Селия Аарон - Тёмный защитник (ЛП)

Слезинка вытекла из моего глаза и упала ему на грудь.

— Она тоже заплакала. Слезы катились по её невинному лицу, когда она смотрела на меня и отводила взгляд. Она обняла своего кролика. Я решил похоронить ее вместе с ним по доброте душевной. Деньги были слишком хорошими, чтобы их упустить. Ее кровь просто прибавится к океану, который я уже пролил. Я заставил себя поверить, что её убийство ничем не отличается от уничтожения грязных жизней.

Всхлип помимо моей воли рвался из моего горла, когда его голос напрягся от эмоций:

— Наконец, она остановила на мне свои испуганные глаза и сказала одно слово. Pozhaluysta. Пожалуйста.

Я зажмурила глаза и представила себе это, — ребенка на полу и Кона, который наставил на неё пистолет. Это потрясло меня.

— Что ты сделал?

— Я выстрелил.

Я замерла, мое тело похолодело до костей, и я попыталась оттолкнуться от него. Он держал меня крепко, не давая мне даже дюйма свободного пространства.

— Я не убил её, Чарли. Я не смог. Не важно, каким бы злобным чудовищем я себя ни считал, я не смог бы убить невинного.

— О, боже мой! — я перестала сопротивляться и расслабилась на его груди. — Я подумала…

— Знаю. Дело в том, что я был так близок к этому, Чарли. Я хочу, чтобы ты знала, какая тьма у меня внутри. Я хочу, чтобы ты всё это увидела. Ее жизнь была для меня средством для достижения цели, и я собирался стереть её, пока её нежный голосок не пронзил мою душу. Pozhaluysta.

Я вскочила и посмотрела в его потемневшие глаза, потом поцеловала его в щеки:

— Но ты этого не сделал. Ты не такой человек.

— Не такой, но я мог бы им быть. Был почти, — он погладил мои волосы.

— Что ты с ней сделал?

Он поморщился:

— Я заключил сделку с Винсом. Он был моим главным контактом по делу, и он бы узнал, что я оставил её в живых. Мимо него и муха не пролетела бы незамеченной. Я сказал ему, что убил отца, но девочка была слишком маленькой, чтобы что-то знать, и не представляла угрозы. Он напомнил мне, что дело не в этом. Серж хотел, чтобы люди его боялись. Убийство девчонки было такой возможностью. Он сказал, что сделает это сам. Тогда я сказал ему, что убью его, но сначала я убью его жену и детей на его глазах, вылью их кровь в ванну, а затем утоплю его в ней.

— Черт возьми, Кон!

— Я блефовал… в основном.

Что-то подсказывало мне, что он вовсе не блефовал.

— После таких доводов Винс согласился мне помочь.

— Значит, он не всегда был таким ужасным, как сейчас? — мне было трудно поверить, что человек, который заказал меня и поставил под удар, мог быть каким-то другим, а не только монстром.

— Нет, он всегда был хитрым сукиным сыном. Он хотел что-то взамен. Ничего просто так… особенно доброта. Он сказал, что поможет, только если я соглашусь помочь ему превратить солдат Сержа в команду Винса и организовать несчастные случаи для тех, кто остался верен. Кроме того, когда пришло время, мне пришлось убить Сержа. Винс давно хотел быть боссом, и я помог ему подготовиться к этому. Спасение девчушки стоило мне всех этих жизней и даже больше. Как только я убил Сержа, долг был оплачен.

— Что случилось с девочкой?

— Сабрину усыновила милая семья из верхних слоев среднего класса Род-Айленда, — я улыбнулась. — Ей нравится верховая езда и шахматы. Обычная американская девочка, как все. Она даже потеряла свой акцент. После интенсивной работы с психотерапевтом, которого выбрал я, она смогла забыть «человека в черном» — меня — и теперь видит меня только в кошмарах иногда. Я всё ещё проверяю её каждые несколько месяцев, хотя она об этом даже не догадывается. Винс и я хранили секрет, а Серж и все остальные были убеждены, что я убил её и похоронил вместе с её отцом.

— Ты никому не рассказывал?

Он отрицательно покачал головой:

— Нет, даже Нэйт не знает. Все они думают, что я это сделал. Нэйту было тяжело с этим смириться, но он простил меня через некоторое время. Либо так, либо пришлось бы разорвать связи. Думаю, он понял, каким еще более несчастным сукиным сыном я буду без него, и сжалился надо мной.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что рассказал мне. За то, что дал мне то, чего не давал никому другому, — тепло в его глазах окутало мое сердце мягким коконом. — Что оказался хорошим человеком.

Его бровь изогнулась:

— Давай не будем увлекаться. Я все равно готов пристрелить каждого ублюдка, который посмотрит на меня не тем взглядом.

Я тронула своими губами его губы:

— Убийца с золотым сердцем.

— Остановись, — он прикусил мою нижнюю губу.

— У тебя мягкое сердце.

