– Вы выглядите словно жених, мой лорд.

Из всех людей Ричарда лишь Дайтону дозволялось быть столь фамильярным. Глостер рассмеялся.

– А я и есть жених. Мой славный Джон, недолго тебе осталось гнить в этой глуши.

Под мышкой у Дайтона был дорогой чеканный ларец, и он неуклюже подал его Ричарду, когда тот властно протянул руку.

– Вы все-таки решили связаться с этой самой дочкой Уорвика, милорд?

Ричард глядел через голову Дайтона на воркующих на черепичном навершии монастырской стены голубей. Он был совершенно спокоен и уверен в себе.

– Я решил это давным-давно. Еще до того, как сделал ее самой богатой невестой в Англии.

– Вот уж этого она не оценит, клянусь обедней. Я тоже не сегодня догадался, что в леди Уорвик бес сидит, а еще тогда, когда, загоняя коней, носился за нею по всему королевству. Как по-моему, так взять ее в жены – все равно что вместо кошки держать в спальне охотничьего леопарда. Никогда не знаешь, чего от такой твари ждать. Зачем вам эта морока?

Ричард снова засмеялся.

– Когда леопард хорошо приручен, от него в охоте большой толк.

Дайтон словно не слышал, думая о своем. Потом негромко проговорил:

– Вы ведь сами сказали, что ее наследство не сыграло такой уж важной роли в том, чтобы разделаться с Джорджем.

– Пожалуй, и так, Джон. По дороге сюда я и сам об этом думал. Однако жребий брошен. Вся Англия знает, что она моя невеста, и я не хочу стать посмешищем в глазах знати, если, после того как я отстаивал в качестве жениха Анны Невиль ее интересы в Вестминстер-Холле, она не пойдет со мной под венец. К тому же Всевышний сказал – плодитесь и размножайтесь, и рано или поздно мне придется жениться, хотя бы ради продолжения рода. Так уж пусть герцогиней Глостер станет самая богатая леди королевства.

Джон задумчиво почесал в затылке.

– Если речь идет только о вашей чести… Стоит Анне Невиль скончаться, и вы сможете избежать скандала…

– И лишиться огромных владений и замков на Севере королевства, которые я, пожалуй, уже считаю своими? За что, любопытно, ты так возненавидел ее, Джон?

Дайтон слегка повел плечом.

– Бог его знает. Однако она порой так поглядывает на меня, словно ей все ведомо о том, что случилось в Нейуорте.

Ричард хмыкнул.

– Клянусь раем и адом, Джон, если бы ей была известна хоть малая толика, она не ограничилась бы одними холодными взглядами. Она дочь своего отца, а Уорвик умел мстить.

– Вот я и говорю, ваше высочество, зря вы хотите сделать ее своей супругой.

– Довольно, Джон! Я уже все решил. Разве тебе не хочется поскорее покинуть Литтондейл?

– Чтобы вернуться в услужение к Джеймсу Тиреллу? Нет, сэр, увольте. Здесь я начальник отряда, а не чей-то конюший.

– Ты служишь мне одному, Джон. Сэр Тирелл в Лондоне, и ты, хоть и считаешься его человеком, всегда состоишь при моей особе. Иначе твое неожиданное возвышение может вызвать подозрение у будущей герцогини Глостер.

Он умолк, увидев спешащих через двор монахинь в черных одеждах и развевающихся покрывалах. Ричард учтиво поклонился им и кивком велел Дайтону следовать за собой.

– Я уж все решил. Сейчас мы попросим настоятельницу привести леди Анну.

– Ее нет в монастыре. Бродит, по обыкновению, будто привидение, у ручья.

Спустя несколько минут Ричард, опираясь на трость и удерживая ларец, осторожно спустился по склону к ручью. Он испытывал возбуждение, сходное с хмелем от легкого светлого вина. За глыбами осыпи он увидел Анну, сидящую у воды.

Она не заметила его приближения, погруженная в свои мысли. Ричард не стал окликать ее издали. Что ж, он сумел добиться ее расположения и доверия, теперь же, когда в его ларце лежит документ, делающий Анну богатой и могущественной, он вправе рассчитывать на благодарность. Пусть знает, что всем этим она обязана только ему. После этого ей куда труднее сказать «нет».

Анна встала, когда он находился совсем рядом. Замерев, Ричард смотрел, как она закинула руки, сцепив пальцы, как сладко потянулась всем телом. Анна не догадывалась, что за ней наблюдают, и в ее движениях было столько томительной медлительности, руки касались тела так сдержанно-страстно, что у Ричарда перехватило дыхание и мгновенно пересохли губы.

