С этими словами он стащил крюком тяжелую перчатку и с размаху швырнул ее в лицо Дайтону.

Все взоры устремились в их сторону. Джон Дайтон был уважаемым человеком, ему кланялись при встрече, а этот рыцарь в простых доспехах нанес ему неслыханное оскорбление.

У Дайтона исказилось лицо.

– Оливер! Пес! Мальчишка! Да я уложу тебя на месте!

Он схватился за рукоять меча, но однорукий рыцарь, с удивительным проворством опередив его, уже выхватил меч левой рукой. Истошно завопила какая-то женщина, стражники со всех ног кинулись разнимать противников, стремясь предотвратить кровопролитие, стольники ринулись к дверям. А эти двое, ругаясь на чем свет стоит и вырываясь из рук охранников, готовы были тут же скрестить мечи.

– Что здесь происходит? – раздался властный женский голос.

Наверху лестницы появилась герцогиня Глостер.

Однорукий, едва заметив ее, остолбенел. Теперь он уже не рвался в бой, а во все глаза смотрел на нее.

– Миледи Анна?

Теперь и она от изумления была не в силах вымолвить ни слова.

Рядом с Анной появилась принцесса Кэтрин.

– Нол! – закричала она. – Мой славный Нол!

И, сбежав по лестнице, расталкивая солдат, повисла на шее молодого рыцаря.

Он растерянно взглянул на девочку, попытался улыбнуться.

– Кэт? Что, спрашивается, делаете вы и леди Анна при дворе Ричарда Глостера?

Теперь опомнилась и Анна.

– Кэтрин, немедленно оставьте в покое Оливера Симмела. А вам, сэр, я искренне рада и готова принять вас тотчас же.

Девочка выглядела растерянной, но подчинилась и отошла в сторону. Анна велела стражникам отпустить его и, взяв его под руку, провела через малый зал в небольшой покой с окнами, выходящими в сад. И здесь, воспользовавшись тем, что их никто не видит, она едва не бросилась ему на грудь.

– Оливер! Мой милый Оливер!

Ее глаза сияли. Но рыцарь, неожиданно отступив от нее, окинул недоуменным взглядом эту нарядную величественную даму, столь властно распоряжающуюся в замке Ричарда Глостера.

– Ради всего святого, леди Анна, объясните, что все это значит? Мы в Нейуорте получили известие, что вы с Кэтрин живете в монастыре и словно бы даже собираетесь принять постриг.

– Так и было, Оливер. Мы долгое время провели в обители Сент-Мартин ле Гран, и я в самом деле подумывала о том, чтобы стать монахиней. Но с того времени многое переменилось. Я… Я стала женой Ричарда Глостера.

Воцарилось тягостное молчание. Анна смотрела на своего давнего друга, и ей казалось, что Оливер все дальше и дальше отдаляется от нее. Лицо его на глазах окаменело.

– Что ты молчишь, Оливер? – почему-то шепотом спросила Анна, стараясь унять нервную дрожь.

Молодой человек отвел глаза, а затем выдохнул:

– А что здесь делает Джон Дайтон?

– Дайтон? – не сразу поняла Анна. – Герцог Ричард назначил его комендантом Миддлхема. Мой супруг решил, что мне будет приятно, чтобы в моем окружении оставался хоть один человек из Нейуорта. Нол, почему ты так смотришь на меня? Что все это значит? Неужели в Нейуорте ничего не знают о переменах в моей судьбе? Разве не ко мне ты ехал из Ридсдейла?

– Нет, – спокойно отвечал Оливер. – Я прибыл к герцогу Ричарду, чтобы сообщить о положении на границе.

В этот момент в дверь постучали. Анна была в таком смятении, что не сразу откликнулась. Оливер шагнул к двери и распахнул ее.

Джон Кэнделл, в своей обычной темной одежде и облегающей седые волосы шапочке, низко поклонился герцогине.

– Прошу простить меня, миледи, но его светлость немедленно требует к себе этого молодого рыцаря.

Оливер тут же, не оглядываясь, вышел.

– Нол! Я буду ждать тебя в большом зале. Мы еще поговорим. Я все объясню.

Дверь захлопнулась.

Анна была обескуражена поведением молодого Симмела. Он был другом из числа самых близких, и мало кому она была бы рада, как ему. Его холодность задела ее. Разумеется, он растерян и удивлен, встретив ее в качестве супруги Ричарда, однако это вовсе не означает, что он имеет право в чем-то ее винить. Ко всему еще и это странное известие, что в Нейуорте до сих пор считают, что она по-прежнему живет с Кэтрин в монастыре. Пограничье – отдаленный край, слухи туда доходят крайне медленно, однако должен же был Ричард сообщить обитателям крепости, что их бывшая хозяйка вновь вышла замуж?

