу и положил обратно в рюкзак. А потом протянул руку. — Меня зовут Кристиан.

Серена позволила своей руке задержаться в его ладони. Она должна была бы перепугаться, но на самом деле еще больше завелась.

— Ты не мог бы провести для меня небольшую экскурсию, когда мы приедем? — спросила она. — Я, по идее, должна встретиться со своим братом, но все равно опоздала, да и он наверняка уже в баре или еще где-нибудь.

Эрик не будет возражать, если она забьет на него. Братья и сестры часто забивают друг на друга. Кроме того, Кристиан, наверное, может устроить ей очень занимательный тур, нечто большее, чем просто экскурсия.

Да, это уж точно.

Венгры ушли, и их место заняли три женщины в форме смотрительниц смитсоновского музея, завывавшие Уитни Хьюстон: «And leeeeleeeel will always love you!»

Просто издевательство.

Сразу после разговора с Нейтом Блер подошла к бару и заказала кувшин розовой грейпфрутовой «Маргариты».

— Девчонки, вы спасли мне жизнь, — сказала она Ребекке, Форест, Гэйнор и Френ и поставила кувшин на стол. Девушки, набравшиеся уже почти под завязку, послушно закивали в ответ. Блер села, прикурила сигарету, сделала затяжку и передала ее Ребекке, — Я так рада, что моим гидом оказалась именно ты, а не какой-нибудь лох.

Ребекка передала сигарету по кругу, и помады со всех губ смешались на фильтре в одно липкое пятно сливового цвета.

— В прошлом месяце Форест показывала кампус одному чуваку. Абитуриенту. Декан застукал их в прачечной, когда они практически делали это. После этого ее выгнали из приемной комиссии.

— Заткнись, — попыталась изобразить обиду Форест, хотя на самом деле на ее лице играла самодовольная улыбка.

Блер попыталась представить, какой бы получилась ее поездка, если бы ее гидом оказался парень. Но, с ее-то счастьем, наверняка ей бы попался полный тормоз. Она уставилась на Форест, размышляя о том, стоит ли сказать ей, что она дешевка и что ее выкрашенные в блонд волосы смотрятся пошло, так что нет ничего удивительного в том, что в приемной комиссии не захотели, чтобы она была гидом. Но сейчас Блер была пьяна вдрызг и потому сказала совершенно другое:

— Ну что, среди вас есть девственницы?

Четыре девушки захихикали и начали пихать друг друга под столом. Блер закурила еще одну сигарету, чувствуя раздражение от того, что сама практически призналась в своей девственности перед четырьмя явно невоздержанными девицами.

— Можете не отвечать, если не хотите, — сказала она, не дождавшись ответа.

Ребекка моргнула, пытаясь прийти в себя.

— Да вообще-то, все мы. Понимаешь, мы заключили договор. — Она обвела глазами своих подруг. — В Джорджтауне нет сестринств, но у нас вроде как есть. Мы называем это «сестринством целибата».

Глаза Блер округлились. Она готова была ввязаться во что-то типа культа девственности, и была настолько пьяной, что это казалось ей неплохой идеей.

— Мы, типа, не против позажигать, и все в таком роде. Мы делали все, кроме главного, — пояснила Гэйнор, почесав свой курносый нос. — Мы бережем это до свадьбы.

— Или, по крайней мере, до настоящей любви, — вмешалась в разговор Френ. — Я никогда не выйду замуж.

— И мать и отец Френ женились и разводились по три раза, — добавила Ребекка.

Блер затушила сигарету. К черту Нейта. К черту Йель. В этот момент она хотела только одного — вступить в это маленькое сестринство.

— Я тоже, — призналась она. — Ну, типа, я тоже девственница.

Четыре пары глаз в изумлении уставились на нее. Они не могли поверить, что у такой шикарной нью-йоркской девушки никогда не было секса.

— Ты обязательно должна к нам присоединиться, — сказала Френ хриплым громким шепотом. — И когда ты будешь здесь учиться, мы будем все вместе. Не только до выпуска, а на всю жизнь!

Блер положила локти на стол и нагнулась вперед, готовая действовать.

— Что нужно сделать?

Четыре девушки весело захихикали, они просто обожали свой обряд посвящения.

— Я вступила позже всех, — сказала Форест.

— До этого ее волосы были практически черными, — вставила Гэйнор.

— Для начала ты дашь нам побрить тебе ноги, — сказала Френ.

— А потом мы покрасим тебя в блондинку, — добавила Ребекка.

И они считали ненормальным сперму на крекере?!

Блер откинулась на спинку стула. Ее жизнь была дерьмом, кроме того, ей всегда было интересно, как она будет выглядеть со светлыми волосами. Она взяла свой напиток и выпила одним махом, с грохотом опустив стакан на стол.

