Юлия Андреева - Тюремная песнь королевы

Когда-то давным-давно, в двенадцатом веке, жили две непохожие девочки, которые до поры до времени ничего не знали о существовании друг друга. Тем не менее их судьбы, как выяснилось впоследствии, оказались роковым образом переплетены.

Одну из них звали Энгебурга, и она была принцессой и сестрой датского короля Канута VI. Другая же жила в Мерании[3] и была дочерью местного герцога. Звали ее Агнесс.

Энгебурга обладала нежной, как самый изысканный шелк, кожей. Снежная белизна ее кожи подчеркивалась черными, точно смоль, совершенно прямыми волосами, которые ей очень шли. По праздникам Энгебурга украшала себя специально сделанным мастерами венцом из драгоценных камней, те светились в ее черных волосах, точно звезды в ночном небе. Ее глаза были синими и огромными, а ресницы такими длинными, как ни у одной из придворных дам. Кроме того, она отличалась здоровьем и силой, так что на ее благородном лице во все времена года дивными розами цвел яркий румянец. На девочку, грациозную и нежную, с самого раннего возраста засматривались придворные ее отца и трубадуры, находящиеся в услужении у матери.

Энгебурга была умна и прекрасно образованна. Шутка ли, ведь она готовилась выйти замуж за какого-нибудь короля, принца или герцога, а выйдя замуж, девушка уже не могла предаваться одним только радостям и веселью – она должна была вести все дела мужа и быть во всем ему подмогой.

С десяти лет Энгебурга помогала отцу подсчитывать доходы казны, давая советы, с правильностью которых не могли не согласиться даже придворный казначей и министр финансов. Кроме того, она была прекрасным слушателем, что очень располагало к ней как придворных, так и простой люд. Многие рыцари и дамы приходили ко двору любви ее матери жаловаться на свою жизнь, и, излив душу маленькой принцессе, чувствовали себя счастливыми. Конфликты прекращались, не успев начаться.

Энгебурга была очень внимательной и рассудительной. Она никогда не давала своим чувствам властвовать над ней, меньше болтая, а больше примечая происходящее и делая правильные и разумные выводы.

Надо сказать, что при дворе Канута VI жил некий родственник по прозвищу Недотепа. Глупый с рождения, он был постоянным предметом насмешек.

То вдруг во время псовой охоты кто-то из шутников подпоит его собак крепким вином, и в самый ответственный момент они вдруг начнут прыгать, скакать и выделывать разнообразные фортели. А то вдруг накинутся на своего хозяина, да чуть не загрызут его. Так что Недотепа надолго еще после охоты становился всеобщим посмешищем.

Другой раз на соколиной охоте двое придворных заняли Недотепу разговорами, в то время как третий посадил ему на руку ворону вместо сокола. После этого случая Недотепа чуть в колодец не сиганул с горя. Король пожурил шутников, запретив им издеваться «над убогим», но и сам не мог сдержать приступа смеха, вспоминая, как каркал самозваный сокол.

Совсем по-другому вела себя Энгебурга, она не смеялась вместе со всеми, а наоборот, становилась все мрачнее и задумчивее. Ей не нравились грубые шутки придворных, девочке хотелось упросить отца отправить Недотепу домой. Однако это было невозможно, ведь Кануту VI меньше всего на свете хотелось ссориться с семьей своего двоюродного брата, который вполне мог взбунтоваться и послать свои войска на Копенгаген.

Однажды, Энгебурге тогда только-только исполнилось одиннадцать лет, в Данию пришел голод. В тот год лили безостановочные дожди и весь урожай погнил. Поэтому ко дню рождения принцессы, который, как обычно, отмечался со всей приличествующей случаю пышностью, народ вдруг поднял голос, начав требовать у короля хлеба.

Из опасения за жизнь своих близких король повелел проводить празднования во дворце, а турниры – в большом замковом дворе, служившем обычно для тренировки воинского мастерства, не устраивая грандиозного шествия с танцами и факелами. Но тут стражники сообщили, что на рыночной площади произошло столкновение между горожанами и студентами, требуется помощь. Тут же все находящиеся на празднике придворные и гости поднялись со своих мест, желая собственноручно навести порядок в городе.

