– Миледи Анна?

Теперь и герцогиня от изумления не могла вымолвить ни слова.

Рядом с Анной появилась принцесса Кэтрин.

– Нол! – закричала она. – Мой славный Нол![50]

Сбежав по лестнице и растолкав солдат, девочка повисла на шее у молодого рыцаря.

Он растерянно взглянул на нее и попытался улыбнуться.

– Кэт? Что, спрашивается, вы и леди Анна делаете при дворе Ричарда Глостера?

Теперь опомнилась и Анна.

– Кэтрин, немедленно оставьте в покое Оливера Симела. А вам, сэр, я искренне рада и готова принять тотчас же.

Анна велела стражникам отпустить нарушителя порядка и, взяв его под руку, провела в небольшую отдельную комнату. Здесь она радостно сжала его здоровую руку, глаза ее засияли.

– Оливер! Мой милый Оливер!

Но рыцарь, неожиданно отступив на шаг, окинул недоуменным взглядом эту нарядную величественную даму, которая так распоряжалась в замке Ричарда Глостера.

– Ради всего святого, леди Анна, объясните, что все это значит? Мы в Нейуорте получили известие, что вы с Кэтрин живете в монастыре и как будто даже собираетесь принять постриг.

– Так и было, Оливер. Мы долгое время провели в обители Сент-Мартин Ле-Гран, и я в самом деле подумывала о том, чтобы стать монахиней. Но с того времени многое переменилось. Я… Я стала женой Ричарда Глостера.

Воцарилось тягостное молчание. Анна смотрела на своего давнего друга, и ей казалось, что Оливер все дальше и дальше отдаляется от нее. Лицо его на глазах каменело.

– Что ты молчишь, Оливер? – почему-то шепотом спросила Анна, стараясь унять нервную дрожь.

Молодой человек отвел глаза, а затем выдохнул.

– А что делает здесь Джон Дайтон?

– Дайтон? – не сразу поняла Анна. – Герцог Ричард назначил его комендантом Мидлхема. Но, Оливер, почему ты так смотришь на меня? Что все это значит? Неужели в Нейуорте ничего не знают о переменах в моей судьбе? Разве ты не ко мне прибыл?

– Нет, – спокойно ответил рыцарь. – Я прибыл к герцогу Ричарду, чтобы сообщить о положении на границе.

В этот момент в дверь постучали. Анна была в таком смятении, что не сразу откликнулась. Оливер шагнул к двери и распахнул ее.

Роберт Рэтклиф, окинув их подозрительным взглядом, учтиво поклонился.

– Прошу прощения, но его светлость немедленно требует к себе этого молодого рыцаря.

Оливер тут же, не оглядываясь, вышел.

– Нол! Я буду ждать тебя в большом зале. Мы еще поговорим. Я все объясню.

Дверь захлопнулась.

Анна была обескуражена поведением молодого Симела. Он был другом из числа самых близких, и мало кому она была бы так рада, как ему. Его холодность задела ее. Разумеется, он растерян и удивлен, узнав, что она супруга Ричарда, однако это вовсе не означает, что он имеет право в чем-то ее винить. Ко всему еще и это странное известие, что в Нейуорте до сих пор считают, будто они с Кэтрин по-прежнему живут в монастыре. Пограничье – отдаленный край, слухи туда доходят очень нескоро, однако должен же был Ричард сообщить обитателям крепости, что их бывшая хозяйка вновь вышла замуж?

Обо всем этом Анна размышляла, сидя в нише окна и машинально вертя в руках клубок шерсти. Клубок несколько раз падал, откатываясь в сторону. Крохотный карлик бегал за ним, по-кошачьи мяукая, приносил, забавно подпрыгивая и заглядывая госпоже в глаза, но та смотрела словно сквозь него. Когда кто-то спускался по лестнице, она замирала, потом вновь принималась теребить клубок.

В какой-то момент она справилась у придворной дамы, где маленькая леди Кэтрин. Та ответила, что ее и принца Джона Уильям Херберт взял с собой на рыбную ловлю. Анна удовлетворенно кивнула. Когда ее дочь с Уильямом, она всегда спокойна. К тому же импульсивная Кэтрин в присутствии Оливера может забыть о своей роли и сболтнуть что-нибудь лишнее. Анна вовсе не хотела, чтобы девочка навлекла на себя недовольство герцога. Ричард обычно бывал с Кэтрин приветлив, но в последнее время все чаще сухо обрывал ее болтовню и ставил на место, приводя в пример более уравновешенного Джона. В результате девочка начала побаиваться Ричарда и уже не испытывала к нему былой привязанности.