Наконец Анна оглянулась. Он увидел ее миндалевидные зеленые глаза с расширенными зрачками, полыхнувшие румянцем щеки. Неожиданно для себя Ричард опустил глаза. Выходило, что он, словно мальчишка, подглядывал за ней. Это было невыносимо унизительно. Он волен сделать с этой женщиной все, что захочет, а вынужден довольствоваться взглядами исподтишка.

Анна опомнилась первой и улыбнулась. Поначалу растерянно, недоуменно, потом, беря себя в руки, все более приветливо.

– Рада видеть вас здесь снова, Дик Глостер. Слава Иисусу Христу!

Возможно, за этим и стояла бравада, но невозмутимый тон ее голоса привел Ричарда в чувство.

– Во веки веков, – отвечал он и, сделав еще несколько шагов, протянул руку, помогая Анне подняться по склону. Когда его сильная, огрубевшая от меча и поводий кисть сжала ее тонкие пальцы, он обрел прежнюю уверенность. Она в его власти, а то, что он испытал, было просто минутной слабостью.

– Как обстоят наши дела, милорд? – спросила Анна.

Она пребывала в добром расположении, и Ричард тут же решил этим воспользоваться.

– Великолепно! Лучше и быть не может. С Божьей помощью мы выиграли. Анна, вы слышите – это победа!

Ричард взмахнул тростью. Заразившись его воодушевлением, Анна улыбнулась, и в глазах ее появилось любопытство.

Ричард откинул крышку ларца и протянул ей тугой свиток, с которого на шелковых шнурах свисало несколько печатей.

– Взгляните, миледи.

Он отошел, сбил тростью головку какого-то цветка, огляделся.

Руки Анны слегка дрожали, когда она читала, и Ричард понимал ее. Перечень титулов, замков, имений был весьма внушителен. Когда же Анна подняла глаза, они были подернуты влагой.

– О, милорд… Благодарю вас…

Ричард сдержанно кивнул. Анна вновь пробегала глазами свиток.

– Господи Иисусе… Шериф-Хаттон! Мы там справляли Рождество, когда я еще была ребенком. Восхитительный замок… А Миддлхем! Это любимое поместье моей матушки. Когда же состоится акт инвестуры?[17] Когда я смогу посетить свои земли?

«Хорошо, что она готова отправиться туда, а не в Нейуорт», – подумал Ричард, вслух же сказал:

– Полагаю, мы обсудим это несколько позднее.

Анна опять обратилась к свитку, но вскоре лицо ее омрачилось.

– А что же Кларенс? Как он воспринял этот поворот судьбы?

Они неторопливо двинулись вдоль берега ручья. Ричард поведал, что Кларенс заточен в Тауэр и ожидает казни – таково решение парламента, и теперь ничто не в силах спасти Джорджа. Анна шла, не произнося ни слова. Ричард засмеялся.

– Раны Христовы! Миледи Анна, что вас обеспокоило? Свершился праведный суд, и вы, как никто, должны быть обрадованы его решением. Вспомните, какую роль сыграл мой беспутный брат в судьбе вашей семьи. Смерть Изабеллы, предательство вашего отца…

Ричард, как всегда, добился желаемого результата. Лицо Анны стало жестким, глаза сверкнули, и даже в том, как она свернула шелестящий пергамент, чувствовалась решительность. Да, она истинная дочь Невилей, не прощающая обид, умеющая мстить и наслаждаться местью. Такой она нравилась Ричарду.

В этот миг с откоса донесся звонкий голос Кэтрин, и они увидели девочку, вприпрыжку бегущую от монастыря.

– Ричард Глостер! Ричард Глостер! – кричала Кэтрин, перепрыгивая с камня на камень и спотыкаясь. Она непременно бы упала, если бы герцог не поддержал ее. В тот же миг она радостно обхватила его шею, и Ричард, отбросив трость, поднял ее на руки.

– Милорд, как только я увидела ваших копейщиков в долине, сразу же бросилась вас искать!

Кэтрин всегда держалась с герцогом весьма вольно, несмотря на явное возмущение матери, и теперь торжествующе поглядывала на нее, болтая в воздухе башмачками.

– Это возмутительно! – Анна казалась не на шутку разгневанной. – Кэтрин! Ведите себя с его сиятельством с должным почтением.

Но Кэтрин и Ричард лишь смеялись. Анне пришлось едва ли не силой оторвать дочь от герцога, и Ричард вступился за нее:

– Будьте милосердны, леди Анна! Вы же знаете, как девочка привязалась ко мне. Я бы и к собственной дочери не относился с большей нежностью.

Выглянув из-за спины Ричарда Глостера, Кэтрин состроила матери рожицу и сейчас же, словно забыв о ее существовании, принялась расспрашивать герцога, когда же он возьмет ее с собою в Понтефракт.

