— Милая, полиция смотрит на факты, им и в голову не придет верить нашему честному слову. И вообще, может вся эта хрень происходит вокруг соседа, а мы сюда втянуты случайно, такая мысль не допускается?

Мужиков запугать гораздо сложнее, похоже он не сомневается: я преувеличиваю масштабы опасности.

— Отлично, подождем, когда нам или старику нанесут увечья.

— Так и полиция не пошевелится без них, поверь мне.

До этого лежавший Джек завозился, напомнил о себе и подал голос, сипло гавкнув два раза. Я повернулась к псу и произнесла с укором:

— Только не говори мне, про мужскую солидарность.


Джек любил купаться. Мы выяснили это по возвращению домой. А еще он оказался ужасно скромным и послушным, что абсолютно не вязалось с первоначальным мнением на его счет. Может воздействие испытуемого стресса тому виной, а возможно отсутствие хозяина, что само по себе тоже стресс. Я пригласила его в дом, кивнув: «Идем» и для верности зазывно махнув рукой, он поковылял за мной, следуя буквально шаг в шаг. Стоило мне остановиться, как он тут же замирал в ожидании дальнейших указаний. Это показалась забавным. Я проделала такой фокус несколько раз: шла вперед по коридору, резко останавливалась, затем следовала в обратную сторону — пес не отставал, реагируя на мои передвижения мгновенно.

Мы переместились в ванную первого этажа и помогли ему в нее забраться. Я лила на шерсть мужнин шампунь, вспенивая, стараясь тщательно промыть, Глеб стоял с лейкой в руках и по необходимости ополаскивал пса, являя собой образец терпения и великодушия. Закончив с водными процедурами, я принесла старенькое полотенце, накинула на спину Джека и обтерла его бока во избежание тысяч брызг, непременно последующих.

На ночь его разместила в котельной, соорудив вполне сносное ложе из неиспользуемой махровой простыни, подумав: муж был прав — песик перебрался в дом. После купания приблудный вид его сошел на нет, шерсть стала белее, а пятно на голове ярче, мне казалось даже глаза заблестели. Возможно, только казалось. Ничего страшного если он проведет несколько дней в доме.


К финалу текущей недели, на соседнем участке красовался желтый бревенчатый дом из кругляка. Строители возводили крышу. Такие дома покупались готовыми от производителя, но нельзя не согласиться — работа проделана оперативно, если так пойдет в дальнейшем, вскоре Херальд обретет новое жилье, а Джек перестанет бросать печальные взгляды на свою вотчину, тоскуя по хозяину. Я выводила его три раза в день: утром, по возращении с работы и ближе к ночи. Недоразумений не случалось. Меня беспокоило, что, держа его в доме, я оказываю медвежью услугу — пес привыкнет к теплу, тем печальнее будет возвращение на улицу, — но я ничего не могла с собой поделать, тихо надеясь: в новом большом доме найдется местечко и для него.

В вечер пятницы Глеб вернулся с букетом для меня и косточкой для Джека. Кроме импортной кости, завернутой в красочную упаковку, у пса появилась ребристая, пластиковая палка, с кругляшами на концах. После ужина гуляли втроем. Глеб бросал палку на несколько метров вперед, Джек несся за ней, зарывался мордой в снег, подхватывал ее и возвращался к нам, рыча, не желая выпускать добычу из пасти. Сталкивался с непреклонностью моего мужа, бессовестно отбиравшего ее, и вновь мчался за палкой. Я засомневалась кому Глеб ее прикупил: себе или все же псу, хотя лукавить не буду — картинка мне нравилась.

— Кажется он полностью здоров, — отряхнул муж перчатки и повернулся ко мне. — Как считаешь?

— Мы же не выставим его на улицу?

— Конечно, нет. Нам его еще хозяину передавать, желательно целого и невредимого, — улыбнулся он и обхватил меня за плечи. — Не замерзла?

— Ни сколько.

Пес крутился вокруг нас, поднимая снежные всполохи хвостом, я поправила накинутый на голову платок и решила, что счастлива. Просто, незамысловато, по-настоящему. А много ли для него, счастья, надо? Выходит — нет. Муж рядом, на работе ни одного сбоя, еще вон Джек носится, как угорелый. Я посмотрела в звездное небо, вдохнула глубоко морозный воздух и объявила им:

— Хватит на сегодня, идемте в дом.


На следующее утро Глеб отправился покупать снегоуборочную машину. Я предлагала заказать по интернету и оформить доставку — не согласился. Ближайшая доставка на вторник, а ему не терпелось пользоваться техникой уже сегодня.

Звонок в дверь раздался примерно через час. Я готовила обед, чуть пританцовывая под раздававшуюся из колонки мелодию, Джек скромно лежал в углу гостиной, сложив голову на лапы, всякий раз приподнимая ее и вглядываясь в меня, когда мне задумывалось выкинуть особенно замысловатое па.

