Симона Вилар - Тяжесть венца

– Ступай за мной, – каменным голосом произнесла она.

Она шла так прямо и твердо, словно ее вела сама судьба. Пересекла двор, поднялась в зал, где когда-то пыталась убить короля. Подняла глаза на свод, где уже не было люстры. Здесь зародилось ее доверие к Джеймсу. Она поднялась по винтовой лестнице и вместе с Оливером вошла в комнату, где у камина беседовали Дебора и Джеймс.

– Леди Шенли, отойдите от этого человека, – спокойно проговорила Анна.

Дебора растерянно взглянула на королеву, потом на Тирелла, но повиновалась. Джеймс стоял не шевелясь, лишь его прозрачные глаза светились особым, напряженным светом. Потом в них мелькнуло еще что-то – страх, отчаяние.

– Ваше величество, ради всего святого, выслушайте меня…

Он шагнул было к ней, но остановился, словно натолкнувшись на ее взгляд.

– Сэр Джеймс, давал ли вам Ричард Глостер приказ убить Филипа Майсгрейва под Барнетом?

Теперь он отшатнулся. Лицо Оливера выражало жестокое торжество.

– Сэр Джеймс, вы встречались с Джоном Дайтоном, когда он вез горбуну план, как сдать Нейуортский замок?

У Тирелла задрожали губы.

– Джеймс Тирелл, это вы помешали графу Нортумберленду послать помощь в Нейуортскую долину?

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Тирелл дрожит.

– Я выполнял приказ, – глухо проговорил он. – Я был человеком с проклятой душой. И я еще не знал вас, Анна!

В его голосе слышалась мольба, но это еще больше разожгло ярость королевы.

– Будьте же вы прокляты!

Он вдруг рухнул на колени, простер к ней руки.

– Нет! Я люблю вас… Я не смогу жить без вас!..

На ее лице появилась гримаса отвращения.

– Убирайтесь!

– Нет! О, умоляю, выслушайте меня!..

Он пополз к ней, из его глаз текли слезы, но Анна отшатнулась. Оливер заслонил ее.

– Разве ты не слышал, мерзавец, что тебе велела королева?

Тирелл закрыл глаза и со стоном втянул воздух.

– Ради Спасителя, позвольте мне только увезти вас из Англии. Потом я исчезну.

– Убирайся, – снова сказала Анна. – Я скорее вверю свою судьбу воле Провидения, чем такому презренному лжецу!

Он тяжело дышал, горбился, руки его бессильно свисали вдоль тела.

– Моя королева… О моя королева, я готов умереть за вас! Что мне совершить, чтобы вы поверили мне? Что совершить, чтобы вы хоть на миг сменили гнев на милость? Неужели нет ничего такого, чем бы я мог заслужить хотя бы вашу снисходительность?!

Анна вдруг шагнула к нему и, схватив за волосы, резко вскинула его лицо.

– Есть! Вы спасли Джона Дайтона, отослав его подальше. Докажите же свою преданность. Мне нужна его голова!

В глазах Тирелла мелькнуло нечто похожее на надежду.

– Да! О да! Я сделаю это!

Анна разжала пальцы и брезгливо вытерла руку о складки платья.

– Но это еще не все, палач. Выполни еще один мой приказ. Мне нужна еще одна голова – короля Ричарда Третьего!

Дебора испуганно ахнула, даже Оливер вздрогнул, взглянув на королеву, как будто опасаясь, в своем ли она уме. Лицо Анны было словно из мрамора, глаза лихорадочно блестели. Тирелл же тотчас успокоился и встал.

– Да. Клянусь своим последним дыханием, я исполню ваш приказ, моя королева.

Он поклонился и молча вышел. Анна бессильно опустилась в кресло.

– Дебора, умоляю, дай мне воды!

После этого она погрузилась в какое-то странное оцепенение. Ее перестало интересовать все происходящее. Она так устала сносить бесконечные удары судьбы, что в ней как будто что-то надломилось. Исчезло даже желание мести. Душа Анны словно умерла. Она не думала ни о будущем, ни о прошлом. Она была уничтожена настолько, что не могла ни плакать, ни молиться.

Однажды, как сквозь сон, она услышала, что Дебора выговаривает Оливеру:

– В вас просто заговорила ревность! Как вы осмелились открыть это королеве? Она верила этому человеку, и он мог ее спасти, ибо любил. Вы же окончательно погубили ее своей правдой.

– Анна Невиль должна была узнать все. Джеймс Тирелл был одним из убийц ее мужа и сына. Когда-то я скрыл от Анны это предательство, и она оказалась в руках чудовища. Тирелл такой же изверг, как и его господин. Он мог бы стать ее убийцей!

– Но он готовился ее увезти, и я уверена, что сделал бы это. Теперь же она вновь беззащитна перед королем.

