— Я уверен, ты сейчас решишь, что я тебя обманываю и пытаюсь выкрутиться. Но я действительно эту девку…

Я взорвалась. Долбанула ребрами ладоней по рулю и вскрикнула:

— Ты с ней спал! Имей смелость называть — девушка, если не хочешь светить её имя!

Господи! Кому расскажи — не поверять. Я что заступаюсь за нее? Кому, как не мне, уместнее употреблять "стерва", "курва", можно кое-что и позабористей. Глеб сник, повисла неловкая пауза.

— Я не знаю её, не понимаю, как подобное могло произойти, — вздохнул он. Оценил мою реакцию, скривился, поняв, что не убедил и добавил: — Ты можешь не поверить, но это так. Я был пьян. Очень пьян. Черт, я даже не помню ни хрена! Там, в Казани, я верил: всё стало на свои места, наша жизнь будет прежней. Я уберегу тебя от кукол, записок, соседских якобы племянников и вдруг это видео…

— Что ты сказал? — повернулась я к нему и уточнила: — Якобы племянников?

— Именно. Когда сосед забрал собаку, удивительно, но он пригласил меня в дом, хвалиться. После пожара уцелели фотографии. Большая такая рама, — показал он руками размер, — а под стеклом много-много разномастных фото. На одном снимке его младшая сестра с сыном, ему там двенадцать лет. Не думаю, что парень изменился до неузнаваемости, но тот говнюк, что крутился возле тебя, точно не его племянник.

Надо же, мне уже удалось себя убедить — подозрительное поведение Дениса плод моих фантазий. Ночью все кошки серы, напоминала себе. Я замерла, переваривая услышанную информацию.

— Что-то происходит вокруг нас, — вновь заговорил Глеб, и мне эта фраза не нравилась. — Девушка эта появилась не случайно. И дом Херальда жгли по одной причине — наше соседство. Для кого-то мы кость в горле.

— Думаешь?

— Уверен. Не знаю, простишь ли ты меня, но позволь мне быть рядом…

— Давай без лирики, — перебила я.

— Она сделала это специально, понимаешь. Я как дурак попал в ловко расставленный капкан. Не подумай, что я оправдываюсь, сваливаю вину… Черт! — стукнул он себя кулаком по коленке и запустил руки в свои волосы. — Действительно оправдываюсь. Прости, но я хочу этих оправданий, хоть слабый шанс…

— Черного кобеля не отмоешь до бела. Кроме этого есть еще что сказать?

— Сто тысяч раз прости.

— Выметайся, — прошипела я ему в лицо.

Я скинула его руку и чуть газанула, в припадке яростного раздражения. Машина взвизгнула, поддерживая гнев хозяйки. Врёт, врёт! От первого до последнего слова! Фантазия уличенного в измене мужчины, порой изворотлива до пределов. "А это был не я, меня подставили, ничего не было" — стандартные отмазки. Эта мысль долбила, распаляя меня. Мой негодующий взгляд, обращенный к супругу, выражал, что ему действительно лучше выметаться. До Глеба дошло: выгоднее послушаться и свернуть разговор. Открыл дверь, вышел и прежде чем прикрыть машину, сунул внутрь голову и попросил:

— Обещай, что будешь осторожна.

— Я подала на развод, — сообщила я и тронулась. Ему ничего не оставалось, как ретироваться и вдогонку закрыть дверь.

Уже через минуту я пожалела, что проявила несдержанность и брякнула про развод. Успокаивала себя, твердя, так даже лучше, у него будет время подумать. Возможно, обдумав, свыкнется с неизбежным.

Я растерянно разглядывала пейзаж за окном, пытаясь сообразить куда еду. Эмоции вытеснили из головы все планы. Признаться, разговор произвел на меня впечатление. Я ожидала, что беседа будет состоять в основном из выяснения отношений и попыток возврата меня домой. Куклы, записки и прочая ерунда были благополучно забыты и вот — пожалуйста! Я немного подумала, пытаясь понять, на что это больше похоже. Попытки вернуть меня путем запугивания, предостережений? Глупость. Глеб скорее проделает это силой, схватит за руку, вернет в дом и закроет, пока я не поменяю решение. Либо пойдет проторенным путем, тратя все деньги на подарки и подношения, свято уверовав — дары смогут растопить женское сердце. Все мужики так считают и доля истины в этом есть, с этим не поспоришь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На объект я прибыла позже, чем запланировала. Клиринговая компания сворачивала свою деятельность, наши ребята упаковали инструмент и перетаскали буквально к порогу, остатки материалов уже сгрузили в "Фиат". Светка бегала из одного помещения в другое, отдавая команды, Вика втолковывала наемной даме, что наверху плохо пропылесосили спальни. Женщина в форменном комбинезоне с надписью: "Чистый свет" подхватила пылесос и нехотя двинула к лестнице.