Курьер. Молодой парнишка, с оттопыренными ушами вручил мне пакет.

— Не боитесь простудиться? — показал я глазами на его, неприкрытую ничем голову.

— Нет, — не слишком любезно ответил он и протянул мне листок с ручкой: — Расписывайтесь.

Я расписалась в графе, куда он ткнул, решив, что это проделки Глеба, и поинтересовалась:

— Я что-то должна?

— Нет, все оплачено.

Парень метнулся от двери, останавливать не стала — спешила к обеду, беспокоясь, не подгорел бы.

В пакете оказался совсем маленький игрушечный пистолетик. Я покрутила его в руках, абсолютно не понимая к чему он. Даже если он прибыл в наш дом по ошибке, я просто не представляю этих людей, кому могло прийти в голову заказывать этакую безделушку. Отложила его на стол и вернулась к обеду. Хватило меня на семь минут. Спустя этот промежуток, я вновь вертела игрушку в руках.

Все оказалось просто до безобразия. Дуло убиралось легким движением, открывая прячущуюся за ним флешку. Я отыскала отверстие на задней панели телевизора и нажала на пульте кнопку включения.

Глава 11


Запись транслировалась без звука. Вероятно, это помогло мне удержаться на ногах и не свалиться без чувств на пол, подобно барышне из исторического фильма. Пульт выскользнул из рук, падая на пол с громким стуком. Я осела следом, подняла его и принялась тыкать большими пальцами в кнопки, держа перед собой, пытаясь прекратить творящийся кошмар на экране. Как будто если я погашу телевизор, то остановлю последующие действия Глеба.

Либо я лихорадочно тыкала не туда, либо же в пульте требовалось заменить батарейки, но девушка успела расположиться на моем муже, пряча от меня его пах, и красиво выгнула спину, словно получила рекомендацию от режиссера сюжета. Скользнула рукой по торсу Глеба, сдвигая рубашку в сторону, еще больше обнажая его грудь. Он перехватил ее руку, крепко зажал запястье и задвигался интенсивнее, приподнимая бедра. Я прижала руку ко рту, борясь с рвотными позывами. Темные волосы колыхались в такт движениям, она слегка откидывала их, склоняя голову, так и не выказав своего лица. Хотя какое это имеет значение — кто она…

Пульт ударился в стену напротив — попасть в телевизор я и не старалась. «Мамочка, как это больно, оказывается!» — зажала я голову руками и зажмурилась. Меня бросило в жар и потряхивало от закипавшей внутри обиды, подступившая к горлу горечь не давала вдохнуть. Я сглотнула и жадно открыла рот, вдыхая сдавленной грудью кислород. Распахнула глаза — на экране темное пятно. Цветы на обоях расползались, напоминая мохнатые лапы пауков, окружая со всех сторон. «Ты прав, дорогой, обои действительно ужасны, — согласилась я, растянув рот в кривой гримасе. — От них нужно избавиться».

Я подошла к ближайшей стене, встала рядом с диваном и, подцепив ногтем край, у стыка полотен, дернула обеими руками, выдрав приличный кусок. Потом еще один и еще. Джек, вероятно, решил, что это какая-то игра, подскочил ко мне, чуть не свалив с ног, вильнул хвостом и стал носиться, теребя зубами клочки обоев.

— Место, пёс, место! — истерично прикрикнула я, тыча ему пальцем в угол. Пес недоверчиво на меня уставился, издал тихий скулеж и вернулся к выходу из гостиной, на нагретое им же местечко. — Да ни в чем ты не виноват! Нечего на меня так смотреть, — высказалась я и бросилась на второй этаж.


Чемодан стоял в гардеробной, там же, в шкафу, лежала черная дорожная сумка. С обеими находками я переместилась в спальню, сдвинула стенки шкафа и первым наполнила чемодан. Сначала туда полетело белье и чулки, следом носильные вещи.

Если в приватной беседе с тобой делится приятельница или знакомая, рассказывая об изменах друга, мужа, одним словом, близкого человека, ты сочувственно смотришь на нее, сжимаешь ее руку и произносишь: «Милая, как я тебя понимаю» … так вот — ни хрена ты не понимаешь! Даже половины того не можешь понять! Мне захотелось сделать ему больно: надавать сотни пощечин, чтобы его щеки запылали ярче моих, биться в истерике, заставить слушать гадости, посылая ему тысячи мерзких слов. Чтобы больно как мне. Чтобы больнее в тысячи раз…

Взгляд зацепился за его костюм, спрятанный под пленку, тот, что он одевал на нашу свадьбу. Сначала, под давлением моих ногтей, разъехался полиэтилен, следом рванул карман, отодранный «с корнями». Бросила его себе под ноги, осознав: глупость. Легче от этого не будет. Уходящему из-под ног миру, ни оторванный карман, ни рукав не поможет. Я заторопилась, особо не выбирая одежду, — успеть до возвращения Глеба. В сумку я определила средства личной гигиены, скидывая их из шкафчика ванной без разбора, следом впихнула косметичку, расчески и фен.