Со двора долетал стук молотков, слышался визг пилы – там возводили новую замковую часовню. Потом донесся неистовый лай Пендрагона, и Анна увидела, как в дверях появилась маленькая фигурка Джона Глостера. Мальчик бесцеремонно тащил дога за ошейник. Он успел сдружиться с добродушным гигантом, и стоило только Кэтрин оставить пса, как Джон тут же принимался с ним играть. Увидев мачеху, Джон, улыбаясь, направился к ней. Пендрагон вырвался и, подбежав к хозяйке, уткнулся огромной мордой ей в колени.

– Джонни, разве ты не с Кэт?

Мальчик, сияя, приблизился и подставил лоб для поцелуя.

– Нет, миледи. Она осталась с сэром Уильямом на лугу, чтобы попрощаться с тем одноруким рыцарем, который был сегодня у отца.

– Что?!

Анна вскочила, выронив клубок. Карлик, звеня бубенцами, метнулся за ним.

– Что ты сказал? Однорукий рыцарь уезжает?

– Да, миледи. Рэтклиф вывел его через боковую калитку, и он уже сидел на лошади, когда его позвала Кэтрин. Она разговаривает с ним, а мы с Уильямом… Миледи, вы куда?

Но Анна уже спешила прочь.

«Он не может уехать, не простившись! Это происки Ричарда. Он не терпит ни малейшего напоминания о моей прежней жизни в Пограничье».

В арке сторожевой башни она едва не столкнулась с дочерью.

– Что он сказал тебе, Кэтрин?

– Оливер говорил, что ему не стоит видеться с тобой. Он благословил и перекрестил меня. И еще добавил, что станет молиться за нас. Когда же я сообщила, что мы вскоре приедем в Нейуорт, Оливер сказал, что не стоит этого делать. Матушка, куда же вы?

Но Анна уже переходила подвесной мост. Сама не ведая зачем, она стремилась догнать Оливера. Ей необходимо было видеть его, необходимо поговорить! Он сказал, что ей не стоит ехать в Нейуорт, – да понимает ли он, что говорит?

Запыхавшись, она взбежала на холм. Оливер медленно удалялся от замка, не спеша перебирая поводья.

– Оливер! Оливер! Немедленно остановись!

Он оглянулся, натянул поводья. Анна, тяжело дыша, стала спускаться по склону. Оливер, отвернувшись, так и сидел в седле, не оборачиваясь, пока она не подошла ближе.

– Что это значит, Нол? Его светлость велел тебе уехать, не простившись со мной?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Я сам не захотел вас видеть.

– Оливер!..

Анна не находила слов. Она безмолвно стояла перед всадником на дороге, держась за повод его коня.

– Как ты мог, Оливер! Я была так рада встретить тебя, мне так нужно поговорить хоть с кем-то из Гнезда Орла.

– Зачем, миледи Анна? Вы забыли Нейуорт. Вы забыли прошлое. Теперь вы вторая дама Англии после ее величества. Что вам до Гнезда Орла, когда в вашем распоряжении лучшие замки Йоркшира? Что вам до Филипа Майсгрейва, когда даже ваша дочь носит другое имя?

– Не говори так, Оливер. Если я и жива до сих пор, то лишь потому, что мою душу питают воспоминания о жизни в Нейуорте, в дочери же я вижу только частицу живой плоти и крови Филипа.

Оливер не глядел на нее.

– Лучше бы вам вернуться, ваша светлость. Ваши придворные не поймут, что вам понадобилось от незнакомого рыцаря. Это слишком похоже на ту Анну Невиль, какую я знал раньше, и несовместимо с вашим нынешним положением супруги наместника Севера.

– Оливер, та Анна Невиль жива – она перед тобой. И ты не можешь уехать, не поговорив со мной.

Какое-то мгновение он глядел на нее. Потом неторопливо сошел с седла.

– Хорошо, воля ваша. О чем вы хотите поговорить со мной, миледи?

Он произнес это холодно, но Анна была рада уже и тому, что он спешился, ибо все время боялась, что он хлестнет коня и ускачет прочь. Улыбаясь, она глядела на него, но он не отреагировал на ее улыбку. Наоборот, губы его сложились в жесткую складку, глаза сузились.

– Что вас интересует, леди Анна?

– Все. Как живут Нейуорт и его люди. Молли, Патриция, кузнец Торкиль? Агнес? Как ее сын? Господи, да как ты сам, Оливер? Ты выглядишь, как сэр Персиваль из баллады. Не обзавелся ли ты наконец женой? Ведь теперь ты носишь рыцарский пояс и можешь свататься к любой леди из знатного рода.

Он глядел мимо нее.