— Ты уже тут, — заметила меня Светка. — Чуток не успели. Присядь на пятнадцать минут, торжественно сдам.

Она подмигнула и скрылась в санузле первого этажа. Садиться мне и в голову не пришло, я прошла в кабинет, обвела его критическим взглядом и осталась довольна. Как-никак мое детище.

Во дворе двое парней из бригады отделочников наряжали елку — подарок клиенту от фирмы. Зимняя картинка убедила: французское окно — отличное решение. Задумав его, я рисковала не уложиться в срок (куда проще отделаться классическими формами и обойтись без долбления стен) однако очень хотелось угодить заказчику, доказать — мы того стоим. Зато теперь хозяин кабинета мог очутиться в саду минуя остальные помещения. Для этого лишь нужно открыть окно и спуститься с террасы. Для дополнительного обогрева помещения был выстроен камин, который тоже отлично вписался. Думаю, в кабинете Артемий Яковлевич скоротает сотни уютных вечеров. Ребята зажгли на елке огни, мои мысли становились более подтверждёнными, зримыми.

— Любуешься? — вошла Светка.

— Ага.

— Все нормально? Ты зашла какая-то всклоченная, взгляд ершистый.

— Порядок, — отмахнулась я. Она упала на диван и сообщила:

— Хорошо поработали, славно. Можешь принимать.


Мы погасили в доме свет, отключили огни на елке и вышли. Пока я закрывала дом, Светка запустила свою машину греться и закурила, топчась рядом.

— Ну, вот, а ты браться не хотела, — оживилась она, вероятно, прикидывая размер новогодней премии. Я подошла, на ходу сунув руки в перчатки, Светка протянула мне пачку: — Будешь?

— Нет.

— Чего квёлая такая? Во сколько завтра дом сдаёшь?

— На пять договорились. Свет, давай напьемся, а?

— О-па! Это что-то новенькое. Куда рванем? — «взяла быка за рога» охочая до развлечений подружка. Я, напротив, тусить по клубам была не расположена, поэтому внесла своё предложение:

— Давай ко мне. Посидим с винцом, потреплемся, устроим пижамную вечеринку. Как тебе такие перспективы?

— Отличные перспективы, — согласилась она, приглядываясь ко мне. Закинула тлеющую сигарету в сугроб и хмыкнула: — Только с чегой вдруг?

— Глеб приезжал. — Подружка цокнула языком и не без яда поинтересовалась:

— И что поведал? Люблю — не могу?

— Вот у меня и обсудим. Хорош трепаться, поехали.

В ближайшем супермаркете закупили готовой еды и вино. Отец выходить к нам отказался, я отнесла ему ужин в комнату, а мы смылись в мою прихватив горячительное. Поочередно приняли душ и облачились в пижамы. Я выдала Светке одну из своих.

Настроение моё существенно поднялось, наши посиделки напомнили мне юные, студенческие годы. Мы даже обменялись парочкой забавных воспоминаний из той поры. Затем разговор вернулся к Глебу. Светка выслушала, почти не перебивая и разразилась тирадой:

— Нет, это ж надо! И чего было не взять телефон у парня! Могла бы хоть чем-нибудь у него поинтересоваться, добыть хоть толику информейшен, — показала она эту самую толику, сложив вместе три пальца, — ведь могла?

— Я должна была учинить ему допрос? — возмутилась я.

— Ладно, не гунди. Просто, то, что он пропал с горизонта, делает его более подозрительным.

— Не скажи. Телефон я ему не давала, местом моего обитания для него значится поселок, а я там не появляюсь, возможно, он просто не может меня найти… А еще вариант: даже и не пытался, потому как, это ему попросту не интересно. К тому же, Глеб мог сгустить краски, оправдывая свои грехи. Последняя версия, как по мне, ближе к истине.

Мы еще немного погадали, продолжая истреблять вино, и переключились на предстоящий корпоратив. Чем больше мы углублялись в данную тему, тем острее я чувствовала одиночество, сомневаясь следует ли вообще посещать мероприятие. Тоска подкралась, словно только и поджидала, стоя в углу, хорошее настроение, как ветром сдуло.

Чуть позже уселись на полу паровозиком. Светка уперлась спиной в диван и заплетала мне косы. В этом мы, как никто, гармонировали: подружка тот человек, который любит рыться в волосах близких, а я, следовательно, обожаю, когда перебирают мои.

