Катарина Макги - Тысячный этаж

«Вот что: если выяснишь это для меня, я увеличу твой обычный гонорар в четыре раза», – резко ответила Леда.

Двери лифта открылись, и она стремительно вышла наружу, чувствуя себя немного лучше. Еще не было проблемы, которую она при желании не смогла бы решить.

За исключением Атласа.

Сдаваться без боя Леда не собиралась.

Эйвери смотрела вслед своей лучшей подруге. Казалось, она должна что-то сказать, не оставлять все на такой ноте, но столь близкое присутствие Атласа мешало ясно думать. Эйвери все утро ждала, когда он проснется, ее пробирала дрожь от головокружительного, дурманящего предвкушения. Она еле сдержалась, чтобы не ворваться к нему в комнату и прыгнуть на кровать, как делала каждое Рождество.

Эйвери беспрерывно вспоминала их поцелуй на крыше. Ее переполняли вопросы. Как они со всем справятся после случившегося? Что скажут Леде? Как быть с родителями?

– Атлас? – проговорила Эйвери, не зная, как сформулировать вопрос, но поняла, что он не смотрит на нее.

Взгляд парня застыл на двери, за которой скрылась Леда.

– Да? – медленно спросил он, поворачиваясь к Эйвери.

Ее решимость дрогнула. Почему он не улыбнется, ведь теперь они остались одни?

– Я хотела узнать… э…

На кухне раздался гудок: еда доставлена. Атлас устремился туда, даже не взглянув на Эйвери. Разочарованная, она последовала за ним и увидела, как он берет коробку из их любимой пекарни.

– Подожди. Ты сделал заказ в «Бейкхаусе»?

– Ага. Хочешь?

Она покачала головой, не веря глазам. Она все утро нервно расхаживала по комнате, сердце было готово выпрыгнуть из груди, а Атлас тем временем лежал в кровати и заказывал вафли?

– Прости. Что ты хотела спросить?

– Ой… я… – У Эйвери скрутило живот. – Забудь. – Она предпочла замять ситуацию.

Как же все неправильно. Эйвери хотелось кричать. Она растворила таблетку для гидратации в стакане апельсинового сока, лишь бы чем-то занять себя.

– Можно мне тоже одну? – неловко спросил Атлас.

Эйвери молча бросила ему пузырек.

– Спасибо. – Он вытряхнул на ладонь пару таблеток. – Господи, у меня ужасное похмелье.

– Безумная была ночь, да? – Эйвери надеялась добиться ответа.

Не может же он притворяться, будто поцелуя не было!

– Эйвс, ты устраиваешь отличные вечеринки.

Запищала микропечь; достав вафли, Атлас обмакнул их в сироп. Он до сих пор избегал встречаться с Эйвери взглядом.

– Не помню, когда в последний раз так напивался. Отвратительное похмелье, – повторил он.

– У меня тоже, – растерянно проговорила Эйвери.

Что происходит? Атлас сидит и завтракает как ни в чем не бывало, будто прошлой ночью они не целовались! Будто весь мир не сдвинулся со своей оси, безвозвратно меняя налаженное существование Эйвери.

Неужели Атлас был настолько пьян, что ничего не помнит? Или хуже – делает вид, будто поцелуя не было, потому что тот ничего не значил и Атлас жалеет о нем?

– Эйвери? Это для тебя.

В проеме стояла их горничная, Сара, и держала в руках цветочную композицию в чеканном металлическом сосуде. Эйвери тут же глянула на Атласа: не от него ли подарок? Может, он просто осторожничал, а с помощью цветов пытался сказать о своих чувствах.

Закутавшись в халат, Эйвери шагнула вперед и достала из цветов плотный кремовый конвертик. «Эйвери» – было написано там старинным почерком с завитками. Ну конечно, обрадованно подумала она, Атлас помнит ее любимый стиль каллиграфии. Пряча улыбку, девушка открыла конверт.

Но цветы прислал не Атлас. «Длинные корни для твоей теплицы, – говорилось там. – Ватт».

«Ватт?» – изумилась Эйвери. Вспомнился их разговор прошлым вечером. Кто этот парень на самом деле и почему она так мало знает о нем? Эйвери зарылась носом в букет, скрывая растерянность, и сделала глубокий вдох. Запах был пьянящим, легким и воздушным. Эйвери отметила, что цветы подобраны со вкусом: гипсофила, пионы и в самом центре – единственная белая роза. Все растения имели корни, а широкую и глубокую банку заполняла земля. Цветы не были срезаны, и при желании их можно пересадить в ящик.

Очевидно, Ватт хорошо продумал свой подарок. Эйвери этот жест очень тронул.

– Отнести их в твою комнату? – предложила Сара.