– У короля сейчас другие заботы. Он даже перестал присылать гонцов в Вудсток. И сейчас, когда вся Англия говорит о Тюдоре и еще бродят слухи, что король хотел убить Анну Невиль, – он не рискнет запятнать себя новым преступлением. Именно сейчас она в безопасности.

– Вы так говорите, чтобы успокоить свою нечистую совесть. Ах, зачем я привела вас к королеве, Оливер Симел!

– Разве было бы лучше, чтобы она и дальше пребывала в неведении и служила игрушкой в руках этого исчадия ада?

– Да. Тысячу раз – да! Даже вы не знаете всего, сэр Оливер.

Анна нахмурилась. Она понимала, что имеет в виду Дебора. Ребенок. Ее ребенок от Тирелла. Чудовищно! Она сжималась, обхватывала живот и начинала стонать. Когда-то ребенок от Ричарда вызывал у нее чувство неприязни. Теперь ей казалось, что внутри нее поселился сам Сатана.

– Я не рожу тебя, дьявол! Ты умрешь во мне…

И только эта глухая ненависть давала ей силы что-то делать. Она не верила, что Тирелл вернется, она не верила в его клятву и не ждала его. Но она страстно не желала носить в себе это дитя.

Март выдался восхитительным. Пахло свежими травами, лесной сыростью, набухающими почками. Анна стояла у открытого окна и хмурилась, вглядываясь в лес.

– Дебора, я хочу погулять.

Баронесса вздрогнула. Это были первые слова королевы за минувшие три недели.

– О да, конечно! Я доложу сэру Несфильду.

Комендант, которого также беспокоило странное поведение королевы, даже обрадовался.

– Прикажете принести паланкин или оседлать лошадь, ваше величество?

– Нет. Я хочу прогуляться пешком.

В лесу охранники и Оливер с трудом поспевали за ней. Анна шла торопливо, словно точно знала, куда направляется. Лесную землянку едва можно было различить под грудой пожухлых прошлогодних листьев. Здесь она впервые протянула убийце руки. «Этот человек черен. Он проклят. Остерегайся его», – сказала тогда Мэдж. Анна не придала тогда значения ее словам.

Оставив охрану в лесу, королева решительно постучала в двери вудстокской ведьмы.

– Я не сделаю этого, – решительно заявила Мэдж, когда королева сообщила ей о цели своего визита. – Избавляться от ребенка – величайший грех.

– И все же ты поможешь мне. Ты ведь не хочешь, чтобы я сама вспорола себе живот кинжалом.

Мэдж, сгорбившись, сидела у слабо тлевшего очага. Королева в меховом плаще стояла перед ней, и лицо ее выражало отчаянную решимость. Мэдж угрюмо взглянула на нее из-под нависавших косм.

– Убить еще не родившегося ребенка – грех. Закончить свою жизнь раньше намеченного срока еще больший грех. Что произошло с Анной Невиль, если она стала прислужницей нечистого?

– Нечистый сидит внутри меня! – зло возразила Анна. – И с каких это пор ведьма Ульрика стала такой богобоязненной? Мне ведь известно, что ты не отказываешь в этой просьбе за малую плату даже простым селянкам. Я же по-королевски одарю тебя.

Мэдж отрицательно покачала косматой головой.

– Зачем? Когда-нибудь это дитя будет тебе в радость. Ты ведь искала и обрела утешение в объятиях его отца.

Королеву передернуло.

– Нет! Я ненавижу его! И ты сама говорила, что он проклят. А проклятой оказалась я сама. Умоляю, Мэдж, сделай то, о чем я тебя прошу. Помоги мне!

– Нет. Это опасно. От этого нередко умирают.

– Я наверняка обречена, если оставлю его. Король убьет меня.

– Король этого не сделает. Сейчас хромой Ричард боится за твою жизнь. Твоя смерть подрубит и без того тонкий ствол его власти.

– О, тогда меня тем более ничего не страшит! Но и ты пойми меня. Сколько я могу предавать свое прошлое? Сколько я должна рожать детей от убийц Филипа! Помоги, Мэдж. Этот ребенок не должен увидеть свет. Вспомни, ты сама предрекла мне когда-то, что у меня будет только трое детей.

Почему-то это напоминание особенно подействовало на ведьму. Она вдруг вскочила и оскалилась так, что Анна даже попятилась.

– Убирайся! Вон! И никогда больше не приходи сюда. Никогда не жди от меня помощи!

Старая и немощная, она почти вытолкала королеву за дверь. А когда та ушла, набросала столько валежника в очаг, что пламя поднялось до самой кровли землянки. Согнувшись у огня, колдунья долго разглядывала свою скрюченную темную ладонь. По ее морщинистым щекам текли слезы.