Чемодан бил по ступеням колесами, что казалось они отвалятся, я даже не пыталась поднимать его выше — пускай отлетают. Подтащила его и сумку к выходу, накинула шубу и взвыла, вспомнив про Джека.

— Я не могу тебя взять с собой. Слышишь? Не могу. — Уверена: он ни черта не разобрал из того, что я ему сказала, однако пёс подскочил и бросился к двери, наверняка, рассчитывая на прогулку. Я потрепала его за шею и попыталась объяснить:

— Отец не выносит животных, а ты такой большой, мне даже спрятать тебя некуда. Сегодня побудь тут. Завтра. Я свяжусь с твоим хозяином завтра, обещаю.


За дверью меня ожидал сюрприз — не Глеб. Соседский племянник, занёс руку вверх, собираясь нажать на звонок. Я вытолкнула за дверь чемодан, сумку, стараясь сильно не распахивать дверь, чтобы Джек не проскочил.

— Добрый день, — первым очнулся мужчина и заинтересованно уставился на мой скарб. — Уезжаете?

Как же его зовут, черт побери! И второе: какого хрена он опять тут торчит?!

— Денис! — запальчиво выкрикнула я, вспомнив имя. Окинула взглядом и, игнорируя его вопрос, скомандовала: — Отнесите вещи к машине.

Он послушно поплелся куда я указала, таща чемодан и сумку. Ставить в снег не решился, держал в руках, дожидаясь, когда я закрою дом. Я подошла, запустила двигатель и только после открыла багажник. Парень загрузил мои вещи, захлопнул крышку, вернулся к моей двери и беспардонно распахнул её.

— Куда путь держим? — улыбнулся он. — Попутчик не нужен?

Очень хотелось произнести: «отвали, а». Сдержалась.

— Вы явились болтать глупости? У меня нет ни времени, ни желания их выслушивать. — Я потянулась к двери, захлопнуть, Денис придержал рукой, торопливо выпалив:

— Подожди-подожди. Я это, Юля, узнать хотел, — склонился он, заглядывая внутрь салона. — Дядька опять не отвечает на звонки, не знаешь где он?

— А вам не приходило в голову, Денис, — вскинула голову я. — Если человек не отвечает на ваши звонки, возможно, он просто не желает вас видеть?

Я все-таки захлопнула дверь, заблокировала ее и тронулась с места. Согласна, парень просто попал под горячую руку, грубить не следовало. Но… Миллион раз можно было отыскать своего дядюшку минуя нас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Нас» — эхом повторила я, осознавая: никаких «Нас» больше не существует. Есть только «Я» и «Он». Я запрокинула голову, стараясь чаще моргать, иначе не увижу дорогу, изо всех сил держа себя в руках — иначе начну долбиться головой об руль, проклиная этот долбанный мир и Глеба в первую очередь.

Выбиралась из поселка по параллельной улице, не желая «нос к носу» столкнуться с предателем. К дому отца подъехала через час. Хотя почему отца? Это ведь и мой дом, я в нём росла, там до сих пор есть моя комната. Следом за мной во дворе, у соседнего подъезда, припарковался серый «Опель». Я заметила его, когда вытаскивала вещи. «Настырный кобель!» — выругалась я. Подхватила сумку, решив забрать чемодан позже, и поспешила скрыться в подъезде, нажав перед этим сигнализацию.

Отец находился в спальне. Я тихо скользнула в свою комнату, упала на кровать, сейчас казавшуюся ребячьей, поджала ноги, свернувшись клубком, и только теперь тихо завыла.


Сквозь прикрытые веки, я чувствовала катящиеся по щекам слезы и между тем испытывала острую потребность в занятии сексом с мужем, что и не думала его останавливать. Он двигался во мне слишком нежно, слишком бережно, мне хотелось резкости, интенсивности толчков. Я распахнула веки, собираясь ускорить его, и… оцепенела. Вместо родного лица на меня смотрел Денис, кривя свою рожу довольной ухмылкой. Еще не успев среагировать никаким, а тем более должным образом, слышу тарабанящий стук в дверь, с ужасом понимая — Глеб, и только тогда пытаюсь освободиться от нависшего надо мной мужчины. Парень нагло улыбается, не дает мне уйти и тянет ко мне рот, накрывая мои губы. Стук повторяется, громче, громче, вот уже звучит над самым ухом, что кажется зримым присутствие Глеба в комнате и стучит он лишь для того, чтобы привлечь наше внимание, мол — вы часом тут не оборзели? Я порываюсь высвободиться еще раз, вертя головой по подушке и шепча: "Нет, нет". И… просыпаюсь.