– Поставь лучше сюда, на кухонный стол. – Эйвери не сводила взгляда с Атласа.

Она надеялась, что цветы вызовут в нем хоть какую-нибудь реакцию: ревность или, по крайней мере, любопытство. Но он лишь жевал вафли и не смотрел в ее сторону.

– Атлас, что думаешь? – не выдержала Эйвери.

– Очень красивые.

Он даже не спросил, от кого они. У Эйвери сдавило грудь. Девушка облокотилась о стол и посмотрела на букет. Цветы прелестны, но все они обречены. На пути их крошечных корней стоят жесткие стенки контейнера.

Эйвери отломила веточку гипсофилы и сунула в карман халата. Потом вернулась в спальню и тихо закрыла за собой дверь.

Эрис стояла в очереди продуктового магазина на углу улицы. На руке ее висела корзинка для покупок, а в ладони она сжимала пачку купонов со светящимися флаерсами из дешевой инстабумаги, предназначенных для жителей низов. Мама перечислила Эрис несколько нанодолларов, чтобы та купила себе что-нибудь на ужин, сама же ушла на встречу с «кем-то важным», впервые за несколько недель надев белую отутюженную блузку и жемчужные серьги. А вдруг этот некто – Эверетт, на секунду задумалась Эрис. Правда, ее перестало волновать, чем он занят. Скорее всего, мать шла на собеседование, решила Эрис и потеряла к этой теме всякий интерес.

Но было в ситуации и кое-что хорошее: вечером квартира в ее распоряжении. Не придется сидеть напротив мамы за высоким столом, под которым сталкивались их колени, и в полной тишине поедать лапшу с овощным бульоном.

В последнее время Эрис часто оставалась наедине с собой. После провальной вечеринки, на которой открылась правда о ее бедственном финансовом положении, она чувствовала себя изгоем. Конечно, друзья не переставали твердить, что все в порядке: на следующий день она получила множество сочувственных сообщений, ребята по-прежнему общались с ней в школе, спрашивали, не нуждается ли она в чем. Но девушка не верила в их искренность. Дружба с Эйвери оградила ее от худшего, и все же в коридорах Эрис слышала сплетни, а за каждым ее движением следили любопытные взгляды. Школьники перешептывались, как тяжело ей приходится, хотя многие из них и радовались ее падению.

Всю прошлую неделю Эрис шла из школы сразу домой, делала домашнее задание – других занятий не было – и рано ложилась в постель, чтобы пялиться в темноту. А заснув, видела кошмары о запертых комнатах и безумной погоне по бесконечным темным коридорам – что разительно отличалось от снов о полетах и ярких фантазий, которые она загружала из Творца Снов.

Словом, неделя прошла отвратительно. Эрис могла обратиться за помощью лишь к Эйвери. Могла бы зайти и к Корду, если бы их отношения еще продолжались. По пути к своей квартире Эрис то и дело останавливалась возле двери Мэриель, но потом со вздохом шла дальше. Прошло две недели с тех пор, как она провела с Мэриель ночь, а потом исчезла без следа, и теперь не могла постучаться к ней и предложить вместе провести время.

Эрис нетерпеливо переступила с ноги на ногу. На верхних этажах все происходило куда быстрее: роботы сканировали покупки и за считаные секунды списывали средства через ссылку на линзах, потом с помощью дронов отправляли товар на доставку. Однако, как выяснила Эрис, внизу автоматизированный и рациональный подход был неизвестен.

Наконец она подошла к кассе, и седая кассирша принялась щелкать по покупкам доисторическим ручным сканером. Эрис пыталась отвлечься, разглядывая пыльные витрины отдела сыров, автомат с ореховым маслом, который громко скрипел, работавшую на соседней ленте девушку с длинной косой пшеничного цвета и круглыми грустными глазами. На вид ей было лет тринадцать.

– С вас шестьдесят два доллара и двадцать шесть центов, – объявила кассирша.

Эрис достала из сумки планшет и провела им над сканером, но прибор издал сердитый гудок.

– Похоже, операция не прошла, – раздраженно сказала кассирша. – У вас есть другой счет?

– Э… – Эрис взглянула на экран, взмахом пальцев вывела баланс своего счета и ощутила тошноту.

У нее осталось меньше пятидесяти нанодолларов. Куда, черт побери, подевались деньги?

– Простите, – пробормотала она, заливаясь румянцем, – позвольте, я уберу некоторые товары, и вы пробьете снова.

Она услышала приглушенное ворчание очереди. В эту секунду Эрис хотелось провалиться сквозь пол.

Она оставила мегаупаковку лапши и соус к пасте, поколебалась, делая выбор между курицей и рожком мороженого с шоколадом и лаймом. Наконец со вздохом отчаяния Эрис отложила в сторону мороженое.