– Думаю, это произойдет весьма скоро, дитя мое. Сдается мне, начиная с сегодняшнего дня многое изменится в вашей жизни, ибо ваша матушка отныне вновь утверждена в своих правах, и теперь у вас будет множество замков, где вас примут с распростертыми объятиями.

– Как чудесно! Милорд Ричард, ваша светлость, многое изменится, сказали вы, разве не так? Неужели моя мама станет вашей женой?

Простодушная догадка дочери в первое мгновение заставила Анну окаменеть. Она не в силах была вымолвить ни слова. Ричард же расхохотался и, подхватив Кэтрин, подбросил ее так высоко, что девочка завизжала.

– Я угадала? Я угадала?!

Первой пришла в себя Анна и твердо велела Кэтрин возвращаться в монастырь. В ее голосе звучали столь суровые ноты, что девочка сникла и вынуждена была повиноваться. Ричард утешил ее:

– Беги к матушке Евлалии, Кэт. Пусть она покажет тебе те подарки, что я привез для тебя. Там есть и платье из дамаска[18], и плащ с золотой бахромой, и остроносые шелковые башмачки, разумеется, не считая коробки с игрушками, открыть которую ты можешь прямо сейчас.

У Анны болезненно сжалось сердце. Кэтрин откровенно тянулась к мужскому теплу и была так же доверчива и непосредственна с Ричардом, как и… как и с отцом. Ее не пугала даже суровость матери.

Когда Кэтрин убежала, Анна в самых холодных и изысканных выражениях принесла свои извинения герцогу.

– Мое дитя совсем одичало в этой глуши. В мечтах видит себя принцессой, но возится с детьми поселян…

– Кэтрин мечтает стать принцессой?.. Впрочем, вам, леди Анна, не стоит беспокоиться. Я люблю детей. При моем дворе в Йорке воспитывается немало отпрысков самых знатных семейств, и я только приветствую это. Их веселые голоса под старыми сводами гонят прочь уныние и напоминают о юности.

Анна улыбнулась.

– Я слыхала об этом. Лорд Стенли поведал мне, что при вашем дворе куда больше молодежи, чем у самого короля.

– Лорд Стенли? Вот как?

В монастыре ударил колокол. Анна сотворила крестное знамение и направилась было к обители, но Ричард ее удержал.

– Могу ли я попросить миледи ради меня пропустить службу? Видите ли, я хотел, чтобы вы посетили вместе со мною селение. Там у меня для вас припасен подарок.

– Подарок? О, милорд, ваше великодушие не знает границ. Вы и без того щедры ко мне сверх всякой меры, – Анна с улыбкой указала на шкатулку, где покоилась грамота.

Ричард пожал плечами.

– Это не подарок, леди Анна, а всего лишь сделка, которая принесла выгоды и вам, и мне. Теперь же я действительно хочу сделать вам подарок.

Они шли по течению ручья. От воды веяло прохладой, однако было душно, и небо, ясное с утра, казалось, выцвело. Парило, словно летом перед грозой. С трудом верилось, что все еще стоит февраль. Издали слышались звуки пастушьей свирели, шумела вода на лопастях мельничного колеса, а из селения, где остановились копейщики эскорта Ричарда, долетали громкие голоса и ржание лошадей.

Когда Ричард с Анной по мосткам перешли ручей и свернули за двухэтажное, сложенное из неотесанного камня здание мельницы, Анна невольно замедлила шаги. На лужайке толпились ратники и крестьяне, образовав просторный круг, внутри которого на длинном корде, удерживаемый одним из людей герцога, рысил снежно-белый конь.

Глаза Анны расширились. Она и не заметила, как машинально передала Ричарду шкатулку.

– Силы небесные! Не может быть…

Она стояла в толпе, не отрывая глаз от сказочно красивого, легкого, как сновидение, и белого, как горный снег, скакуна. Благородная осанка, горящие глаза, белоснежная грива, гибкая шея, напоминающая лебединую, пышный, немного на отлете, хвост – все выказывало в нем редкостную арабскую породу. Анна, узнав коня, по-прежнему не веря глазам, спросила едва слышно:

– Это… это мой Мираж?

Ричард рассмеялся.

– Клянусь гербом предков, миледи, вы дали коню поразительно удачное имя! Это становится особенно очевидным именно сейчас, когда я вижу ваше лицо.

Анна взглянула на Ричарда с признательностью.

– Дик Глостер, как мне вас благодарить? Где вы нашли его?

– В одной из конюшен Миддлхема. После вашего исчезновения леди Изабелла Невиль, да покоится ее душа с миром, взяла его себе. Но, увы, она была не Бог весть какой наездницей, и ваш иноходец большую часть времени проводил в конюшне. А жаль. Какой красавец! Если не ошибаюсь, его подарил вам Рене Анжуйский.