— Я тебя предупреждаю, — он потянулся вперед и просунул свой язык мне в рот.

— Настоящая добрая душа.

Он ухмыльнулся:

— Вот именно!

— Что? — я разыграла невинность.

Он схватил меня за задницу и подтолкнул ниже, пока я не оседлала его напрягшийся член:

— Я буду трахать тебя, пока ты не поймешь, насколько плохим я могу быть.

Чарли.

В течение следующих трех дней нога Конрада зажила настолько, что у него уже получалось, прихрамывая, передвигаться по окрестностям. Он взял на себя рыбалку, а также обязанность рубить дрова для камина. Я пыталась уговорить его позволить мне поохотиться с одной из винтовок или поставить ловушки, но он не разрешал мне уходить слишком далеко от хижины. Также мы провели много времени в постели, и нам этого было недостаточно, кажется, я всё ещё не могла насытиться им, а он мной.

Время от времени мы говорили о планах. Мы не могли оставаться в этой хижине вечно. Кто-то наверняка видел нас или машину и мог узнать, и слухи об этом не могли не распространиться. Призрак Рамона витал на периферии наших дней и нависал, когда наступала темнота. Иногда я ловила Конрада на том, что он пялится на деревья, его взгляд был таким же мрачным и непроницаемым, как и его мысли. Если бы был выход из этой передряги, он бы его нашел. Если бы не было, я бы бежала с ним, пока мы не ушли достаточно далеко, чтобы начать всё сначала.

— Только не говори мне, что ты нашла ещё корней цикория, — он подошел ко мне сзади и обнял за талию, когда я солила закипающую воду.

— Это для тебя на пользу.

Он уткнулся носом в мои волосы, а губами прямо мне в ухо, пробормотав:

— Такое противное на вкус, что обязано быть полезным.

Я припомнила старую поговорку моего дедушки:

— У тебя от этого волосы на груди встанут дыбом.

— Слишком поздно, — пробормотал он и поцеловал меня в шею.

— Ну, тогда у меня.

Он рассмеялся мне в плечо.

— Я бы все равно любил тебя, даже если бы у тебя был лес на груди.

Я чуть не уронила солонку, но сумела поставить ее на столешницу и повернулась к нему лицом со словами:

— Ты любишь меня?

Он улыбнулся, с каким-то застенчивым видом робко проговорив:

— Извини. Просто само вырвалось. Но это правда, — он приподнял меня так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза. — Я люблю тебя. Я полюбил тебя с того самого момента, как увидел, как ты испортила ленточку на вазе в первый же день.

— Сволочь, — я рассмеялась. — Этот бант был идеален к тому времени, когда я его закончила.

— Тебе не обязательно отвечать тем же, — его тон был настороженным, хотя глаза полны надежды. — Я могу подождать.

Я обняла его ногами за талию:

— Если я скажу это сейчас, ты подумаешь, что «я люблю тебя» сказано из жалости.

— Я приму и сказанное из жалости «я люблю тебя».

Мое сердце окончательно растаяло до состояния лужицы.

— Ты такой зануда, ты знаешь?

Он зарычал и ущипнул меня за шею.

— Я убивал людей и за меньшее.

— Вот этому верю, — я хихикнула, когда его щетина пощекотала мне шею. — Но я действительно люблю тебя.

Он выпрямился и встретился со мной глазами.

— Ты это серьёзно говоришь?

— Я никогда никому этого не говорила, так что, по-моему, это должно быть правдой, раз я говорю это сейчас, — мои уши горели, и в комнате как будто откачали весь воздух, но я была уверена в своих словах. — Я люблю тебя.

Его глаза загорелись, радость, какой я никогда не видела, разлилась по его суровому лицу. Он отнес меня к кровати и положил на спину.

— Скажи это снова.

— Я люблю тебя.

Он поцеловал меня, нежно и тепло, и попросил:

— Ещё один разочек.

Я рассмеялась ему в губы, повторив:

— Конрад Мерсер, я люблю тебя.

В ту ночь он занимался со мной любовью, шепотом восхищаясь и поклоняясь мне каждым прикосновением и каждым поцелуем, пока мы оба не сгорели в ожидании освобождения. Когда мы вернулись с небес на землю, я лежала в его объятиях, невесомая и уставшая.

— Я не заслуживаю тебя, — он поцеловал мои волосы. — Но это не имеет значения. Я готов убивать, чтобы держать тебя в своих объятиях, где ты и должна быть.

Я вздохнула, когда сон сморил меня.

— В твоих устах слова об убийстве звучат романтичнее, чем следовало бы.

Он засмеялся, голосом низким и соблазнительным проговорив:

— Это одно из многих преимуществ любви к ангелу смерти. Поспи немного. Завтра мы поговорим о нашем следующем шаге. После того, как я трахну тебя, конечно.

— У меня нет никаких планов, так что я вся твоя.

Он провел рукой по моей спине и положил ладонь мне на задницу:

— Да, ты моя.