Обо всем этом Анна размышляла, сидя в нише окна, машинально вертя в руках клубок шерсти. Клубок несколько раз падал, откатываясь в сторону. Крохотный карлик бегал за ним с кошачьим мяуканьем, приносил, забавно подпрыгивая и заглядывая госпоже в глаза, но та глядела словно сквозь него. Когда кто-либо спускался по лестнице, она замирала, потом вновь принималась возиться с клубком.

Очнувшись на мгновение, она поинтересовалась у придворной дамы, где находится дочь герцога. Та отвечала, что ее и принца Джона Уильям Херберт взял с собой на рыбную ловлю. Анна кивнула. Когда ее дочь с Уильямом, она всегда спокойна. К тому же импульсивная Кэтрин в присутствии Оливера может позабыть о своей роли и сболтнет что-нибудь лишнее. Анна вовсе не хотела, чтобы девочка навлекла на себя недовольство герцога. Ричард обычно бывал с Кэтрин приветлив, но в последнее время все чаще сухо обрывал ее болтовню и ставил на место, приводя в пример более уравновешенного Джона. В результате девочка невольно начала побаиваться Ричарда и уже не испытывала к нему былой привязанности.

Со двора долетал стук молотков и визг пилы – по приказу герцога ремонтировали и расширяли замковую часовню. Потом донесся неистовый лай Пендрагона, и Анна увидела, как в дверях появилась маленькая фигурка Джона Глостера. Мальчик бесцеремонно тащил дога за ошейник. Он крепко привязался к добродушному гиганту, и стоило только Кэтрин оставить пса, как он тут же принимался с ним играть. Увидев мачеху, Джон, улыбаясь, направился к ней. Пендрагон вырвался и, подбежав к хозяйке, уткнулся огромной мордой ей в колени.

– Джонни, разве ты не с Кэт?

Мальчик, сияя, приблизился и подставил лоб для поцелуя.

– Нет, матушка. Она осталась с сэром Уильямом на лугу, чтобы попрощаться с тем одноруким рыцарем, что был сегодня у отца.

– Что?!

Анна вскочила, выронив клубок. Карлик, звеня бубенцами, метнулся в сторону.

– Что ты сказал? Однорукий рыцарь уезжает?

– Да, матушка. Кендэлл вывел его через боковую калитку, и он уже сидел на лошади, когда его окликнула Кэтрин. Она разговаривает с ним, а мы с Уильямом… Матушка!..

Он не успел окончить, так как герцогиня, подхватив шлейф, уже бежала прочь.

Анна стремительно миновала дворы.

«Он не может уехать, не простившись! Это происки Ричарда. Он не терпит ни малейшего напоминания о моей прежней жизни в Пограничье».

В арке сторожевой башни она едва не столкнулась с дочерью.

– Что он сказал тебе, Кэтрин?

– Оливер говорил, что ему не стоит видеться с тобой. Он благословил и перекрестил меня. И еще сказал, что станет молиться за нас. Когда же я сообщила, что мы вскоре приедем в Нейуорт, сказал, что не стоит этого делать. Матушка, куда же вы?

Сама не ведая зачем, Анна заспешила вслед за Оливером. Ей необходимо видеть его, необходимо поговорить! Не стоит ехать в Нейуорт – да понимает ли он, что говорит?

Запыхавшись, она взбежала на холм.

– Оливер! Оливер! Немедленно остановись!

Он оглянулся, натянул поводья. Анна, тяжело дыша, стала спускаться по склону. Рыцарь отвернулся и остался сидеть в седле, не оборачиваясь, пока она не приблизилась.

– Что это значит, Нол? Его светлость велел тебе уехать, не простившись со мной?

Он покачал головой.

– Нет. Я сам не захотел вас видеть.

– Оливер!..

Анна не находила слов. В безмолвии она стояла перед всадником на дороге, держась за повод его коня.

– Как ты мог, Оливер! Я была так рада, мне так необходимо поговорить хоть с кем-то из Гнезда Орла.

– Зачем, миледи Анна? Вы забыли Нейуорт. Вы забыли прошлое. Теперь вы вторая дама Англии после ее величества. Что вам до этого захолустного Гнезда Орла, когда в вашем распоряжении лучшие замки Йоркшира? Что вам до Филипа Майсгрейва, когда даже ваша дочь обрела другое имя?

– Не говори так, Оливер. Если я и жива до сих пор, то лишь потому, что мою душу питают воспоминания о жизни в Нейуорте, в дочери же я вижу только частицу живой плоти и крови Филипа.

Оливер не глядел на нее.

– Лучше бы вам вернуться, ваша светлость. Ваши придворные не поймут, что вам понадобилось от незнакомого рыцаря. Это слишком похоже на ту Анну Невиль, какой я знал раньше, и несовместимо с вашим нынешним положением супруги наместника Севера.