– Я никогда не сделаю этого, моя девочка. Никогда. Иначе случится то, что предначертано. И я стану твоей убийцей. Но порой стоит попробовать и поспорить с судьбой!..

На следующий день королева пришла к ней вновь.

Они галопом неслись между еще голыми весенними деревьями – всадник в черном плаще и, чуть поотстав, мальчик на светлой соловой лошадке с откинутым на спину капюшоном наплечья. Когда они проезжали через небольшой овраг, прямо над головой у них резко закричала сойка, лошадь второго всадника испуганно шарахнулась, и мальчик, не удержавшись в седле, свалился в ворох прошлогодней листвы. Всадник в черном плаще тут же оказался рядом.

– Как ты, Дэвид?

Мальчик хмуро глянул на него из-под падающих на глаза темно-каштановых густых волос. Глаза его были слегка раскосые, ярко-зеленые. Чуть вздернутый нос усыпан веснушками. На его темном шерстяном наплечье ярко выделялась расшитая золотом ладанка. Мальчик поправил ее, стал подниматься.

– Лучше помогите поймать мою лошадь, сэр Джеймс.

Когда Дэвид вновь оказался в седле, Тирелл решил, что не следует так гнать. В конце концов, в этом мальчике заключалось все его будущее, все надежды на счастье. И не дай Господь, чтобы из-за спешки с Дэвидом что-то случилось.

Теперь они ехали почти шагом. Лошади устало всхрапывали. Под их копытами похрустывали раздавленные желуди.

– Далеко ли еще?

– Сейчас покажется постоялый двор, там мы передохнем, а за ним уже начинается Вудстокский лес.

– О, тогда поехали скорее!

Джеймс Тирелл понимал нетерпение этого мальчика. Увидеть мать, после того как много лет считал ее умершей… После стольких лет жизни в глуши и безвестности узнать, что его мать – королева… Тирелл и сам еще не мог до конца поверить, что в отдаленном Йоркшире, среди Кливлендских холмов, в старом Тонвильском замке оказался живым и невредимым сын Анны – Дэвид Майсгрейв.

Джеймс бросил быстрый взгляд на мальчика. Дэвид был очень похож на свою мать. Пожалуй, во всей старой Англии ни у кого больше не было таких необычных глаз, как у Анны и ее сына. Эта пронзительная зелень – цвет молодой листвы… Немудрено, что догадка о том, кем является подросток, открывший ему ворота Тонвильского замка, тотчас пришла на ум Тиреллу.

Он приехал в Тонвиль совсем один. Уже приближаясь к замку Джона Дайтона, Тирелл свернул в небольшую церквушку, затерявшуюся среди этих безлюдных просторов, чтобы помолиться, перед тем как выполнить первый приказ своей королевы. Ближе к ночи он поднялся к замку, неуютному нагромождению камней на вершине холма, где лишь в одном оконце слабо мерцал свет. Стоял конец февраля, подмораживало, но вечер выдался на удивление тихим и безветренным. Казалось, весь мир замер в молчании, когда Тирелл, не снимая руки с рукояти меча, громко постучал в ворота замка. Его сердце билось ровно и сильно.

И тут он увидел этого мальчишку. В полумраке Джеймс не сразу разглядел его. Понял лишь, что мальчик не намерен впускать в замок незнакомого человека. Он стоял, держа за ошейник захлебывающегося яростным лаем пса, а за его спиной возвышались два здоровенных парня с факелами и дубинками в руках. Голос мальчика был резким – голос господина, не терпящего возражений.

– Моего отца нет дома.

Тирелл был удивлен. Он слышал, что у Джона Дайтона есть сын, но что-то в облике этого рослого, стройного мальчика не вязалось в сознании Тирелла с тем, что его отцом является коренастый и угрюмый Дайтон. Более того, когда подросток повернулся и свет факелов озарил его лицо, Тирелл вдруг почувствовал, что не может отвести от него взгляд. Он был настолько потрясен, что ему понадобилось несколько минут, чтобы осознать, о чем говорит ему подросток.

– Что с вами, сэр? Вы разве не слышите меня? Я ведь сказал, что отец уехал несколько месяцев назад, и никто не знает куда.

Тирелл пришел в себя.

– Ты сейчас солгал мне, юный майстер. Ибо, когда я отправлял твоего покалеченного отца сюда, он не мог двигаться, и даже речь давалась ему с трудом. Неужели случилось чудо и увечный Дайтон встал на ноги?

Мальчик, похоже, смутился, прикрикнул на пса, заставив его уняться. Снова взглянув на приезжего, он откинул со лба волосы. И стал еще более похож на королеву. Сын Джона Дайтона! «Это наваждение!» – пронеслось в мозгу Тирелла.