Среди смельчаков оказался и Недотепа. Но, когда увалень проходил мимо Энгебурги и ее отца, девочка вдруг бросилась к нему, требуя, чтобы тот остался в замке. Удивленный таким поведением, Канут VI попросил ничего не понимающего Недотепу подчиниться желанию принцессы.

Когда замок опустел и все гости, оседлав своих коней, вылетели на площадь, король призвал сестру к ответу. Немало не смущаясь, Энгебурга подошла к Недотепе и попросила его отдать ей меч. Рыцарь попытался было извлечь его из ножен, но, к удивлению короля, это у него не получилось. Тогда Энгебурга попросила сделать то же самое с этим мечом брата, сильного и известнейшего своими подвигами рыцаря. Тот же результат.

Оказалось, меч забили кузнечным молотком в ножны два королевских шута, пожелавшие опозорить Недотепу на турнире, который должен был проходить по случаю дня рождения Энгебурги. Новая шутка могла бы иметь успех, если бы не последующие события, так как ворвавшийся на коне в толпу дерущихся людей безоружный рыцарь не сумел бы не только помочь устранению конфликта, но даже защищать свою собственную жизнь. Иными словами, злая шутка чуть было не обернулась смертоубийством. А убийство представителя благороднейшей династии Дании чуть было не повлекло за собой войну.

Так Энгебурга спасла рыцаря и предотвратила ненужное кровопролитие. Ведь Энгебурга родилась в самое Рождество, отчего ее характер был сильным, точно зимние холода, и надежным, как крещенские морозы.

Другое дело Агнесс Меранская. Та родилась в разгар летней жары, когда июльское солнце так сладко припекает, когда птицы весело щебечут на деревьях, а в садах зреют яблоки.

Агнесс была рыжеволосой, с зелеными озорными глазами и изящной грациозной фигуркой. Обладая прекрасным голосом, она рано научилась петь, нередко аккомпанируя себе на лютне. В голове ее было множество любовных интереснейших историй, стихов и песен, некоторые из которых она переделывала на свой лад, так что старые легенды вдруг оживали, становясь близкими и понятными каждому.

Рано утратив родителей, она жила, ни в чем не зная отказа от занявшего герцогский трон брата. Впрочем, много ли ей было нужно? Целыми днями она скакала на коне, охотясь вместе с королем и его свитой, разучивала новые танцы или дрессировала сорок своих комнатных собачек, с которыми предпочитала гулять лично, ведя свору на розовом многохвостном поводке. Придворные Меранского герцога, кому посчастливилось лицезреть эту милую сцену, утверждали, что это воистину очаровательное зрелище: рыжеволосая хорошенькая девочка, ведущая на поводке сорок пушистых разноцветных собачек, семенящих перед ней подобные живому пушистому коврику.

Когда Агнесс начала подрастать, ее красота сделалась легендой. Со всех земель приезжали благородные рыцари только за тем, чтобы увидеть прекрасную девочку, услышать ее ангельский голосок, посмеяться вместе с ней над ее шутками. Агнесс обожала быть центром веселой компании, прекрасно управляя собственным двором любви, с опытностью светской дамы разбирая размолвки влюбленных и жалобы трубадуров на бессердечие их дам.

В присутствии Агнесс нередко гости за столом настолько забывались, что проливали суп мимо рта, или забывали подтирать рукавом губы, отчего соус лился прямо по их бородам и усам. Кто-то забывал облизать жирные пальцы и вытереть их хлебным мякишем, засмотревшись на прекрасную девочку, и обтирал руки прямо о свою парадную одежду. Агнесс смеялась над такими простофилями, но позже утешала, проявляя знаки внимания, так что сконфуженный было гость уже не пытался сбежать из замка, затаив в душе горькую обиду, а становился ее страстным поклонником, разнося весть о благородстве, красоте и любезности прекрасной Агнесс фон Меран.

Принцесса Энгебурга тоже умела и любила петь, но только светским песням она предпочитала церковные гимны, а стихам – строки из дорогого ее сердцу Священного Писания. Впрочем, Энгебурга отнюдь не готовила себя в Христовы невесты. И прикажи ей король постричься в монахини, она, скорее всего, опечалилась бы и начала протестовать. Потому как сердце прекрасной Энгебурги было точно бутон розы, в котором жила любовь.