– Оливер, Анна Невиль жива – она перед тобой. И ты не можешь уехать, не поговорив со мной.

Какое-то мгновение он глядел на нее. Потом неторопливо сошел с седла.

– Хорошо, воля ваша. О чем вы хотите поговорить со мной, миледи?

Он говорил это холодно, но Анна была рада уже и тому, что он спешился, ибо все время боялась, что он хлестнет коня и ускачет прочь. Улыбаясь, она глядела на него, но губы Оливера сложились в жесткую складку, глаза сузились.

– Что вас интересует, леди Анна?

– Все. Как живет Нейуорт и его люди. Молли, Патриция, кузнец Торкиль? Агнес? Как ее сын? Господи, да ты-то, Оливер? Ты выглядишь, как сэр Персиваль из баллады. Не обзавелся ли ты наконец женой? Ведь теперь ты носишь рыцарский пояс и можешь свататься к любой леди из знатного рода.

Он глядел мимо нее.

– Нет, я все еще не женат. В Нейуорте порядок. Бреши залатаны, стену построили заново, хозяйские дворы восстановлены. Отстроили в долине новую церковь, а возле нее кладбище с поминальной часовней над могилами хозяев Нейуорта. В замке под моим командованием располагается гарнизон наместника. А нейуортцы… Все тоже, с Божьей помощью, живы, Агнес снова вышла замуж. За Робина Рикетса – помните такого веснушчатого малого, что может залпом хватить галлон доброго пива, а потом сплясать моррис? Он сейчас в Нейуорте командиром лучников, а ее иначе, как миссис Рикетс, никто и не называет, не то что раньше. Молли сейчас в положении…

– Неужто? – оживилась Анна.

– Да. Хоть она и не замужем, и многие поговаривают, что ребеночек-то у нее от нашего священника отца Мартина.

– Добилась-таки своего, – улыбнулась Анна, но тут же испугалась. – Ох, Оливер, а как же теперь быть?

– Да никак, – пожал плечами воин. – Она, как и прежде, экономкой в замке, а это должность почетная. К тому же ее жалеют и многие закрывают на это глаза после того, как Патриция ушла жить на болота к ведьме Риган.

– Я не понимаю…

Оливер вздохнул и похлопал коня по крутой шее.

– Чего уж тут непонятного? Патриция всегда была странной. А уж после гибели язычника Гарольда совсем помешалась. Она ведь красоткой стала, эта Пат, и, хоть парни по ней вздыхали, ни один не решился посвататься. Она же все на могилу к своему Гарольду бегала, а потом, когда ведьма Риган явилась с болот в замок продавать свои лекарственные снадобья, они с нею о чем-то поговорили, а потом Пат вдруг собралась и ушла совсем. Уж как Молли плакала и молила вернуться, но она ни в какую.

Анна вдруг почувствовала себя пристыженной. Тоска этой полудевочки по погибшему Гарольду была словно жгучий укор. Она опустила глаза под взглядом молодого рыцаря.

– Пойми меня, Оливер… Я была не одна, у меня была Кэтрин… И я боялась, что, если она вернется в Нортумберлендское пограничье, ее рано или поздно постигнет та же участь, что и меня.

– Но у Кэтрин остался бы дом и преданные люди, из поколения в поколение служившие Майсгрейвам. Вы ведь знаете, леди Анна, что нигде верность так не крепка, как у нас на Севере.

Анна внезапно почувствовала, что Оливер прав. Недаром, видно, она так тосковала по Нейуорту, только Гнездо Орла она считала настоящим домом, а нейуортцев – своей семьей. Однако она поспешила изгнать эту мысль. Согласиться с этим означало признать, что она совершила страшную, непоправимую ошибку.

– Моя дочь теперь окружена богатством и роскошью. Она стала принцессой, и, даст Бог, ей уже никогда не придется столкнуться с ужасами войны, со всем тем, что пережила.

Недовольный остановкой, жеребец Оливера потянул повод, пятясь к обочине. Воин рванул узду и сумрачно поглядел на Анну из-под поднятого налобника шлема.

– Вы ведь знаете, я родился простолюдином и мой отец был простым наемником в Гнезде Орла. Может, я чего-то и не понимаю, но я помню принцессу Уэльскую, которая оставила все это, чтобы соединиться с тем, кого избрало ее сердце. Кэтрин ныне зовут принцессой из рода Плантагенетов, и герцог Ричард наверняка добьется для нее по меньшей мере графской короны. Но он же и пожертвует ею ради своих честолюбивых планов…

– Нет-нет, Оливер! – перебила Анна. – Мы заключили соглашение с супругом о том, что судьбой моей девочки я распоряжусь сама. В противном случае я разрушу его планы и открою, кто такая Кэтрин, а герцог превыше всего на свете ценит свою репутацию.