— Свет…

— Аушки, — отозвалась она, поняв, что я не спешу продолжать.

— Скажи, отчего на душе так погано?

— Пупсик, иди ко мне, — как малышу, просюсюкала она и притянула меня. Обняла и закачалась из стороны в сторону: — Надо просто перетерпеть, переждать. Других лекарств нет.

— Долго ждать, как думаешь?

— Думаю, в твоем случае долго. Сорян, но врать сегодня не хочется, даже во благо.

— Я сейчас ляпну глупость, — предупредила я. — Иногда ловлю себя на мысли, сдаться и простить. Я дура, да?

— Все об этом думают. Я тоже когда-то помышляла.

— Ты молодец. Не сдалась.

— Как знать, как знать… — вздохнула она. — У Андрюхи уже два карапуза, старший через год в школу идёт, а я болтаюсь, как субстанция в проруби, к берегу никак не пристану.

Заснули мы уже за полночь, продолжая шептаться в постели. Светка вырубилась первой, отклячив задницу. Я как ни странно уснула следом, вероятно, поспособствовало вино.


Я сдавала объекты клиентам уже сотни раз, хотя сегодня отчего-то волновалась, как в один из первых. Вероятно, очень уж хотелось угодить, произвести впечатление на этого уверенного, столичного (как я выяснила позже) гостя. Приехала за двадцать минут, открыла своим ключом дом и вошла. Сумерки уже сгустились над городом плотным маревом, в доме было темно и подавно. Но стоило мне сделать шаг, зажглась витиеватая люстра, я порадовалась, что в некоторых помещениях дома догадались установить «умный» свет. Оставила сапоги у входа, определила шубу на кресло и немного прошлась, шествуя по неведомой мне причине на носочках. Поравнялась с лестницей и для начала поднялась на второй этаж. Запах древесины кружил голову, я повела ноздрями и втянула глубоко воздух, вбирая его в себя.

Зажгла во всех спальнях свет, обежала их критическим взглядом, хотя ничего со вчерашнего дня не изменилось, а потом скользнула в холл и покружилась, широко раскинув руки. Ощущая себя при этом богиней, как минимум. Это же надо, какую красоту мы сотворили! Я подавила в себе порыв крикнуть, стоя лицом к лестнице, в надежде услышать подтверждение хотя бы от эха.

Семеня ногами по ступеням, сбежала вниз, откатила широкую дверь-перегородку, ведущую в гостиную, и вспомнила про букет забытый на заднем сиденье. Запрыгнула в сапоги и выскочила к машине без шубы. Впрочем, уже через минуту вернулась обратно. Сняла с цветов бумагу, сложила в несколько раз и сунула её в сумку, прекрасно зная куда тут нужно определять мусор. Просто хотелось сдать дом девственно чистым. Даже мусорную корзину.

Белые каллы. Всегда относилась к ним с особым трепетом. Вазу определила в центр огромного стола, сделала пару шагов назад. Вписались весьма.

— Ёлку! — воскликнула я и бросилась включать огни.

Ребята запитали гирлянду к выключателю, требовалось лишь нажать клавишу, что я благополучно и проделала. Поправила у зеркала юбку, откинула назад волосы, устремилась в кабинет. Распахнула дверь и… остолбенела.

Ударь сейчас, прямо на моих глазах, в центр комнаты молния, даже учитывая, что зимой такое явление скорее исключение, чем правило, к данному событию я отнеслась бы с большей прохладой. Я одурело пялилась по сторонам, жадно вбирая воздух и раскрыв рот для этих целей. Сложила руку себе на грудь, помогая дышать, а потом буквально схватилась за голову и возвела глаза к потолку, словно хотела спросить у всевышнего: «за что?»

— За что, твою мать, за что?! — все-таки выкрикнула я, обращаясь отнюдь не к всевышнему, и пнула ногой опрокинутое кресло.

Хуже, чем есть выглядеть оно не стало, а вот моей ноге пришлось не сладко. Я запрыгала на левой, поджимая ударенную конечность, не прекращая морщить лицо, только теперь ещё и от физической боли. Допрыгала до дивана, рухнула рядом на пол и впилась ногтями в изрезанную обивку. Тот, кто «поработал» над обстановкой, явно не в себе и это еще мягко сказано. Шторы порезаны в лоскуты, камень, обрамляющий камин, повсюду в сколах, истерзанное панно валяется рядом. Битое стекло, черепки от фигур и ваз на полу. По мебели, паркетной доске прошлись топором. Вон он, торчит из столешницы, выставив на меня рукоять, имей он дуло, непременно бы добил, пустив мне в лоб пулю.