Да, Энгебурга жила в предвкушении любви, которая должна была в один из дней прийти к ней, преобразив все вокруг. Долгими ночами в своей светелке Энгебурга мечтала о любви. О том, как однажды великое чувство постучится в ее двери и она впервые в жизни увидит ЕГО, рыцаря, прекраснее которого нет на всем белом свете! Увидит, чтобы ослепнуть от любви, умереть или жить с ним долго и счастливо. Временами Энгебурге казалось, что она и не живет на самом деле, а спит в зачарованном замке, ожидая поцелуя своего суженого.

Тем не менее Энгебурга оставалась не просватанной до восемнадцати лет, так как брат никак не мог подобрать для нее достойного мужа. Мужа, которому прекрасная Энгебурга должна была отдать свое сердце. Мужа, ради которого она жила все эти долгие восемнадцать лет.

И вот однажды этот день настал. В 1193 году из далекой Франции к королю Кануту VI приехали послы с просьбой выдать прекрасную Энгебургу за двадцативосьмилетнего короля Филиппа Августа[4].

Это предложение очень обрадовало датского короля, но, не желая идти против воли любимой сестры, он послал за ней, спрашивая ее согласия.

«Филипп Август – Филипп II король Франции!» – пронеслось в голове юной Энгебурги, и тут же великая сила любви в первый раз по-настоящему забилась в ее сердце. Задыхаясь от охвативших ее чувств, она силилась не потерять сознания, выставив, таким образом, себя в наихудшем виде. «Филипп Август – любимый! Драгоценный суженый, прекрасный рыцарь, величественный король!» – эти слова ласкали слух влюбленной девушки, заставляя ее глаза полыхать, а сердце учащенно биться. Ей хотелось прыгать на месте, петь, плакать и танцевать! Хотелось забраться на самую высокую башню и полететь оттуда, разбросав в стороны широкие рукава-крылья. Или же, накинув меха, выскочить со служанками в город и рассказывать о своем счастье первым встречным. Но Энгебурга быстро взяла себя в руки и, скромно потупившись, как это и следовало юной принцессе, качнула головой в знак согласия.

Послам Филиппа Августа понравилась редкая красота и благонравие принцессы Энгебурги, и они тотчас же приступили к переговорам по поводу приданого, дабы как можно скорее закончить все дела и привезти во Францию столь прекрасную и благородную королеву.

В тот же день служанки принцессы не покладая рук начали складывать драгоценные наряды, серебряную и золотую посуду, шкатулки с украшениями госпожи. Было решено, что во Францию с Энгебургой поедут пятьдесят ее самых преданных фрейлин, чтобы служить ей в Лувре.

Энгебурга была на седьмом небе от счастья!

По улицам Санлиса[5] шла простоволосая, босоногая девушка в длинной белой рубахе и со свечой в руках. Ее глаза были красны от слез, а нос распух. Девушка громко рыдала, то и дело поднимая заплаканное лицо к небу, точно вопрошая его о произошедшем с ней несчастье. Неуверенно ступая босыми ногами по грязной мостовой и то и дело натыкаясь на булыжник или перешагивая через ручеек свежих помоев, девушка шла в сторону королевского дворца. Свеча ее горела на ветру.

А за девушкой так же медленно и обреченно двигалась толпа нищих, которых с каждым пройденным домом становилось все больше и больше. Калеки на костылях и тележках, с обрубками вместо рук, с разорванными или вовсе отрезанными носами, прокаженные в балахонах с колокольчиками, нищие всех мастей и рангов, безумные шлюхи, слепые, бабы с грязными орущими младенцами. С каждым шагом толпа нищих, сирых и убогих множилась, превращаясь в единое орущее и стонущее море горя и тоски. Нищие вылезали из подвалов и канав, пьяницы покидали трактиры и тащились вслед за ведущей их девушкой. Свеча горела на ветру.

Все они рыдали, разрывая на себе лохмотья, все били о мостовую палками и клюками. Падали и валялись в лужах помоев и навоза, выставляя на всеобщее обозрение язвы, раны и культи. И все плача молили об одном. О том, чтобы всемилостивейший король сжалился над своей несчастной королевой! Все они шли просить короля не о благах лично для себя, а единственно ради одной женщины, с которой Филипп Август обвенчался несколько лет назад и которая так и не подарила ему долгожданное дитя.