– Попробуйте вот так, – сказала она, когда кто-то вдруг перехватил ее мороженое.

– Ты разве не знала, что в магазине нужно подсчитывать сумму своих покупок? – Мэриель закатила глаза. – А если не умеешь складывать, на планшете есть специальная программа.

– Привет, – не удивившись, тихо произнесла Эрис. – Как дела?

Она забрала пакет с покупками – теперь операция прошла без проблем – и отодвинулась в сторону, пока сканировали немногочисленные приобретения Мэриель.

– Можно подумать, тебе есть какое-то дело. – Мэриель махнула планшетом и бросила Эрис рожок с мороженым. – Держи.

– Все в порядке, ты не обязана этого делать.

В замешательстве она последовала за Мэриель по коридору. Эрис не сразу поняла, что та купила мороженое для нее.

– Да ладно. – Мэриель пожала плечами. – У тебя был такой несчастный вид. Считай это запоздавшим подарком на день рождения. Я видела в ленте новостей вашу вечеринку на прошлой неделе.

Эрис почувствовала себя виноватой.

– Послушай, я не…

– Забудь. Ты мне ничего не должна.

– Прости меня, – громко сказала Эрис.

Несколько любопытных повернули головы в их сторону, и девушка понизила голос.

– Прости, – пробормотала она. Кажется, раньше ей никогда не приходилось просить прощения. – Я поступила отвратительно. Месяц выдался тяжкий. Я не хотела… – Она беспомощно замолчала. – Мне правда жаль. Спасибо за мороженое.

– Забудь. Все нормально.

Они дошли до квартиры Мэриель. Девушка толкнула дверь бедром – та оказалась не заперта – и шагнула внутрь.

– Подожди! – Эрис поморщилась, услышав мольбу в своем голосе, но к черту – уже поздно что-то менять. – Может, хочешь вместе провести вечер?

Мэриель угрюмо усмехнулась:

– Прости, Эрис, я не могу менять планы каждый раз, когда ты решишь пуститься в загул.

– Я имела в виду просто пообщаться. – Эрис старалась скрыть обиду. – Я больше здесь никого не знаю. Мне одиноко.

– На вечер у меня свои планы. И это вовсе не вечеринка. – Мэриель чуть смягчилась.

Может, Эрис задела в ней слабую струнку?

– Мне можно пойти с тобой?

Девушка изогнула бровь, внимательно глядя на нее:

– Ты забыла про мороженое.

– Ну пожалуйста.

Мэриель выхватила рожок из рук Эрис и сняла крышечку. Затем сунула в мороженое палец с красным ноготком и облизнула.

– Ммм. Шоколад и лайм. Превосходный выбор. И да, – проговорила она, когда Эрис снова открыла рот, – ты можешь пойти. Но в таком случае рано сбежать не получится. И распития вина тоже не предполагается.

– Значит, это все-таки вечеринка, – с триумфом проговорила Эрис.

Мэриель снова усмехнулась, но ничего не ответила.

– Ты привела меня в церковь? – прошипела Эрис. Они стояли перед резными деревянными дверьми собора Святого Павла. – Но сегодня же пятница, ты помнишь?

– Мама работает по выходным, поэтому мы всегда ходим сюда в пятницу вечером, а не в воскресенье утром. – Мэриель повернулась к Эрис. – Если хочешь, иди домой.

Эрис замешкалась. Идти им пришлось недалеко: церковь располагалась всего в десяти кварталах от их улицы, но Эрис никогда не замечала ее.

– Нет уж, – решила она.

– Рано отсюда не уйти, – напомнила Мэриель и толкнула тяжелую дверь.

У входа девушка опустила руки в святую воду. Когда Эрис прошла мимо мраморной чаши, не сделав того же, Мэриель вздохнула и коснулась мокрым пальцем ее лба. Та подчинилась.

Вслед за Мэриель Эрис двинулась по боковому нефу к кафедре, где уже сидела темноволосая пара средних лет и мальчик лет двенадцати. Как поняла Эрис, это были родители и брат Мэриель. Она прошептала им что-то, махнув в ее сторону. Родные девушки улыбнулись и кивнули Эрис, потом снова уставились вперед, слушая пение хора.

Эрис осмотрелась по сторонам. Было прохладно и мрачно, свет проникал сквозь витражные окна вдоль стен. Но раз они находились не с краю Башни, окна здесь не могли быть настоящими: они подсвечены с обратной стороны солнечными лампами. Сводчатый потолок занимал весь верхний этаж и, может, даже часть сто пятого. Возле стен стояли каменные статуи – люди в просторных одеяниях и с нимбами.