– Нет, я все еще не женат. В Нейуорте порядок. Бреши залатаны, стену построили заново, хозяйские дворы восстановлены. Отстроили в долине новую церковь, а возле нее кладбище с поминальной часовней над могилами хозяев Нейуорта. В замке под моим командованием размещен гарнизон наместника. А нейуортцы… Все тоже, с Божьей помощью, живы. Агнес снова вышла замуж. За Робина Рикетса – помните такого веснушчатого малого, что может залпом хватить галлон доброго пива, а потом сплясать моррис? Он сейчас в Нейуорте командиром лучников, а Агнес иначе как миссис Рикетс никто и не называет, не то что раньше. А вот Молли сейчас в положении…

– Неужто? – оживилась Анна.

– Да. Хотя она не замужем, и многие поговаривают, что ребеночек-то у нее от нашего священника отца Мартина.

– Добилась-таки своего, – улыбнулась Анна, но тут же испугалась. – Ох, Оливер, а как же теперь быть?

– Да никак, – пожал плечами воин. – Молли, как и прежде, состоит экономкой в замке, а это должность почетная. К тому же ее жалеют и закрывают на это глаза, после того как Патриция ушла жить на болота к ведьме Риган.

– Я не понимаю…

Оливер вздохнул и похлопал коня по крутой шее.

– Чего уж тут непонятного? Патриция всегда была странной. А после гибели язычника Гарольда совсем помешалась. Она ведь красоткой стала, эта Пат, и, хоть парни по ней вздыхали, ни один не решился посвататься. Она же все на могилу к своему Гарольду бегала, а потом, когда ведьма Риган явилась с болот в замок продавать свои лекарственные снадобья, они с ней о чем-то поговорили, и Пат вдруг собралась и ушла совсем. Уж как Молли плакала и молила дочь вернуться, но та ни в какую.

Анна вдруг почувствовала себя пристыженной. Тоска этой полудевочки по погибшему Гарольду была ей словно укором. Герцогиня опустила глаза под взглядом молодого рыцаря.

– Пойми меня, Оливер… Я была не одна, у меня Кэтрин… И я боялась, что, если она вернется в Ридесдейл[51], ее рано или поздно постигнет та же участь, что и меня.

– Но у Кэтрин остались бы дом и преданные люди, из поколения в поколение служившие Майсгрейвам. Вы ведь знаете, леди Анна, что нигде верность так не крепка, как у нас на Севере.

Анна внезапно почувствовала, что Оливер прав. Недаром, видно, она так тосковала по Нейуорту и только Гнездо Орла считала настоящим домом, а нейуортцев – своей семьей. Однако она поспешила отбросить эту мысль. Согласиться с этим означало признать, что она совершила страшную, непоправимую ошибку.

– Моя дочь теперь окружена богатством и роскошью. Она стала принцессой, и, даст Бог, ей уже никогда не придется столкнуться с ужасами войны, со всем тем, что пережила я.

Недовольный остановкой жеребец Оливера потянул повод, пятясь к обочине. Воин рванул узду и сумрачно поглядел на Анну из-под поднятого налобника шлема.

– Вам ведь известно, что по рождению я простолюдин и мой отец был простым наемником в Гнезде Орла. Может, я чего-то и не понимаю, но я помню принцессу Уэльскую, которая оставила все, чтобы соединиться с избранником своего сердца. Кэтрин ныне зовут принцессой из рода Плантагенетов, и герцог Ричард наверняка добьется для нее по меньшей мере графской короны. Но он же и пожертвует ею ради своих честолюбивых планов…

– Нет-нет, Оливер! – перебила Анна. – Мы заключили соглашение с супругом, о том что судьбой моей девочки я распоряжусь сама. В противном случае я разрушу его планы и открою, кто такая Кэтрин, а герцог превыше всего на свете ценит свою репутацию.

– И вы этому верите? – усмехнулся Оливер.

Анна вдруг ощутила холод в груди, но нерешительно проговорила:

– Верю. Он не так уж плох, как иной раз кажется. Он тиран и властолюбец, бывает жесток, но слово свое держит. Ты и сам служишь ему, Оливер. Когда-то Глостер дал мне слово, что станет присматривать за Гнездом Орла, – и разве он не справляется с этим?

Оливер вновь отвел взгляд, и вновь она увидела, как он со злостью прищурился.

– Да, Нейуорт он оберегает. Сейчас это снова одна из лучших пограничных крепостей. Да и за границей Дик Глостер присматривает так, как никогда не удавалось даже Перси. Тут ничего не скажешь. Поэтому я и служу ему.

– Вот видишь, – тихо отозвалась Анна, и на душе у нее словно немного отлегло.

Оливер резко повернулся к ней.

– Герцог Глостер сказал, что вы пошли за него не по принуждению. Дьявол и преисподняя! Неужто вы способны полюбить такого человека?

Несколько мгновений Анна лишь смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Потом нахмурилась.

– Тебе, Оливер, в столь жаркий день вредно ходить в шлеме. Ибо как иначе тебе могло прийти в голову, что после такого человека, как Филип Майсгрейв, я могла отдать свое сердце Ричарду Глостеру?