— Я готова, — сказала она своим новым сестрам.

— Ур-а-а-а! — хором завизжали девушки и осушили свои бокалы.

— Если я сейчас что-нибудь не съем, — застонала Ребекка, — меня стошнит.

— Меня тоже, — согласились остальные девушки.

— Надо успеть в аптеку, пока она не закрылась, — добавила Ребекка. — И захватить сухариков или чего-нибудь еще.

Ням-ням! Может, они еще сушеной рыбки захватят?

Блер схватила свою сумку и, изрядно покачиваясь, встала.

— Кто последняя в такси, та бухая конченая целка.

Пять девушек взялись за руки и нетвердой походкой направились в ночь.

Вопрос: Даже если они твои новые лучшие подруги, дашь ли ты четырем бухим конченым целкам побрить тебе ноги и покрасить волосы?

— Это потрясающе, — восторгался Дэн, наблюдая за варившимися в кастрюле спагетти. Он взглянул на Ванессу, стоявшую рядом и нарезавшую лук на разделочной доске. Слезы от пука струились по ее лицу. Он поцеловал ее влажную щеку.

— Посмотри только на нас.

Ванесса засмеялась и поцеловала его в ответ. Да, жить вместе таки было весело. Руби уехала рано утром, и с помощью одного, правда забитого под завязку, такси Дэн сумел переехать на новое место. День они провели, затариваясь продуктами и дурацкими маленькими штучками для квартиры, вроде магнитов на холодильник в виде камушков и черного постельного белья с нарисованными на нем неоновыми зелеными НЛО. А теперь они вместе готовили кулинарные шедевры, как настоящая, живущая вместе пара.

Если, конечно, спагетти с луком и готовым соусом можно назвать кулинарным шедевром.

Дэн скользнул одной рукой Ванессе под рубашку, а другой выключил конфорку. Ужин подождет. Прижавшись друг к другу, они, пошатываясь, вышли из кухни в гостиную и упали на футон (матрас в японском стиле для сна на полу) Руби, который теперь служил им диваном. От него все еще пахло духами «Пуазон» от Кристиана Диора и тем лакричным чаем, который постоянно пила Руби, но теперь он принадлежал только им и они могли заниматься сексом на нем когда угодно.

— Что будем делать в понедельник, когда оба не захотим идти в школу? — произнесла Ванесса, пока Дэн покрывал поцелуями ее руку.

Руки Ванессы пахли луком.

— Прогуляем? О поступлении в колледж нам больше не нужно заботиться, — ответил Дэн.

Она вытащила пояс из брюк Дэна и хлестнула его по заднице.

— Плохой мальчик. Помнишь, что сказал твой папа? Если оценки станут хуже, тебе придется вернуться домой.

— Эй, а это приятно, — пошутил Дэн.

— Да что ты? — засмеялась Ванесса и снова шлепнула его ремнем, на этот раз чуть сильнее.

В этот момент в комнате кто-то чихнул.

Дэн и Ванесса отскочили друг от друга, перепугавшись до смерти. На пороге стояла девушка. Фиолетово-черные спутанные волосы. Черные шорты. Черная порванная футболка фестиваля «Оззфест». Черные гольфы. Черные высокие конверсы (спортивная обув). В руках она держала что-то вроде кирки и армейский вещмешок.

— Не против, если я войду? — она закрыла за собой дверь. — Меня зовут Тиффани. Руби говорила, что я здесь поживу?

На самом деле Руби ни словом не обмолвилась о подруге, приезжающей погостить, но, опять-таки, в этом нет ничего удивительного, ведь Руби была достойна звания самого неорганизованного существа на этой планете. Ванесса отодвинулась от Дэна.

— Руби сегодня уехала в Германию, — сказала она. В этот момент до нее дошло, что Тиффани сама открыла дверь. — У тебя что, есть ключ?

— Я раньше жила здесь, — пояснила Тиффани. — Мы с твоей сестрой какое-то время были соседками. — Она прошла в комнату и положила свои вещи на футон. Потом нагнулась и открыла сумку. Из нее высунулась маленькая голова с глазками-бусинками и усами. Тиффани взяла непонятное существо в руки и прижала к груди, как ребенка.

Дэн побледнел. «Это» было похоже на крысу.

— Что это за зверь? — заинтригованно спросила Ванесса. Руби никогда не говорила о Тиффани, но до того, как родители позволили Ванессе уехать из Вермонта и присоединиться к ней, она год жила в Уильямсберге. Наверняка за это время произошло много такого, о чем Ванесса не знала.

— Это хорек, а зовут его Пьянь. У него проблемы с отходом газов, и он, типа, любит грызть книжки. Но он спит со мной каждую ночь, свернувшись клубочком, и вообще — он такой лапочка. — Тиффани прижала хорька к своему подбородку. — Хочешь подержать?